Бестия (СИ)

- Чего тянешь, - недовольно выдыхаю. – Уснул что ли?!

Мне не дают опомниться, подготовиться. Айрен берет то, что так настойчиво предлагают, не церемонится и не щадит, он входит медленно, без подготовки, вызывая тихий стон боли. Садюга!

Глубокий, судорожный вздох, считаю до пяти, уговаривая себя расслабиться. Айрен не торопит, гладит по спине, успокаивая, как норовистую лошадь и шепчет что-то обидно-ласковое, придерживая второй рукой под животом, чтобы не сбежал – прецеденты имели место быть.

Дождавшись моего кивка, Айрен начинает двигаться – медленно, размеренно, выходя почти полностью, а потом так же неспешно – обратно, так глубоко, что кажется – еще чуть-чуть и достанет до глотки. Ерзаю, по-кошачьи выгибаюсь, впиваясь удлинившимися ногтями в покрывало. В полумраке комнаты тусклым блеском вспыхивает кольцо, как напоминание. Ритм неуловимо меняется. Толчки становятся чаще, короче, резче, они отзываются болью глубоко внутри и смешиваются с зарождающимися всплесками удовольствия. От этого причудливого коктейля ведет, четкие линии предметов плывут, двоятся, накладываются друг на друга в каком-то танце. С трудом проникающий в легкие воздух выжигает их изнутри.

Ладонь обхватывает мой стоящий член и начинает двигаться в том же ритме, что и толчки, подводя к грани. Стон больше похож на невнятное мяуканье. Дыхание перехватывает, зажмуриваюсь до разноцветных клякс перед глазами и, ляпнув что-то емкое и явно не цензурное, кончаю. Айрен замирает, вжимаясь пахом мне в ягодицы, и крупно вздрагивает, до синяков сжимая мои бедра. По внутренней стороне бедра течет. Отвратительное ощущение.

Переворачиваюсь на спину и обнимаю Айрена ногами за талию, прижимая ближе к себе. Он почти полностью ложится на меня и целует куда-то в висок, шумно выдыхая. Там, внизу - горит, но я привычно не обращаю внимания на такие мелочи. Пару часиков можно поизображать из себя и большую подушку.

Организм клонит в сон. Широко зеваю и закрываю глаза, обещая себе, что это всего лишь на минутку.

Жизнь меня ничему не учит!

***

Сон заканчивается внезапно, обрываясь на середине, будто таинственный шутник щелкнул тумблером, а разноцветные кляксы шустро расползаются по углам, прячась в темноте.

- Вот черт! Проспал! – возмущаюсь громким шепотом и аккуратно выбираюсь из-под спящего Айрена, стараясь не разбудить клыкастого засранца неосторожным движением. – Айрен?! Ты спишь?!

Мне не отвечают, поэтому сочтя это хорошим знаком, бесшумно соскальзываю на пол и вытаскиваю припрятанное заранее шмотье. На ощупь одеваюсь и, прихватив с собой инвентарь для раскопок подарка и недовольно пискнувшего от такого хамского отношения Кукуцапля, как самый настоящий шпион ползу к выходу, стараясь не греметь лопатой, которая так и норовит пересчитать всю мебель вокруг. Уже у самого выхода меня нагоняет вопрос Айрена:

- И куда это мы собрались на ночь глядя?

В темноте вспыхивают два темно-алых огонька. Переступаю с ноги на ногу под внимательным взглядом и виновато улыбаюсь. Идей в голове не много, точнее – одна.

- Никуда, - лепечу, прижимая покрепче к себе лопату, будто всерьез надеюсь спрятаться за ней. – Я тебе снюсь!

- Снишься?! – с насмешкой шипит вампир, по голосу чувствую, что улыбается, гад. – Ну, раз снишься, то иди.

Дважды меня уговаривать не надо – тенью выскакиваю за дверь и, пока Айрен не опомнился и не передумал, бегу к центральному входу, лишь чудом не навернувшись с лестницы. Времени мало, а мне еще через весь лес чапать.

Дорога занимает куда меньше времени, поэтому через каких-то жалких полтора часа я, согнувшись в три погибели и тщетной попытке отдышаться, стою перед массивными, резными створками, соединенными самый обычной, в палец толщиной цепью. Чуть сбоку криво прибита табличка, на которой чьим-то корявым почерком старательно выведено «Кладбище».

«Однако. Уютненько тут у них! Чистенько так!» - не перестает восхищаться в моей голове дух. – «Ты присмотрись!»

- Обязательно! – огрызаюсь вслух, надеясь, что звучание собственного голоса успокоит. Куда там! Когда темнота отвечает эхом, становится еще страшнее.

Кладбище встречает меня затхлым запахом земли и вязкой, оглушающей тишиной. В темноте иероглифы деревьев похожи на чудовищ. Пугливо клацнув зубами, напяливаю на голову чугунок с зажженной свечой и покрепче обнимаю лопату, с которой за время пути успел сродниться. Первый порыв плюнуть на все и вернуться под теплый бок к Айрену душу в зародыше. Перекрещиваюсь и решительно перешагиваю через покосившиеся и проржавевшие от времени ворота.

Кукуцапль моего героизма не одобряет и прячет острый нос в ворот курточки.

Достаю разрисованный ломаными, лишенными логики и хоть какой-то последовательности линиями. Все-таки правильно говорит Ниал, руки у меня золотые, но не из того места растут! Вот и где тут верх, а где низ?!

Если верить карте и памяти, то идти мне надо в самый центр. Пробираюсь через ограды, лишь чудом не цепляясь за острые шпили. Пару раз мне конкретно везет: спотыкаюсь о какие-то корни и ближе знакомлюсь с землей. Если учесть, что совсем недавно прошел дождь, то грязь с меня стекает ручьями, а в некоторых местах отваливается кусками. Даже Кукуцаплю достается, чем крысеныш жутко недоволен, о чем немедля сообщает, пища на ухо и царапая маленькими коготочками мое плечо.

- Не верещи! – отплевываюсь от пожухлых листьев, в который раз поднимаясь на ноги. – А то на опыты пущу!

Мне кажется, или стало еще темнее?! Сзади раздается подозрительный шорох, от которого у меня волосы на голове встают дыбом.

Оглядываюсь, но за спиной ничего нет, кладбище выглядит, как ему и положено – тоскливо-безжизненным.

А за дорогой надо следить!

Я чудом не вписываюсь в склеп носом, успеваю затормозить в последний момент. Если судить по внутренним ощущениям, то я на месте. При свете оно, конечно, сподручнее было бы, но чего нет, того нет. Поправляю черенком лопаты сползающий то и дело на глаза чугунок и обхожу каменное строение по кругу. Потом еще раз. После пятого понимаю, что двери у странного строения из могильно-серого камня просто нет. Черт, да тут даже табличку никто не удосужился повесить! Как так жить?! Не подкоп же мне рыть, в самом-то деле!

На седьмом круге я нос к носу сталкиваюсь с… кем-то! Горящая свеча на чугунке играет злую шутку, искажая реальность и ломая линии под странными углами. Старичок похож на оживший кошмар: сухенький, заросший чуть ли не до самых глаз и в лохмотьях, словно только недавно из-под земли выкопался, окаянный. Мозг реагирует мгновенно и предсказуемо, вспоминая все страшилки, которые когда-то рассказывала мне Терра. Плюнув на гордость, ору.

- Упырь! – зычно рыкает мой неожиданный знакомый, замахиваясь на меня узловатой клюкой.

- Ага! – соглашаюсь я и, увернувшись, отвечаю лопатой. Мне везет больше, я попадаю.

Мое персональное чудовище крякает и как мешок с картошкой падает к моим ногам. Тишина воцаряется гробовая. Сползаю следом, стуча зубами.

Кукуцапль резво подползает к дедку и заинтересованно принюхиваются. Надеюсь, этот паразит не питается мертвечиной.

- Я его убил! – шепчу онемевшими губами и, скосив глаза на злосчастную лопату, решаю закопать труп.

***

К счастью для Власа, он очухивается раньше, чем я успел вырыть ему могилу. И никакой он не монстр и не оживший мертвяк, как мне показалось с перепугу, а всего лишь местный сторож в очередном бессрочном запое. По его словам выходило, что в окно он увидел какой-то огонек, петляющий между могил, вот и, выпив предварительно для храбрости, пошел выяснять, какую нечистую принесло. Так мы и наткнулись друг на друга.

После громогласного выяснения отношений и моих извинений, я был допущен в святая святых – в сторожку дабы обмыть новое знакомство. После второй бутылки мы с Власом были уже братьями! Пойло у него оказалось забористым, не чета эльфийским винам. Поход на кладбище можно смело записывать, как удачный. Тем более что в склеп Влас меня пустил, но там ничего ценного не оказалось: бумажные, давно устаревшие деньги, годные теперь лишь для розжига камина, да тупой, поросший мхом ножик-переросток, который хоть и похож на то, что изображено в книге, но до меча никак не дотягивает.