Спаситель (СИ)

Лучше веди прямо к дороге, надеюсь, что туда можно пройти, не нарушая границ ваших банд.

— Туда можно, — сказал Вик. — Но мы с ними все равно встретимся. Тот, кто стрелял, доложит Молчуну, и тот может решить, что пора с нами разобраться. Тогда за нами начнут настоящую охоту.

Вик пошел быстрым шагом вперед.

— Охотиться я тоже умею, — сказал мрачно ему в спину Майк. — И я совсем не такой безобидный, как кому-то показалось. Он пошел следом за Виком, внимательно вглядываясь в разрушенные дома, чтобы вовремя увидеть очередного стрелка.

Когда стало достаточно светло, чтобы хорошо видеть на несколько сот метров, они вышли на широкую дорогу. Она была полностью забита перевернутыми автомобилями, из которых на них скалились голые черепа.

— Что их убило? — спросил Майк, разглядывая мрачно дорогу.

— От взрыва машины подбросило вверх, и многие умерли ещё в воздухе, — сказал Вик. — Другие умерли после падения. Их убила ударная волна, здесь ее немного ослабили здания, а вот дальше по дороге все было гораздо хуже.

— Понятно, — сказал Майк, ставя автомат на предохранитель. — Надеюсь, что мне в моей жизни не удастся увидеть взрыв ни одной ядерной бомбы.

— Может и не удастся, — сказал Вик. — Мне кажется, что военные уже наигрались этим оружием, тем более, что последствия их игр ужасны. Полмира в развалинах, а большая часть людей живет впроголодь и мечтает только о том, что успеть ещё при этой жизни увидеть снова солнце.

— Я уже и сам забыл, как оно выглядит, — сказал Майк. — Не так давно оно было настолько привычным, что никого не интересовало, и только сейчас начинаешь ощущать, как много оно значило в нашей жизни.

Они вышли из города, и он понемногу скрывался за горизонтом.

— Значит, целых машин мы не найдем, чтобы дальше ехать с комфортом? — спросил Майк. — Можно даже и не пытаться?

— Не найдем, — сказал Вик. — После взрыва многие из тех, кто остался в живых, уже пытались найти годное для езды средство. Но те, кто нашел, далеко все равно не уехали, вся дорога впереди забита перевернутыми машинами.

— Придется идти пешком, — сказал Майк. — Тут я смотрю, было, жуткое побоище. А как же ты сумел остаться в живых?

— Когда раздался взрыв, я сначала ничего не понял, как и все люди, что были в городе, — сказал Вик. — А когда понял, то не поверил. В ушах звенело от взрыва, а земля под ногами раскачивалась, как палуба корабля во время шторма. Я открыл глаза и увидел, как здания вокруг кафе, в котором я сидел с другом, стали рушиться. А потом я закрыл глаза, потому что стало так светло, что солнце стало казаться черным.

Не очень-то понимая, что я делаю, я забрался в подвал ближайшего дома, и это меня спасло, мне повезло, что этот дом не развалился.

Только потом я понял, что это было не землетрясение, и не производственный взрыв, а началась война, и не простая, а ядерная.

— Но было же оповещение, — сказал Майк. — Когда ракеты полетели в нашу сторону, все радио и телевидение только об этом и говорили, в том числе и рассказывали, что и как нужно делать.

— Так и было, — согласился Вик. — И говорили, и рассказывали. Но, во-первых, многие считали, что все ракеты собьют, у нас же была самая лучшая противоракетная оборона в мире. По крайней мере, так нас уверяли военные. А во-вторых, подготовленных убежищ было мало, а спастись в них людей могло и того меньше.

Кроме того, мы с моим другом думали, что уж этот городок не будут бомбить, в нем же нет ни военной промышленности, ни воинских частей, и вообще не отнеслись к этим предупреждениям серьезно. В какой-то мере мы оказались правы, разбомбили соседний городок, только нам все равно досталось, расстояние между городами было небольшое, а бомба мощной.

— В нашем городе тоже не было подготовленных убежищ, — сказал Майк. — И если бы хоть одна ракета на нас упала, то наверно, у нас было то же самое, что и здесь, а может даже и хуже.

— Ты прав, — сказал Вик, лавируя между разбитых машин. — Эта война всех разделила на тех, кому повезло, а кому не очень. Только все дело в том, что никто ни в чем не виноват, и это не кара божья за грехи наши, а просто глупость планетарного масштаба. Выигравших в этой войне нет, все получили свое в той или иной мере. И победители и проигравшие, и даже те, кто и не воевал.

— Да, думаю, что если бы правители воюющих стран знали, чем это закончиться, — сказал Майк. — То, наверно, и их решения были бы совсем другими.

— О том, что принесет эта война, предупреждали все, кто мог видеть будущее, — сказал Вик. — Нострадамус писал о ней за полтысячи лет до её начала. Он писал об этом, когда ещё не была изобретена ядерная бомба и ракета, чтобы доставить ее в любую точку земли. Он предупреждал нас, только никто не принял его слова на веру…

— А дальше, после взрыва, что ты делал? — спросил Майк.

— После того, как прошли самые страшные первые часы, — сказал Вик. — И я понял, что все ещё жив, я вышел из подвала. Те люди, кто остался в живых, стали как-то организовываться, чтобы покинуть город. Я тоже попытался уйти с ними. Но это оказалось совсем не просто, все дороги были забиты людьми с узлами, разбитыми машинами, а улицы города были завалены обломками горевших зданий.

Люди сошли с ума, дрались друг с другом, чтобы только попасть в первые ряды уходящих и уезжающих. А потом они все погибли…

— А что с ними случилось? — спросил Майк.

— Радиоактивный дождь, — вздохнул Вик. — Пыль сразу после взрыва поднялась в воздух, а потом пролилась дождем. Все умерли, все, кто оказался на открытом месте. Правда, этот дождь был по-своему полезен, он погасил пожары, которые начались в городе.

— А ты, почему не умер от этого дождя?

— К тому времени мне уже надоело толкаться на этой дороге, — грустно усмехнулся Вик. — Я вообще не люблю толпу, а такую агрессивно настроенную тем более. Меня толкали, потом несколько раз ударили просто за то, что я шел по дороге.

Всегда, когда происходит какие-то катаклизмы, вперед вырываются самые сильные и агрессивные люди, и, как правило, не самые умные.

Они пытаются выжить за счет других, бьют, калечат других, пробираясь вперед. Думая что, чем быстрее они покинут это место, тем вернее окажутся в безопасности. Ну и, кроме того, многим нравится быть жестокими. А уж тут, когда цивилизация рушится, и перестают действовать законы, тут наступает их время.

В общем, мне это все не понравилось. Я решил, что смерть все равно неизбежна, но лучше уж я буду умирать в комфортных условиях и в одиночку, чем вот так, избиваемый каждым, кому это захочется.

Я ушел с дороги, вернулся в город, набрал водки и продуктов в одном из разгромленных магазинов, закрылся в подвале уцелевшего дома и напился. И может быть, поэтому остался в живых.

Дождь убил многих, впрочем, потом дожди шли почти каждый день, чтобы помочь умереть оставшимся.

— Тебе повезло, что ты спрятался в подвале, — сказал Майк. — Я бы наверно был бы в первых рядах тех, кто ушел из этого города…

— Я сидел в подвале и, когда водка кончалась, я снова шел в магазин, набирал бутылок и тащил их в подвал.

Я думал, что умираю от радиации, и хотел умереть в пьяном угаре. Тогда я очень боялся боли, и все ждал, когда она начнется.

А потом, однажды проснувшись утром, я понял, что все ещё жив, и, похоже, что буду жить и дальше.

В тот день солнце светило ярко, оно тогда еще не скрылось окончательно за тучами и иногда ещё появлялось.

Я вышел из своего подвала и пошел по пустому городу, думая о том, что я, возможно, единственный человек, который остался в живых на всей планете. И было мне неясно, то ли это награда за что-то, то ли наказание.

— Смешно, — сказал Майк. — Представил, как ты идешь по городу, гордо держа свою голову.

— Я ничем не гордился, мне было страшно, — сказал Вик. — Вокруг меня был словно оживший кошмарный сон.

Я, конечно, был не совсем трезвым, но трезвел с каждой минутой, чем больше видел разлагающихся мертвых людских тел. Это теперь их нет, часть их истлела, а частью склевали вороны и съели крысы.