Пять новелл для принцессы книга 7

Браззавиль помедлил. Да, он не задал вопрос, ради которого нарушил ее уединение.

- Теперь вы обязаны жизнью владыке, - смущенно сказал он.

- Я не просила меня спасать.

Последнее было сказано слабо, тихо, но обжигающе убедительно.

- Эл. Ты первая, кого он спас. Он нарушил границу и проник туда, где не был давно. Ты хотела уйти, у тебя не хватило сил или ты решила обратить себя в прах?

- Откуда такие подробности?

- Пепел нижнего мира. Раскаленный пепел. Его частицы попали и сюда. Это случилось утром, после восхода. Ты хотела уйти?

- Я не могу ответить точно. Яд отравил не только мое тело, он затмил и разум. Я не помню.

- Он поднял тебя на башню. Он нес тебя сам. Эл, я его вечный слуга, такое случилось впервые.

- Браззавиль, если тебе не известно, то у меня ответов, тем более, - нет. Мне наплевать, что он со мной делал. Он влез в мою душу. Это мерзко.

Ее голос сорвался, она закрыла лицо руками. Он ощутил ее боль и нахмурился.

- Позовите, когда я буду нужен.

Он оставил ее в этом отчаянии. Теперь у него не было намерений утешать ее. Когда-то он спускался в подземелья дворца, чтобы увидеть ее и убедить, что этот мир - ее. А теперь всем существом ощутил ее чужеродность. Напрасно он питал надежды, что у нее гибкая и податливая природа, что она проникнется этим миром и другими, полюбит. Она любила. ТО ДАЛЕКОЕ.

***

Эл поднялась на ноги и побрела к двери. Ее качало, но боль в боку была более терпима, чем боль в сердце. Ноющее тело даже делало ей услугу. Она скорее выкарабкалась в галерею, чем вышла. Повиснув на перилах, она посмотрела вниз.

Сад был мертв, напомнив ей похожий пейзаж острова.

Эл по перилам добралась до первой лестницы, кое-как спустилась ярусом ниже в другую галерею. Там она продолжила твой труд. Так она добралась до лестницы в сад. Перед глазами расходились круги, но боль совсем ее не беспокоила, тело само ее заглушило. Эл села на ступеньках.

Собственно идти больше некуда. Когда спина устала, она легла на ступени, но так рана заныла острой болью, и Эл перекатилась и села снова.

Перед ней была, казавшаяся длинной дорога. Эл смотрела туда, в даль, где была дверь. Постепенно ее взгляд стал мечтательным, потом тоскливым. Туда ушел Алик. Тот день необычно ярко воскрес в памяти, словно она только что его лишилась. Эл вспомнила видение и вздрогнула. Как могла она "купиться" на фантом?! Могла, потому что больше всего желала той встречи, а со времен острова она не знала другого способа увидеться с ним.

- Что же ты видела? - раздался совсем близко голос владыки.

Он стоял рядом, чуть справа и несколькими ступенями нише, так, что ее взгляд оказался напротив его лица. Эл бросила на него короткий взгляд.

- Не нужно, - попросила она.

- Я желал бы развеять одно из твоих заблуждений. Ты будто бы обвиняешь меня в чем-то? Явно не в том, что я спас тебя.

Эл только нахмурилась в ответ.

- Нет. Я знаю не все, - сказал он.

Его голос был монотонно мягок, от чего Эл начала злиться. Она по-прежнему молчала, от приступа неприязни, она не могла заставить себя издать даже вздох или стон. Тело напряглось, словно ее засунули в тесный доспех.

- Что ты видела? - повторил он вопрос.

Она молчала.

- Хорошо, я продолжу беседу иначе. Ты полагаешь, что я проник в твои сны или видения. Так ты их называешь? Я появился в неком образе? Обманывал тебя?

Он вдруг приблизился и сел рядом с ней.

- Я могу сделать так. Я даже сделал бы так, что ты не нашла бы лжи ни на йоту - все было бы идеально.

И Эл ощутила сначала облегчение, а потом некое возбуждение или состояние теплой нежности в теле, как после поцелуя. Потом боль, тоска и неприязнь вернулись.

- Я бы мог, - подтвердил он. - Ты полагаешь, что столь низкая подделка достойна моего положения. Я низведен тобой столь низко, что стал в твоих глазах ниже слабости твоего брата, и основанием явилось то, что ты посмела подозревать меня в столь дешевом действии. И дело даже не в том, что ты играешься состояниями смертных, копируешь их манеру жить, принижая себя до их уровня, а в том, что ты изначально испорчена их воспитанием. Твое счастье, что я все же владыка и не должен опускаться до обид такого сорта. Я не знаю, что ты видела и не желаю знать, потому что ничего жизненного и достойного существования в твоем воображаемом мире быть не может. Я не виновен в том, что из осколков желаний ты творишь удобный тебе мир, пренебрегая миром реальным. Мальчишка, который боготворил тебя даже более достоин награды и покровительства с моей стороны, чем ты, которая считает его чувства ключом к своему собственному эгоистичному счастьицу. Выходит, что он дал великой больше, чем получил в ответ? Тогда кто из вас двоих более великий?

- Он, - выдавила Эл.

- Рад, что какая-то часть тебя еще разумна, - заключил он и исчез.

Эл криво усмехнулась. Он пропал, словно не желал слышать возражений.

Эл не хотелось ему верить. Она интерпретировала его нравоучение, как уловку. Сначала она подавила раздражение, потом внутри шевельнулась… надежда. Ее размышления нашли канал сухой рассудительности. Эл мгновенно выстроила логическую цепь и испытала восторг. Если бы воображаемый Алик не признался, что не знает ее имени, то видение осталось бы в категории реальности.

Тогда кого она видела? Ее ум заработал истерически быстро. Она вспомнила разом все видения с участием воображаемого Алика. Мог ли остров спровоцировать ее видения так, чтобы, например, отвлечь ее от ухаживаний Лоролана? Да.

Сердце снова защемило, и Эл призналась себе, что не хочет лишаться этой части своей жизни. Тот Алик из видения… Не походил на Алика, которого она знала. Ее друг и возлюбленный был менее идеален, чем обитатель видений. Идеален… Но какими потрясающими были его глаза! А поцелуй…

Эл даже простонала.

- Эл, тебе плохо?

Это Браззавиль, заметивший ее из сада, решил помочь. Когда она подняла на него глаза, он удивился, что бывало с ним редко. На измученном болезнью лице горели два восторженных огонька, шальные и даже безумные. Браззавиль побоялся что-либо спрашивать еще. Взгляд ему не понравился. Кажется, долгое общение со смертными повредило ее равновесию. Такая госпожа, скорее, - обуза, ни восхищения, ни гордости такая Эл в нем не вызывала. Разочарование слуги от Эл не укрылось.

- Я жалкая? - откровенно спросила она.

- Более чем, - не стал церемониться Браззавиль.

- Разумеется, Браззавиль, влюбленная великая никого не устраивает. Это же мелкое счастьице - любить всей душой. Я такая дура! - Она сладко протянула слово "дура". - Я живу и выживаю только благодаря тому, что я люблю. Я люблю. Свой мир. Людей. Полеты. Странствия. Я люблю простые вещи. Такие обычные: яркий день, воду, свои сапоги. Я из такого… выкарабкалась, потому что были те, кто любил меня, я битву предотвратила, меча не достав, потому что они меня любили. Создатель всего сущего! Да неужели для того чтобы это понять, я застряла тут! Умереть?! Я спасала его чувства! Оставь я ему надежду, что я выжила, он стал бы меня искать, он упрям, как великий, а теперь у него есть сила и пример. Я что подала ему дурной пример? Едва ли! И время все поставит на места. Время - судья безжалостный. Катись оно все в пропасть, а я буду жить так, как сердце подскажет.

Она не встретила его понимания. Браззавиль красноречиво выразил обратное. Эл припомнила свое давнее наблюдение. Она часто оказывалась оплотом надежд окружавших ее людей и тех, кого с трудом можно назвать людьми. Они возводили ее в ранг сильной и потому считали возможным ждать идеальных поступков, и критерии идеальности у каждого были свои. Кажется, Браззавиль оказался в их числе.

- Вам придется примкнуть к какому-то лагерю, - сказал он вслед своим размышлениям, далеким по смыслу от размышлений Эл.

- А почему я должна? - спросила она, следуя своей логике.

- Невозможно остаться одиночкой, хоть вы и пытаетесь отделить себя от общих процессов, - продолжил Браззавиль свою мысль.