Cнова дома (СИ)

- Я же студент, Валер. Мы летом бездельничаем. Хотя есть один проект на примете, хотел с тобой обсудить. Ты не соскучился по Москве? Хочешь вернуться?

- Скучаю маленько. А что за проект?

- Союз Технопарков. Я как-то обсуждал эту идею с Пономарёвым, он обещал финансирование. Но нужен надежный человек с хорошими организаторскими способностями. Дело как раз для тебя. Что скажешь?

- Технопарки, говоришь… Это же презентации, конференции, совещания. Бюрократия, одним словом. Я правильно понимаю? Рехнуться можно со скуки.

- Обещаю, скучно не будет.

- А почему ты один не берешься за это дело?

- Не всё так просто. У меня большие планы, одному не потянуть.

- Что с деньгами?

- Я ещё не торговался с Пономарёвым. Первым делом нужно твоё принципиальное согласие участвовать в проекте.

- Что-то ты темнишь, Сергей. Зачем тебе Союз Технопарков?

- Валера, извини, но это не телефонный разговор. Я всё расскажу при встрече.

- Тяжело так что-то решать. Кстати, что насчет рисков? Кто-нибудь беспокоит тебя после приезда?

Вопрос попал в больную точку и вывел меня из равновесия. Что я делаю, куда я зову своего компаньона? Сам чудом цел, неужели я готов подвергать и его такой же опасности?

Я вздохнул и сказал:

- Покой нам только снится. Никакого сравнения с Европой. Но ребята, что доставали нас до отъезда, вроде отвалились.

Валерий невесело рассмеялся и ответил:

- Не совсем так. Знаешь, что случилось? Они нашли меня!

- Да ты что? Во Франции? Тебе угрожали?

- Нет, подсыпали какой-то наркоты. Я после этого переехал и в школу больше не хожу. Вообще не знаю, что делать.

Да что же это такое? Все мои друзья на осадном положении. Какая-то чёрная полоса в жизни.

- Ну что за сволочи. Валер, я могу как-то помочь?

После минутного молчания, в трубке раздалось:

- Поговори с Пономарёвым. Если он в деле, я приеду.

****

Хотелось пойти погулять, но меня не отпускала мысль о странных наблюдателях за утренним действом. Неизвестное пугает, и присутствие некой третьей силы действовало мне на нервы. Может, это были сообщники цыган? Не похоже. Слишком сложно для уголовников, напоминает спецоперацию. Или случайные люди, ненароком оказавшиеся на месте нападения и затаившиеся от страха? Вряд ли. У наблюдателей я почувствовал не испуг, а спокойный, практичный интерес, как у удава, разглядывающего кролика. Кто же это такие? Придётся вновь отправляться в тонкий мир. Как любое новое занятие, эти вылазки давались мне нелегко. Хотя если так дело пойдёт, скоро буду там полжизни проводить и стану чувствовать как дома. Ощущая себя сталкером, я остановил взгляд на портрете Кришны, набираясь уверенности и сил, устроился поудобней и погрузился в медитацию.

****

Ох ё… О’кей, вот мы и дома. Вернувшийся из ‘командировки’ ментал пристыковался к сознанию расслабленно-сонного тела.

Переход из тонкого мира в физический может проходить двумя способами: прыжком, когда ощущения физической реальности за считанные секунды стирают воспоминания о событиях в тонком мире или по связующему мостику, который маг заранее строит постоянными усилиями и тренировками. Обычные люди, как правило, не имеют надёжной связи к тонким планам и поэтому мало что помнят из ночных походов в другие уровни реальности. Им кажется, что ночью ничего не случилось, они спали без сновидений. На самом деле каждую ночь много чего происходит с ними на тонких планах, просто их сознание раздроблено, и бодрствующая часть не в курсе того, что происходит с их собственным виталом или тонким физическим.

В моём случае бодрствующее сознание было связано с тонкими планами стыкующими мостиками, что позволяло помнить все события после выхода из медитации или сна. И сейчас я ничего не забыл, но несколько минут безмолвно отдыхал, не спеша подводить итоги разведывательной миссии.

Думать о полученной информации не хотелось, известия были крайне неприятные. Сама разведка прошла легко, мне сопутствовала удача. Я быстро взял след в тонком мире и без проблем перенес сознание туда, где находился один из двух наблюдателей. Этим местом оказался просторный кабинет с портретами национального лидера и Дзержинского на стене и двумя людьми в форме. В сидящем за столом человеке я неожиданно узнал полковника Степанова, начальника Ибрагима. Ему делал доклад молодой коротко стриженый сотрудник ФСБ. Я услышал следующее:

- Да, товарищ полковник, я уверен, не было никакого психического воздействия. Обычная контактная драка, без сюрпризов.

- Объясни тогда, как он жив остался?

- Ему повезло. Нож ударился во что-то под курткой, возможно в какую-то металлическую вставку в ремне. Цыгане опешили, и он сбежал. Вообще парень шустрый, похоже тайским боксом занимается. Одному нападавшему сломал ногу. Но если бы не везение, лежал бы сейчас в морге. Цыгане своё дело туго знают. Товарищ полковник, рапорт писать?

- Нет, не нужно. В своём журнале отметь как активный сбор информации в рамках превентивных мероприятий. Всё, свободен.

Молодой сотрудник вышел, а Степанов пробормотал:

- Значит парень чист… Почему же на душе тревожно? Чёртовы цыгане… Ни на что не способны. Лежал бы морге, было бы надёжнее. Ладно, вечер уже, пора в спортзал.

Полковник минуту что-то читал на экране монитора, а затем заблокировал компьютер и вышел из кабинета. А я, узнав всё что хотел, вернулся в тело. Значит, наблюдали за утренним нападением сотрудники федеральной службы безопасности. Безопасности, чёрт побери! Эти люди смотрели, как меня чуть не убили, не предпринимая никаких попыток остановить уголовников. Они знали о нападении заранее, и возможно сами его организовали, ведь никаких счетов с цыганами у меня не было. Это у них называется “превентивными мероприятиями”. Если бы я оказался в морге, то “было бы надёжнее”. Вот же твари. Сердце у меня застучало громче, а щёки запылали от гнева. Так, стоп машина. Спокойно, Серёжа, спокойно. Всё хорошо. Ты добрый. Не переходи на тёмную сторону. В конце концов, ситуация не так уж и плоха. Дело на тебя закрыто. Судя по всему, Степанов подозревал, что у меня есть какие-то психические способности, но после сегодняшнего теста больше так не думает. Действительно, кто станет отбиваться от ножей голыми руками? Только тот, у кого нет никакого другого способа себя защитить. Такие люди Степанову не интересны. Значит можно жить дальше не опасаясь подлянок со стороны этого влиятельного ведомства.

С другой стороны, чем меньше сопротивление, тем больше “превентивных мероприятий” эти ребята проведут. Пока нет отпора, небольшая группа может терроризировать много людей. Я всегда думал, что в страшном 37-м году в НКВД работало огромное количество народа, но это оказалось не так. Их было всего 25 тысяч, но за два года они репрессировали полтора миллиона человек, из них половину расстреляли. А кто руководил этими хамоватыми, верящими в свою непогрешимость опричниками? Ежов, которого самого поставили к стенке за шпионаж, подготовку терактов и мужеложство.

Взяв с полки “Архипелаг Гулаг” Солженицына, я несколько минут листал эту тяжелую книгу, пока не наткнулся на горькую фразу: “Если бы во времена массовых посадок, например в Ленинграде, когда сажали четверть города, люди не сидели бы по своим норкам, млея от ужаса при каждом хлопке парадной двери, - а поняли бы, что терять им уже дальше нечего, и в своих передних бодро делали бы засады по несколько человек с топорами, молотками, … несмотря на всю жажду Сталина - остановилась бы проклятая машина!”

Нет, надо что-то предпринять. Если будем сидеть в норках, ещё один кровавый мужеложец начнёт уничтожать нас миллионами.

****

Виктор Иванович Степанов, несмотря на солидные 64 года, уже полчаса наматывал круги в бассейне, чувствуя себя молодым и сильным. Это было его любимое время, когда, гордый своей физической формой, полковник наслаждался движением, ощущая радость тренированного работающего тела. После очередного разворота у него вдруг зашумело в голове и Виктору Ивановичу показалось, что бассейн стал длиннее. Списав это на проделки хитрого организма, который раньше времени предлагает закончить с тренировкой, Степанов решил не поддаваться и наоборот увеличил темп. Увлекшись борьбой с самим собой, полковник не успел среагировать на мелькнувшую на дне Т-разметку конца дорожки и сильно ударился головой о стену, потеряв сознание.