Атомный век (СИ)

Пожалуй, впервые за сутки Берзалов улыбнулся. Ему даже стало весело, и на какое-то мгновение он забыл о странной тени в странном коридоре. Ещё бы: это было похоже на незнакомый приём в боксе. Если ты его не знаешь, это не значит, что он не существует, А вот уже во второй и в третий раз будешь во всеоружии. Однажды в бою за чемпионский пояс WBA с Джинни Монгсом Берзалов получил такой комбинированный удар через руку правой и левой по печени. Фокус заключался в том, что он попал в определённое положение на средней дистанции, когда нужно было сделать шаг назад, но ты не успел сделать его. Противник этого ждал, и у него была заготовлена комбинация, как ключик к замку. Берзалов едва достоял до конца пятого раунда, потому что удар в печень очень болезненный и лишает сил. Хочется упасть, отползти в угол и там забыться. В перерыве тренер, хотя и орал на него, но смотрел, как на покойника: с отбитой печенью никто не воюет, а удар левой у Монгса был дай бог каждому. И всё же в девятом Берзалов его поймал из всё того же положения, только с опережением и не с шагом назад, а с коротким нырком под руку, когда оказываешься словно в мертвой зоне, ну, и, разумеется, с тычком в висок. От этого удара Монгс улетел в синий угол и подняться уже не мог. Хорошее было время, подумал Берзалов, весёлое и беззаботное, а я ещё и кочевряжился, не нравилось оно мне, дураку.

– Что же ты убегаешь? – вполне миролюбиво спросил он, присаживаясь на корточки перед беглецом, чтобы не пугать его и быть на короткой ноге. – Мы тебе ничего плохого не сделаем. Куртку свою потерял…

Малец извивался в медвежьих объятиях Бура с таким неистовством, что Берзалову на мгновение стало страшно за его кости.

– Мы свои, военные, никто ничего тебе плохого не сделает! Слышишь?!

Мальчишка замер, вперившись в него яростным взглядом:

– А не врёшь?!

Был он маленький, тертый, с длинными белыми локонами, торчащими из-под синей вязанной шапки, конечно, чумазый, дальше некуда. Даже черты лица было трудно разглядеть.

– Честное военное, – с усмешкой ответил Берзалов. – Чтоб я сдох!

– Пусть он меня отпустит! – задрал малец глаза на Бура.

– А убегать не будешь?

– Не буду, – пообещал он с таким видом, что верить ему почему-то не хотелось.

– Отпусти его, Бур.

– Правда, военные? – спросил мальчишка, поправляя на себе одежду, как очень и очень самостоятельный человек, знающий себе цену.

Куртка у него была на две размера больше, и он легко выскакивал из неё, как из простыни.

– Правда, правда, – сказал Архипов. – С севера мы.

– Врёшь… – убеждённо ответил мальчишка, – на севере жизни нет! Москвы нет! Пскова тоже нет! – привёл он свои аргументы. – Этого как его, Питера нет…

– Нет, согласен, – кивнул Берзалов. – А жизнь есть.

– Чем докажешь? – очень по-взрослому спросил малец.

– Ну не знаю… – помялся Берзалов, пряча улыбку. – Чем мы докажем, ребята? – он подмигнул на Архипову и Буру, мол, давайте, подыгрывайте.

У Архипова было очень массивное лицо, с тяжёлой, как тиски, челюстью, с остановившимся, почти бессмысленным взглядом – он слушал то ли шум дождя, то ли считал молнии. Бур же, как всегда, расслабился до невозможности, и Берзалов понял, что зря взял его, солдат из него был никакой. Не умел он ни концентрироваться, ни постигать ситуацию. А главное – не думал, совсем не думал, что место-то опасное.

– Во! – неожиданно сказал Бур. – У меня книжка есть про Серпухов. Только она в рюкзаке.

– Бур, ты зачем всякую дрянь таскаешь с собой?! – возмутился Архипов, который отвечал за снаряжение бойцов. – Вернёшься, два наряда плац чистить!

– Да книжка та малюсенькая… – стал оправдываться Бур.

– Три наряда…

– Да я… ага…

– Четыре наряда!

– Ага… – сказал Бур.

– Ну вот видишь, – сказал Берзалов, не обращая внимание на перепалку Бура и Архипова, хотя, конечно, Бура следовало в очередной раз примерно наказать, – мы действительно с севера.

– Это ещё ничего не доказывает, – возразил малец.

– Доказывает! – дёрнул его за плечо Бур. – Вернёмся, я тебе книжку дам посмотреть, ага.

– Логично, – согласился малец.

– Тебя как зовут?

– Кец.

– Кец? – удивился Берзалов.

– Пайка хлеба на жаргоне, – со смешком объяснил Архипов, однако не теряя бдительности и внимательно следя за входной дверью.

По правде, и у Берзалова было такое ощущение, что их подслушивают. Не нравится мне коридор, ох, как не нравится, подумал он, и тот, кто там, внутри, тоже не нравится.

– В одном кармане соль, в другом – хлеб. Отщипнёшь кусочек, макнешь в соль и – в рот, – сказал Кец. – А пострелять дашь? – Кец зачарованно притронулся к автомату.

– Дам, – пообещал Берзалов. – Откуда сам родом?

– Из Липецка…

Берзалов с Архиповым понимающе переглянулись. Мальцу было от силы лет восемь. Это значило, что, по крайней мере, с семи лет он жил самостоятельно, что само по себе удивительно.

– Ну ладно… Кец, так Кец… – терпеливо согласился Берзалов, полагая, что о родителях потом расспросит. – А чего ты здесь один делаешь?

У Архипова вдруг сделалось очень тревожное лицо, и он показал жестом, что чует опасность. Берзалову уже давно хотелось убраться из непонятной школы. Впрочем, в следующее мгновение Архипов показал, что предположительно ошибся, и тихонечко двинулся к двери, держа автомат на изготовку и поводя головой из стороны в сторону, чтобы уловить звуки.

– Живу, – с вызовом ответил Кец, всё ещё не очень им доверяя и посмотрел на Берзалова очень даже по-взрослому.

– Тоже логично, – беспечно засмеялся Бур и почесал себе лоб дулом пистолета.

– Боец, ты лучше за окнами следи, – посоветовал ему Берзалов.

– Ага… следить… – дёрнулся Бур, но остался на месте, потому что ему было интересно.

– А собака твоя?

– Какая?

– Чёрная, остроухая?

– Моя.

– А где она?

– Сэр! Сэр! – позвал Кец.

Из того самого коридора, где Берзалову привиделась странная тень, вынырнул знакомый пёс. При тусклом свете костра он выглядел ещё значительнее: с бело-сахарными зубами и ушами торчком. Агатовые глаза были умными, умными, ну и конечно, пушистый хвост кренделем. Не пёс, а загляденье.

– Фу-у-у… – с облегчением согласился Берзалов. – Напугал… Значит, Сэр? – он снова взглянул на Архипова, который выглядывал в коридор и у которого всё ещё было очень напряженное лицо. Не доверял он увиденному и правильно делал.

Похоже, что там ещё кто-то есть, решил Берзалов, Архипов зря напрягать не будет. Сэр вежливо помахал хвостом и вывалил ярко-красный язык.

– А ты один здесь живёшь? – спросил Берзалов со всё нарастающим беспокойством.

– Один… – ответил Кец уже спокойнее.

– А бревна? – спросил Берзалов, поднимаясь и разминая ноги.

– А бревна кто-то притащил, – убеждённо произнёс Кец.

Врёт, наверное, подумал Берзалов. Три матраса, еда – по нынешним меркам совсем неплохая: килька в томатном соусе и чёрные маслины. Из ближайшего магазина, решил Берзалов. Только он собрался спросить о родителях, как Кец страшно сморщился и с криком: «Скрипей!» спрятался под матрас.

В следующее мгновение и они услышали знакомый звук. Воздух в кухне задрожал. Казалось, что стёкла прогнулись и едва не вылетели наружу. Пёс по кличке Сэр моментально исчез, а Бур бестолково заметался по кухне, опрокидывая стулья и остатки утвари. Берзалову и самому хотелось залезть вслед за Кецом под матрас.

– Уходим! – крикнул он.

– А мальчишку?! – крикнул Архипов, держа коридор под прицелом.

– Бур! – К его чести он очухался мгновенно, словно не носился, как ошпаренный по бане. – Хватай мальчишку!

– Слышь, пацан!.. – Бур стал выволакивать Кеца из-под матраса. – Ах, ты гад! Пинается!

– Архипов, прикрывай! – Берзалов с опаской выглянул в коридор, памятуя, что в нём ещё кто-то был, кроме Сэра.

Скрипей всё ещё выводил свои жуткие ноты. Теперь он был даже громогласней, чем в первый раз. Руки сами тянулись заткнуть уши. Однако звуки, от которых, казалось, не было спасения, оборвались так же внезапно, как и возникли, и Бур наконец справился с Кецом. Он обнял его словно большую куклу, а сверху прижал пистолетом.