Джонни Оклахома, или Магия массового поражения

– А что там? – полюбопытствовал Джонни.

– Император сливает гномов в унитаз по полной программе и частным образом предлагает замять случившееся недоразумение.

– Это как?

– А как оно в политике бывает? Уверяет в собственной непричастности и сообщает, что в империи коротышки объявлены обыкновенными разбойниками, подлежащими повешению без суда и следствия. Мавры сделали своё дело – мавры могут уходить.

– Это действительно почерк императора, – с некоторой растерянностью подтвердил барон. – Мне раньше приходилось видеть его почерк.

– Наплевать на почерк и на императора, – непочтительно отмахнулся Джонни. – Что конкретно он хочет от герцога Ланца и какое отношение имеет это письмо к нашим планам по поступлению в университет?

– От герцога он хочет любви и согласия.

– Хм…

– В политическом смысле, разумеется. И чтобы скрепить нерушимую дружбу двух древнейших государств континента, предлагает совершить жест доброй воли.

– Вова, не тяни кота за хвост.

– Ладно, не буду. Ты когда-нибудь слышал про учёбу по обмену? Вот и тут примерно то же самое – полторы сотни студентов из благородных семей Груманта едут в империю, а оттуда, соответственно, едут сюда. Вроде как и дружеский жест, но с другой стороны – полноценный обмен заложниками.

– Ну а нам какое дело? – не понял Оклендхайм-младший. – Мы пока ещё не студенты.

Норваец громко заржал, заставив владельца теверны испуганно спрятаться под стойкой:

– Не знаю, кто и как, но я не собираюсь поступать в Королевский университет Лютеции, если тот откажет мне в возможности проехаться по заграницам на халяву. Именно за государственный счёт! Не так ли, господин барон?

Люций фон Бюлов с обидой посмотрел на северного варвара:

– Но мой факультет…

– Но ваш факультет, – с удовольствием перебил рикс, – направит вас в командировку в качестве куратора группы!

– Да?

– Я буду на этом настаивать, – пообещал Вован. – За небольшой процент от командировочных.

– Звучит заманчиво, – согласился барон. – Но как же письмо попадёт к сэру Джеронимо, если оно распечатано, а гонец изуродован?

Норваец возмутился такой постановкой вопроса:

– Не изуродован, а всего лишь слегка помят. И вообще, мужчины должны гордиться полученными в бою шрамами.

– А разбитой в кабаке мордой? А сломанным носом и синяками во всё лицо?

Вова опять почесал затылок половинкой гуся и показал на виконта:

– Он виноват. И кстати, Ваня, ты же у нас колдун, вот тебе и исправлять ситуацию.

Оклендхайм-младший подавился куриным крылышком и долго откашливался. А когда восстановил дыхание, заявил:

– Я не колдун!

– Пусть так, – покладисто пошёл на попятную норваец. – Но печать восстановить сумеешь? Или хотя бы очень похожую сделай.

– Дайте письмо! – Виконт забрал пакет у сэра Люция и надолго задумался.

Во всяком случае, со стороны это выглядело глубокой задумчивостью. А на самом деле Иван копался в программах воображаемого компьютера, отыскивая нужную. Ага, вот что-то похожее…

Тут же выскочила табличка:

«Использование программы невозможно без ознакомления с файлом «Прикладное фальшивомонетничество и подделка документов для чайников». Открыть файл?»

– Нет, твою мать, в коробочку с розовым бантиком его запакуй, – под удивлёнными взглядами барона Мальборо и норвайского рикса вслух выругался Джонни и мысленно нажал кнопку «Да».

«Подтверждаете согласие на закачку информации непосредственно в мозг? На принятие решения десять секунд… восемь секунд… шесть секунд…»

«Чёрт побери, и тут нейросети!» – подумал виконт, но и на этот вопрос ответил утвердительно. О чём почти сразу же пожалел.

Голова каким-то чудом не взорвалась от потока хлынувших в неё знаний, а воображаемый компьютер вывел новое сообщение:

«Поздравляю с успешным усвоением базового курса и предлагаю загрузить второй уровень специальности «Профессиональный фальшивомонетчик с правом подделывать банковские чеки, векселя, лотерейные билеты и документы государственной важности до шести степеней защиты включительно».

Пока Иван скрипел зубами от боли и усваивал новую профессию, норвайский рикс доверительно сообщил барону:

– Видите, сэр Люций, как нашего виконта корёжит? Это всё от великого благочестия, выраженного в долгом воздержании. Может быть, вы подскажете юному магическому таланту, что леди Ирэна давно готова к… ну, понятно к чему, и что излишняя галантность позиционирует его как закоренелого ретрограда и безнадёжного провинциала без права на реабилитацию.

Опешивший фон Бюлов вытаращил глаза:

– Простите за любопытство, благородный рикс, но используемые в вашей речи термины заставляют меня думать… Вы какой университет оканчивали, сэр Вован? А учёную степень я бы определил никак не меньше магистерской.

– Вы мне льстите, сэр Люций. – Вова осмотрел со всех сторон многострадальную половинку гуся и изо всех сил запустил её в вылезшего из-под стойки владельца таверны. – Маэстро, неужели вы надеетесь, что я стану жрать сырое мясо? Это же не печёнка только что поверженного противника! Или твою вырезать?

– Вы напрасно маскируетесь под неотёсанного мужлана, – покачал головой барон. – Но я свято чту право благородного человека на инкогнито. Хотя если вам заблагорассудится его дезавуировать…

– Вы будете первым, кому я открою своё истинное лицо, – пообещал норваец.

– Ага. – Сэр Люций многозначительно улыбнулся. – Моя догадка получила наглядное подтверждение.

– Это какое же?

– Северные варвары не способны понять значение слова «дезавуировать» и уж тем более не могут заметить разницу между полусырой и полупрожаренной гусятиной. Я прав в своих предположениях?

– Возможно, – не стал отнекиваться Вова. – Но всё равно попрошу объяснить виконту Оклендхайму вредность воздержания с точки зрения медицины и психиатрии. Смею надеяться, что научная мысль славного королевства Грумант знает эти понятия или хотя бы подозревает об их существовании. Особенно последнего.

– Наши маги-целители…

– Там сплошняком шарлатан на шарлатане и шарлатанами погоняют.

– Да, но…

– Мнение официальной науки меня не интересует, а вот выводы таких блистательных умов, как ваш, сэр Люций… Короче, сумеете убедить Джонни в бессмысленности соблюдения целибата, и я открою перед вами сияющие бездны древнего наследия норвайских мудрецов. То есть не бездны, а вершины. Впрочем, какая разница?

Только что упомянутый виконт Оклендхайм открыл один глаз:

– Вова, я всё слышу.

– И одобряешь?

– И негодую.

– Дебил, – весьма непочтительно заметил норваец. – А Ирка, между прочим, уже в спальне.

– Сначала дело, а потом…

– Что потом?

– Тебя это не касается, – ответил Оклендхайм-младший и вложил письмо императора обратно в пакет. – А сейчас сделаем вот так!

Под воздействием исходящего от ладони неяркого свечения сломанные печати слились в единое целое, с пола и со стола взлетели упавшие сургучные крошки, а через половину минуты пакет приобрёл первозданный вид. Даже жирные отпечатки пальцев норвайского рикса исчезли с плотной серой бумаги, будто их и не было никогда. Покончив с этой работой, Джонни перевёл внимание на гонца, так до сих пор и не пришедшего в сознание. Присел рядом с ним на корточки и похлопал по щеке:

– Просыпайтесь, граф, вас ждут великие дела. Гнусные делишки тоже заждались.

– Поразительно, – пробормотал барон Мальборо, с удивлением увидевший, как от единственного прикосновения с лица лежащего дворянина исчезают следы сильного удара бутылкой. – Как вы это делаете, виконт?

Джонни помедлил с ответом, убирая последствия собственноручно устроенных повреждений, и улыбнулся:

– Открытие косметического салона на паях не предлагать! А что, разве маго-лекари так не умеют?

– Умеют, – согласился барон. – Но не столь же быстро. Ещё немного, виконт, и вы заставите меня поверить в чудеса.

– Не заставлю, – отмахнулся Джонни. – Лучше влейте пару кувшинов самого крепкого вина в это хамское недоразумение.