Сны чужие (СИ)

Такое уже было раньше, когда он впервые взял в руки сломанный клинок. Тогда воспоминания сами собой вспыхнули в голове… и спустя мгновение угасли. То, что раньше было подобно дуновению легкого ветерка, теперь обрушилось на него яростным ураганом… смяло… подхватило… понесло…

Он вдохнул ветер чужой памяти полной грудью и перестал быть собой…

* * *

Бледно‑желтая Скэвир только еще поднимается из‑за гор, но уже заставляет тени двоиться. На речном песке перед тобой вытянулись два темных силуэта. Стоило сделать шаг в сторону и силуэты послушно метнулись следом, чтобы мгновенно раствориться в мерцающей черной ряби воды. Закрыв глаза, ты кружится на берегу, бесшумно переставляя ноги в странном завораживающем танце. Шисса в твоей руке нежно поет, плывя сквозь холодный ночной воздух…

"‑…Чувства воина ‑ как пальцы рук, ‑ в голосе Кьес‑Ко слышатся поучительные нотки, чуть сдобренные раздражением, ‑ они помогают ему либо победить, либо быстро умереть. Воин, которого не слушаются руки ‑ проигрывает бой. Воин, которого не слушаются чувства ‑ умирает, не начав боя.

‑ Я понял, Кьес.

‑ Тогда продолжим…"

…Ты движешься, словно в полузабытьи. Ты почти расслаблен. Ничто не сковывает твоих движений. Мышцы сокращаются в едином ритме, посылая тело в стремительные танцевальные па атак и блокировок…

"‑…Да что с тобой, Эки? Ты сегодня двигаешься так, будто тебя с головой опустили под воду.

‑ Прости, Кьес. Я сам не знаю, что происходит. Какое‑то странное чувство внутри…"

…Река с глухим плеском расступается, принимая тебя в свои объятия. Вода почти не мешает движениям, даже когда ты заходишь в нее по колено… по пояс… Она встречает бритвенно заточенную сталь равнодушным журчанием. Река не чувствует боли…

"…Нолк‑лан отступает на шаг назад и резко колет его в грудь, потом рубит слева, парирует, снова бьет… Тело живет самостоятельной жизнью, легко перемещаясь по хорошо утоптанной площадке тренировочного круга, отбивая удары, отступая, срываясь в стремительных, почти инстинктивных атаках…

‑ Р‑руби!… ‑ выкрикивает Кьес‑Ко, ‑ О‑отбе‑эй!… Хор‑рошо‑о!…"

…Ночь обволакивает тебя, обнимает, сливается с тобой. Ты слышишь сейчас каждый шорох, каждый всплеск. Твое сознание парит над пляжем, над водой, над верхушками деревьев. Каждый звук, каждое движение, даже самое легкое и незаметное, оценивается как возможная опасность. Ты взвешиваешь пространство вокруг себя, прогоняешь его сквозь ноздри, уши, кожу… Нет, все спокойно… Лишь призраки скользят к тебе по влажному песку, прикрываясь незримыми щитами и занося для ударов незримые копья и мечи… Живых противников нет и ты бьешься с призраками…

"…Перепрыгиваешь через бьющееся в агонии тело, пробиваешь неровный строй солдат, разворачиваешься на месте, безжалостно рубя в разные стороны, каким‑то сверхъестественным чутьем находя не прикрытые доспехами и щитами участки плоти. "Пятнистые" отшатываются к краям площадки, думая больше о спасении собственных жизней, чем о сопротивлении. Один из них остается бездыханными лежать у твоих ног, другой с разрывающим уши воем исчезает в пропасти. Остальные растекаются в стороны как вода, пытаясь окружить, отрезать от разрушенного моста, прижать к скале…"

…Это уже было, было! Ты уже дрался с ними! Они уже умирали от твоих рук… по‑настоящему умирали! И ты умирал вместе с ними, сраженный одним из них…

"…‑ Мертв! ‑ торжествующе рычит коренастый. ‑ Мертв!

Разум еще не успевает осознать поражение. Отчаяние лишь возникает на пороге чувств. И это мгновение перед смертью сознания, когда сами собой опускаются руки, не в силах мешать неотвратимому, тело использует как последний шанс… Вместо шеи клинок врага натыкается на безнадежно сломанную Вспышку, а острие Шрама тяжело скользит вверх ‑ к приоткрывшемуся в момент торжества животу коренастого… Удар противника слишком силен ‑ рука не в силах сдержать его полностью. Левое плечо взрывается жгучей болью. А перед тускнеющим взором тает удивленное лицо Коренастого… Лицо мертвеца…"

* * *

В голове будто повернули переключатель. Олег вдруг понял, что стоит на речном берегу, мокрый с ног до головы. Меч все еще был в его руке, но наваждение кончилось. Сколько оно продолжалось он сказать не мог. В голове царило странное спокойствие вперемешку с полным сумбуром. Все, что его тело вытворяло на этом берегу, он помнил смутно. Попроси его сейчас повторить тот "танец", он не решился бы даже пробовать, хотя и мог воспроизвести мысленно каждое из своих "па". Для него эти "па" были сейчас не более чем частями мозаики, разрозненными, не сложенными в единое целое. Пируэты… Выпады… Скользящие, плавные движения рук и ног… Шелест песка под ногами… Плеск воды… Мелькающие перед глазами видения… Схватка с призраками… Кажется, он погрузился в какой‑то сон наяву и в этом сне заново переживал события недавнего прошлого. Все это происходило будто и не с ним. Будто кто‑то вселился в него, воспользовался его телом для собственных нужд… а потом снова ушел… Недалеко ушел. Сердцем чуял ‑ недалеко.

‑ Эки, ‑ прошептал он вслух, ‑ может, ты не исчез тогда насовсем? Может, во мне живет что‑то большее, нежели твоя память?

Ничто не отозвалось на призыв. Ничто не всколыхнулось внутри. Ощущение близкого присутствия немного отодвинулось, но не исчезло окончательно, осталось. Олег понял, что отныне ему придется мириться с существованием этого Другого и ждать от него… Чего? Помощи? Неприятностей? Он не знал.

Небо на востоке уже начинало светлеть. Видимо он провел у реки немало времени. О том же говорили и мышцы, сладко ноющие после долгих нагрузок. Тело постепенно остывало, становилось холодно. Пожалуй, стоило вернуться обратно в пещеру и хоть немного отдохнуть, пока не проснулся кальир. Олег аккуратно завернул меч в тряпицу, повернулся и… застыл на месте, не сделав и шага…

Антри стоял в тени деревьев, метрах в двадцати от берега. Как Олег его не заметил раньше ‑ просто уму непостижимо. Неужели он был настолько погружен в себя, что не заметил крадущегося в ночи кальира? А тот, поняв что его заметили, уже сам шел навстречу. В глазах его разгоралось нечто вроде радостного возбуждения. Олег невольно спросил себя: давно ли Рыжий стоял под теми деревьями? Что‑то подсказывало ему, что давно. Достаточно давно, чтобы увидеть и понять многое.

* * *

‑ Я знаю, кто ты на самом деле!

Черт возьми! Он вот так прямо и сказал, рубанул словами наотмашь! Стоило полночи не спать, заранее мучиться угрызениями совести и проигрывать раз за разом в голове дурацкую ложь, чтобы услышать короткое и сокрушительное: "Я знаю, кто ты на самом деле!" И Олег не нашел ничего умнее, как тупо спросить:

‑ Кто?

‑ Помнишь, я рассказывал тебе о Хольек‑Каборр и о том, что видел на том празднике хорла? ‑ Антри пристально вглядывался в лицо Олега. Тот встретился с ним взглядом и невольно опустил глаза.

‑ Помню, ‑ буркнул он, ожидая продолжения. Оно последовало незамедлительно.

‑ Я видел на том празднике не только хорла, ‑ твердо заявил Антри, ‑ но и его сына. Я видел его издалека, но узнал бы его лицо из тысяч других. Ты ‑ Эки‑Ра!

‑ Нет, ‑ Олег упрямо не желал признавать себя побежденным, ‑ ты ошибся. Бывают похожие лица…

‑ Бывают, ‑ согласился Рыжий неожиданно легко. ‑ Я только хочу, чтобы ты посмотрел мне в глаза и сказал, что лицо, которое я сейчас вижу перед собой ‑ не лицо хальгира Северного Арка.

Сама постановка вопроса смутила Олега. Он готов был твердо сказать в глаза кальиру "я ‑ не хальгир", но в результате снова не выдержал и опустил взгляд.