Люди весны (СИ)

Остались позади сборы на быструю руку, слезы матери и объятия с отцом, и вот он, Барсов Светан, 26-ти лет от роду, предстал пред суровые очи воинского начальства. Будь на то воля, ноги бы его здесь не было, но вся эта бессмысленная и беспощадная канитель втянула его с неудержимой силой, поделать с этим ничего нельзя. В свою бытность службы в армии, от которой он, кстати, не откосил, как большинство сверстников, отслужив от звонка до звонка, был он рядовым санитаром. Так уж вышло, что хотя и предоставили из чего выбрать: морфлот, ракетные войска, но все же, по некоторым причинам решил молодой парень пойти в медчасть. Там смекалистого парня обучили приемам оказания первой медицинской помощи и самым нехитрым операциям с раненными. Но в большинстве своем, как-то так повелось, что время службы у него прошло за компьютером, с печатаньем отчетов и всевозможных документов по распоряжению руководства. Работа непыльная, притом, еще и навыки обращения с техникой отточил, да и нахватался интересных знаний с миру по нитке. В общем, служба прошла тихо да гладко, получил похвалу от руководства, да и благополучно дембельнул. И вот теперь стоя перед ясными очами усатого дядьки в погонах майора, гадал он, куда нелегкая занесет на этот раз. Командир быстро пробежал глазами строки дела, кашлянул, хлопком замочил комара на щеке и вынес вердикт.

– Медперсонала у нас достаточно, пойдешь рядовым в пехоту. Стрелять умеешь?

Светан невыразительно промычал.

– Неважно, каждый человек дорог, приказ остановить наступление. Так что зачисляешься в роту майора Воронова, дальше по коридору, налево шагом марш!

– Куда отправляемся-то? – Решился спросить Барсов.

Дядька грозно нахмурил брови. – От командира узнаешь, не задерживай очередь, следующий!

Тростан Воронов оказался, еще тем «жуком». Бегающие темные глаза на бледном лице, казалось, не останавливались на одной точке ни на секунду. Смерив новобранца быстрым взглядом, он кивнул в сторону комнаты, в которой томились уже с десяток бойцов - давай туда, жди приказа! Светан пожал плечами, козырнул и примостился на подоконнике, так как места на двух хилых лавках комиссариата уже не оставалось. Прошло всего минут пятнадцать, как в комнату быстрым шагом вошел широкоплечий, могучий детина, с нашивками старшего сержанта. Поковырявшись в кармане, вынул согнутый вчетверо лист из тетрадки и зычным голосом заорал: Бортань, Твердоступов, Тихомир, Барсов, Ерчакин – на выход. Парни поднялись и выстроились за дверью. Детина, прошелся вдоль шеренги, заглядывая каждому в лицо, видимо удовлетворенный этой процедурой выпрямился.

– Так-с, товарищи бойцы, меня зовут сержант Горнов, вы приписаны к моему взводу, а значит… Он сделал многозначительную паузу. – Гонют нас к черту на кулички, потому советую забыть обо всех соплях в прежней жизни, а сосредоточится на выполнении боевого задания. Мы на войне, солдаты! Мне абсолютно ровно, кем вы были вчера, чем занимались. Здесь вы простые рядовые, которые приняли присягу защищать Родину ценой собственной жизни. Это время наступило. Так что собрались пацаны, уже завтра мы будем на линии фронта, и дай Бог, переживем эту войну. Он хотел сказать что-то еще, но подумав, махнул рукой. – На выход, грузитесь в машину.

В принципе мужик он вроде не плохой, думал про себя Светан, трясясь в кузове отчаянно рычащего грузовичка. Несмотря на показную грубость и суровость сержанта, он неплохо разбирающийся в людях, заметил за ней лицо простого служаки, привыкшего действовать по уставу. Для таких, бойцы были детьми родными. Да, кстати о бойцах. Молодой человек оглянулся на товарищей, с которыми вместе попрыгивал на реквизированной для войны старенькой машине. Его взгляд встретил хмурые лица, каждый думал о чем-то своем. Хотя несложно было догадаться о чем. Мысль была одна – на кой хрен, я здесь делаю? Во имя чего грудь еду под пули подставлять? Барсов искренне сочувствовал парням, сам думал о том же. Вот один из новобранцев поднял глаза и встретился с ним взглядом. Если память не изменяет – тот, которого назвали Твердоступовым. В сначала затуманенном взгляде парня, вдруг блеснула угроза, ему явно не нравилось, что его разглядывают. Да и во всем его облике читалось нечто бандитское, этакое разбитное. Того гляди и врежет за просто так, чтобы хоть на ком-то отыграться. Светан не боялся, но все же, посчитал за нужное отвести взгляд. Были среди десятка ребят еще несколько лиц, бросившихся в глаза. Взять хотя бы того же Тихомира, он сидел с абсолютно отрешенным видом, а на гладком, ухоженном лице застыло выражение безысходности. Присмотревшись, Барсов сделал про себя вывод, что тот парень интеллигентный, к трудностям не привыкший. Особенно же заинтересовал следующий персонаж, имени которого он не знал. Тот видимо прибыл раньше на сборный пункт, с другим потоком. Рыжий, с горящими глазами и что-то шепчущими губами. Он был гневен, раздосадован и не согласен со всем происходящим. Это было так заметно, что Светан даже слегка улыбнулся. Ну ясно – вот он бунтарь и идейный вдохновитель, с ним будет веселее.

Под дрязг ржавой машины, Светан задремал. Проснулся от хриплого крика Горнова, который торопил с выгрузкой. Оказалось, что ехали всю ночь и теперь были на окраине Приречного. Продирая глаза, под грозные окрики сержанта, он встал в строй к остальным. Командир быстро провел перекличку и скомандовал – направо, шагом марш. Новоиспеченный солдат с любопытством оглядывался по сторонам. Вокруг кипела жизнь большого военного лагеря, сновали бойцы, передвигалась техника, пыхтели полевые кухни. Их подвели к большой армейской палатке из брезента и приказали заходить внутрь, располагаться. Ребята безропотно проследовали ко входу, внутри разглядели стоящие рядами койки. Выбирая место, Светан разместился по соседству с рыжим парнем, которого заприметил в машине. Тот казался ему наиболее интересным из всего их отряда. Не так далеко, через одну койку от входа, остановился и Тихомир. Пока они распаковывали вещи и наскоро перекусывали бутербродами из дому, Барсов, в первую очередь достал радиоприемник, одел наушники и настроился на волну, ожидая время новостей. Ему повезло, и уже через несколько минут диктор возвестил последнюю сводку с фронта.

Согласно данным, войска врага упорно наступали и находились по предварительным подсчетам в двух сутках пути от Приречного. Предполагалось, что в какой-то момент, часть армии отколется и возьмет направление на Камневодск – еще один стратегический пункт. Дослушал новости, в наушниках заиграла героически-патриотическая музыка, наскоро записанная кем-то из артистов эстрады, специально для создавшейся ситуации. Порывшись в рюкзаке, достал свою старую туристическую карту Щедринии, принялся внимательно изучать ее. Карта захватывала и часть Славии, поэтому проследить путь передвижения войск было несложно. Итак, армия неприятеля начала наступление со стороны Растана, планово захватила Чернорудный и сделала стратегический маневр в сторону Руданска. Там была создана временная военная база со штабом командования, и оттуда же армейские части двинулись на Приречный. Достоверных данных о составе армии не было, проскакивало лишь, что в основном идет легкая и средняя техника, танки. Основной упор делался на пехоту. Тяжелое вооружение, авиацию и ракеты не использовали, видимо с целью предотвратить большие разрушения. Оно то и понятно – страна нужна была в как можно лучшем состоянии. Что впрочем, не мешало славинцам раз за разом сбивать щедринские самолеты и вертолеты, пытавшиеся нащупать слабое место в их обороне.

Светан задумался о стратегии вторжения. Была ли случайность в том, что наступление началось именно с востока? Логика подсказывала ему, что все было продумано как нельзя лучше. Восточная Щедриния давно была известна лояльностью и тяготением к близкому соседу. Иногда создавалось впечатление, что многие жители этих мест отожествляют себя больше с Славской Республикой, нежели с собственной страной. Недаром, первые дни нападения прошли так слажено и гладко, по большому счету войска не встретили никакого сопротивления. Возможно, даже пользовались поддержкой местного населения. Он догадывался, что многие жители города, на окраине которого они стояли больше сочувствуют «оккупантам», нежели им. От раздумий его оторвал вопрос Рыжего, который напряженно вглядывался на карту в его руках.