Пустой мир 3. Короны королей (СИ)

Будь кто-либо другой за дверьми покоев, Эдвард не стал бы себя утруждать соблюдением правил этикета, но при общении с женщиной он не мог ими пренебречь, даже если речь шла о пленнице. Поэтому, остановившись перед высокими дверями, отделанными резными накладками из кости, тристанский барон тихо постучал, прислушиваясь к звукам с другой стороны.

— Прошу вас, проходите, — раздался знакомый голос из-за дверей, вызвавший невольную улыбку. Наверное, она оставалась последним человеком, вызывающим отклик в сердце и теплые чувства. И все чаще душа Эдварда, терзаемая смятением и сомнениями, отказывалась принимать холодные доводы разума. Слишком многое разделяло его и Миривиль, чтобы даже допускать подобные мысли, но они все равно снова и снова возвращались в его сознание. Тристанец тщетно пытался оправдать свои действия логикой ситуации, необходимостью использовать ее в политической игре. Но на самом деле, она просто напоминала ему Изабеллу, потому его и тянуло к ней, заставляло вглядываться в ее черты, чтобы увидеть что-то знакомое и родное, когда-то прежде дававшее ему надежду. С этим действительно необходимо было что-то делать.

Тристанский барон вошел внутрь, сразу же закрыв за собой дверь. Вдова его соперника предстала перед ним в домашнем платье, менее пышном и формальном, чем бальные платья и наряды для выхода в свет. Легкое свободное из струящейся ткани оно не стесняло движений, мягко подчеркивая контуры ее тела. Его появление не было для нее неожиданностью, и все же она не удержалась от удивленного вздоха, когда барон шагнул к ней и, взяв ее за руку, притянул к себе, ничего не говоря. Миривиль не сопротивлялась, позволяя Эдварду вести.

— Мне сказали, что ты уже здесь, — выдохнула она, когда барон прервал поцелуй, все еще прижимая ее к себе. — Но почему ты так долго не приходил?

— Не было времени, — честно ответил он, с трудом справляясь с собственными желаниями. И все-таки отпустил ее, отступив на шаг. — Мне очень приятно снова видеть тебя рядом, но сначала поговорим о насущных делах. Думаю, тебе будет интересно узнать, что я отправлял посла к твоему отцу. Ответ меня не удивил, — он подождал, пока Миривиль устроится на диване, и сел в соседнее кресло. Она активировала сервисную панель на журнальном столике перед ними и вызвала дрона с парой бокалов. Что именно она заказала, Эдвард не посмотрел, но он не задумывался о таких мелочах, наблюдая за мягкими движениями красивой молодой женщины. — Он вернул посла разрезанным на куски. Ваши жизни, твоя и твоих детей, ему совершенно неинтересны, поэтому отныне они полностью принадлежат мне.

— Я не удивлена, что мой отец отказался, — вздохнула женщина, положив ногу на ногу, краешек платья открыл носик бархатной туфли. — Он всегда был человеком, готовым пожертвовать всем ради исполнения собственных желаний. Даже близкими и родными людьми. Я ему интересна лишь до тех пор, пока мой сын остается жив, но, насколько я понимаю, о нем даже речи не было?

— Как раз сейчас я хочу поговорить о твоем сыне, — сообщил Эдвард, наклоняясь в своем кресле. К этому моменту как раз подлетел сервисный дрон с бокалами, и он, не глядя, взял один с подноса и попробовал содержимое. Что-то слишком сладкое и слабое, поэтому он отставил бокал на журнальный столик и больше не притрагивался, а его собеседница медленно потягивала из широкого и низкого бокала прозрачную жидкость, внимательно слушая его. Тристанский барон вздохнул и решил, что слишком долго вокруг да около ходить не стоит. — В настоящий момент твой сын последний в роду, кому может перейти титул феодала графства, и сейчас я собираю бывших вассалов твоего мужа для того, чтобы они принесли клятву верности и признали нового графа.

— Значит, Гористар будет принадлежать тебе, — она спрятала улыбку в бокале, ничуть не смутившись, — новый граф — младенец, и ему понадобится регент…

— Гористарские вассалы уже раскололись на несколько фракций, у каждой из которых свои требования, — отрицательно покачал головой Эдвард, — и далеко не все согласятся видеть регентом меня. Будет назначен регентский совет из наиболее достойных представителей, который присмотрит за малолетним графом.

— Ты хочешь вернуть феоду самостоятельность? — девушка удивленно приподняла одну бровь. — Никто не поверит, тем более, в это не поверю я, особенно после разговора… в нашу последнюю ночь, — такую открытую провокацию Эдвард мог простить только ей.

— Им придется, — кивнул тристанский барон. — Перед угрозой Саальта и полного истребления вассалам придется пойти на этот шаг. Даже самый последний дурак среди них поймет, что только сюзерен сможет объединить феод. И только в таком состоянии Гористар станет способен хоть на какое-то сопротивление. Регентский совет создаст иллюзию независимости, но выражением воли малолетнего графа станешь ты, — Эдвард хищно улыбнулся, предвкушая розыгрыш сложной комбинации, — и ты будешь моим словом и моими ушами в регентском совете…

— Иначе? — Миривиль не могла не проверить на прочность натянутый повод, и Эдвард удивился бы, если бы этого вопроса не последовало.

— Иначе я закончу весь этот балаган орбитальной бомбардировкой, — ответил Эдвард, не меняя интонации, — со всеми его участниками. А твои дети отправятся в орочий загон. Поверь мне, им сильно повезет, если умрут сразу. Таковы условия твоего верного служения, — добавил он, снова растянувшись в улыбке.

— Конечно, ты знаешь, что я не могу тебе отказать, — мурлыкнула Миривиль. пропустив угрозу мимо ушей, и уже серьезнее добавила: — Я не меньше твоего хочу видеть тебя победителем. Ведь, объединив силы Рейнсвальда, ты сможешь не только победить Саальт, но и подняться достаточно высоко, чтобы потребовать престол…

— Престол мне не нужен совершенно, — отрицательно покачал головой Эдвард, не желая возвращаться к этой теме.

— И все же ты не можешь не признать, что сделал для него гораздо больше, чем сам граф Фларский, — отставив бокал в сторону, она поднялась со своего места чтобы подойти к нему, — не он, а именно барон Тристанский стал сердцем союза, что стоит в шаге от объединения королевства и победе над Саальтом. Даже я, столь далекая от политики, могу это понять. Значит, понять это сможет и претендент на престол. Для него ты угроза более страшная, чем саальтский король, он боится тебя… Или нет? — она замолчала, подойдя к Эдварду. Барон поднял на нее взгляд, а потом, осторожно положив руки ей на бедра, придвинул ближе, уткнувшись лицом ей в живот как детеныш, наслаждаясь теплом женского тела. Миривиль положила руку ему на голову и провела ладонью по коротко стриженым волосам. — Граф боится тебя, а потому и нам следует его опасаться. Человек всегда стремится устранить причину своего страха… Только настоящая сила не у графа.

— Дэлай слишком труслив, чтобы пойти на открытую конфронтацию, — ответил Эдвард, крепче прижимая к себе девушку, — он будет действовать тайно, так что сейчас можно только ждать от него первого шага… А пока ждем… У нас есть час. Дела тоже могут немного подождать.

***

— И сколько нам еще предстоит ждать? — поинтересовался Келвин, нетерпеливо прогуливаясь по мостику линкора «Ординат», назначенному флагманом эскадры, состоявшей из кораблей Тоскарии и союзных феодов. Отец был прав, войска собирались в большой спешке, стаскиваемые с разных участков фронта, потому и получилась разношерстная и разноплановая армия, но при этом достаточно мощная и хорошо вооруженная, чтобы постоять за интересы графства в предстоящем бою.

Весь флот вместе с тяжело груженными войсковыми транспортниками был вынужден висеть в астероидном облаке высоко над территориями герцогства, ожидая появления саальтских сил. И каждый час этого ожидания казался Келвину пыткой, поскольку приходилось сохранять режим радиомолчания, чтобы не быть обнаруженными камскими зондами или службами перехвата. Он не знал, что происходит в королевстве, не знал, какая сейчас ситуация складывается у Кастерфакта и что с самим Стивки. В его голову настойчиво лезли мысли о том, что прямо сейчас столицу Розмии разоряют саальтские войска, оборона сломлена, а Стивки, так и не получивший подкрепления, схвачен и вздернут на виселице. Дорога на королевскую столицу открыта, и торжествующий Аллирд ведет свои армии дальше, круша остатки так и не успевшего организоваться сопротивления союзников Фларского графа и остатков королевских войск.