Джонни Оклахома, или Магия массового поражения

Поговаривали, будто вместе с таким подарком юный Беня Голомой получил непреодолимую жажду власти и в армию подался исключительно для поиска сторонников. Врут, наверное, завистники… Зачем командующему хирдом внешние атрибуты власти, если его личное состояние позволяет контролировать одну половину Подгорного Королевства и влиять на другую? Причём всё те же злые языки утверждают, что кошелёк штандартен-мастера ровно в три раза толще всей казны королевства.

Кстати, как он умудряется одновременно командовать хирдом и управлять огромным торговым домом, поставляющим рабов для каменоломен империи, Лузитании, Тевтонбурга и даже охваченной постоянными смутами Трансильвании? Не иначе как имперские колдуны помогают.

– Ваше высокопревосходительство, к вам начальник штаба с докладом.

Как и многие облечённые властью гномы, Беньямин Голомой предпочитал человеческие титулы. По его мнению, только они правильно отражали всё величие духа и суровую мощь, присущие Подгорному Королевству. А то, что они человеческие… Так люди всегда отличались хитростью и вороватостью – наверняка украли у древних гномов звучные названия и беззастенчиво объявили своими.

– Зови! – командующий откинулся на пуховые подушки малого походного ложа и погладил себя по животу. – Заодно и пожрать принеси.

– Ужин на двоих? – почтительно осведомился мастер-секретарь.

– С ума сошёл? Я не настолько богат, чтобы кормить каждого появляющегося здесь проходимца. Разорения моего хочешь, сволочь?

– Я просто подумал, что урчание в его голодном желудке может испортить вам аппетит, ваше высокопревосходительство, – поклонился секретарь, прекрасно осведомлённый о неприязни штандартен-мастера к своему начальнику штаба.

– Глупая рожа канцеляр-мастера Фарионля испортит его ещё вернее. И как только Небесные Боги терпят на земле такого негодяя?

Разумеется, командующий хирдом судил слишком пристрастно. Начальник штаба хоть и не блистал острым умом, но на фоне общей массы выглядел почти гением. Но вот то, что он был назначен прямым повелением его подгорного величества, наводило на кое-какие мысли. Очень неприятные мысли!

– Тащи пожрать и веди сюда этого старого недоумка.

Мастер-секретарь ещё раз поклонился и исчез, чтобы буквально в то же мгновение появиться опять, но на этот раз с подносом в руках и в сопровождении гнома почтенных лет, согнувшегося под непомерной для него тяжестью тонких парадных доспехов. Пока кушанья перекочёвывали на низенький столик у ложа командующего, начальник штаба молчал, с неодобрительной миной на лице пережёвывая нижнюю губу, а после того как последнее блюдо заняло подобающее ему место, заговорил тонким, срывающимся на визг голосом.

– Рапорт о состоянии дел, господин Голомой. – Титулы и звание канцеляр-мастер упустил из врождённой вредности. – Начать с плохих или с хороших?

– А что, есть и те, и другие? – удивился командующий.

– Разумеется.

Голомой отправил в рот кусок мяса, немногим уступающий размерами его собственной голове, и невнятно промычал:

– Фафай хафофы…

– С хороших? Хорошая новость только одна – дожди закончились, и мы за три следующих дня сможем наверстать отставание от рекомендованного его величеством графика. Вам знакомо это слово, господин Голомой?

Штандартен-мастер усмехнулся и мощно рыгнул в сторону изрядно надоевшего королевского соглядатая.

– Следующие новости давай.

– Остались только плохие.

– Всё равно говори.

Начальник штаба хирда ещё раз пожевал нижнюю губу и через неё же процедил:

– Бригада из десяти метательных машин до сих пор не вернулась после обстрела грумантской пограничной заставы.

– Так пошлите кого-нибудь им навстречу!

– Ночью? Это запрещено.

– Ну и что? Бедолаги застряли где-нибудь в грязи с гружёными повозками, а ваша нерасторопность, господин Фарионль, заставит их заночевать в дороге. Вы не бережёте подданных его величества, канцеляр-мастер!

Старый гном скрипнул зубами и скривился. При чём здесь его величество, если всем известно, что хирд снаряжён и вооружён на личные средства господина Голомоя и набран из его собственных должников? Кроме торговли рабами, штандартен-мастер владеет крупнейшим гномьим банком, и каждый второй грош, проходящий через руки жителей Подгорного Королевства, взят взаймы в одном из его отделений. Залогом служит всё, включая жизни. И вот результат… опасный для Беньямина Восьмого Блюминга результат.

– Мы примем меры по поиску бригады метательных машин, господин командующий. Надеюсь, что приказ об отправке отряда будет подписан вами собственноручно?

Штандартен-мастер замаскировал усмешку хрустом восхитительных медовых вафель с ореховой начинкой. Старая скотина целенаправленно копает под командующего хирдом и старается подтвердить документом любую оплошность. А его величество будет недоволен оставлением без присмотра и надёжной охраны ценнейших метательных машин и секретных снарядов к ним. Кстати, о снарядах…

– Скажите, любезнейший канцеляр-мастер, разве учёт расхода огненной смеси не входит в обязанности начальника штаба?

– Да, входит, но при чём здесь это?

– При всём! – с победоносным видом заявил Беньямин Голомой. – Потрудитесь предъявить отчётность по использованию «гномьего огня» для уничтожения грумантской пограничной заставы.

– Но бригада метательных машин неизвестно где!

– Вот именно! Найдите, узнайте… и добро пожаловать на доклад! А пока можете быть свободны, господин Фарионль!

Начальник штаба остолбенел от невиданной наглости командующего и с трудом сдержал крепкие слова. Ругаться с большим начальством опасно, а спорить бессмысленно, потому он молча развернулся и вышел из шатра. И не успел сообщить штандартен-мастеру о нескольких пропавших караульных. Как оказалось буквально через несколько минут, это сообщение в любом случае запоздало.

– Видишь белый шатёр в центре лагеря? – Сотник доверил наводку метательных машин своему заместителю, а за собой оставил выбор целей. – На три пальца правее самого большого костра.

– Это тот, рядом с которым вилы торчат? – на всякий случай уточнил Блумберг. – А под вилами пьяный гном стоит.

– Там часовой, это во-первых…

– Ага! А чего его мотает?

– Представления не имею. Ну а во-вторых, не надо путать личную тамгу командующего хирдом с крестьянским инструментом. По гномьим легендам, именно таким трезубцем Небесный Первогном будет вытаскивать свой народ из огня в тот час, когда весь мир превратится в пылающий кузнечный горн.

Бывший кашевар задумчиво почесал в затылке и решил:

– А по мне, так лучше сгореть, чем отправиться живьём на небеса с вилами в заднице. Да пусть даже в любом другом месте! Нет, всё равно не согласен. Не, а он их точно станет из огня вытаскивать или это красивая сказка?

Сотник пожал плечами:

– Да мы сейчас сами всё увидим. Насчёт всего мира сомневаюсь, но небольшой кузнечный горн коротышкам обеспечим. Ты готов?

– Нет, конечно. Дело это для меня новое, быстро оно не получается. И вообще, ваша милость, не мельтешили бы вы перед глазами.

– Что значит новое? – удивился Карл. – А кто обещал, что машины будут исправно стрелять?

– Я обещал, – согласился Блумберг. – Но вот про точность попаданий разговора не было. И где, кстати, горшки с «гномьим огнём»?

– Не лучше ли сначала камнем попробовать? – предложил кто-то из пограничников.

– Ага, или твоей дурной головой. Раскладывайте снаряды, бездельники! Пошевеливайтесь!

Для переноски горшков с «гномьим огнём» сотник назначил самых спокойных пограничников, способных, если припрёт, устроить засаду в муравейнике и просидеть там целый день, так что поторапливание командира заставы было оставлено без внимания. Глиняные снаряды со смертельно опасной начинкой вытащили из телег, где те лежали в специальных подставках, устеленных для мягкости соломенными жгутами и мешками с овечьей шерстью.

Первый горшок лёг в ложку метательной машины, и Блумберг, старательно прячущий за спиной дрожащие от предчувствия неудачи руки, спросил: