Бесконечное движение к свету

Чем на лестнице отличается настоящая ступенька от фальшивой? Внешне – ничем. Но она не может служить точкой опоры. Вот Горбачёв и стал на такую ступеньку. Понадеялся на сто процентную сознательность народа, на те девяносто девять и девять десятых процента населения голосующих «за» на всех выборах. И что получилось в итоге? Всё рухнуло! Рухнула идеология, система, государство и Горбачёв вместе с ним. А почему? Да потому что всё было фальшивым, лживым, надуманным. По этому поводу имеются даже курьёзные случаи. Один такой я тебе сейчас расскажу. Это всё с того же архива КГБ. Во время Великой Отечественной войны в деревне Корчи фашисты поймали и расстреляли командира партизанского отряда. После войны, в этой же деревне, на том месте, где его расстреляли, этому командиру поставили памятник. Каждый год, на День Победы, местные жители приносят к памятнику цветы, отдают дань уважения и так далее. Но весь курьёз в том, что выдали фашистам этого командира те же местные жители. Кто конкретно это сделал, комитетчики так и не выяснили. Никто никого не выдал. Не сажать же всю деревню. Официально, конечно, факт такой скрывался. Партизаны герои, они сражались с врагом, защищали Родину. Фашисты сволочи. Они жгли деревни вместе с мирными жителями. Всё верно. Но вот что этих мирных жителей расстреливали за связь с теми же партизанами – про это, почему-то, говорится неохотно. А партизаны, на то время, были обыкновенным зборищем сомнительных личностей с оружием. Никакой организации, никакой координации. Дезертиры, случайно отставшие солдаты, люди, вступившие в конфликт с немецкими законами. Они в деревню приходили ночью, и если уж быть до конца откровенными, то их там не ждали. И не всегда они просили. Иногда то, что им надо, брали сами и при этом ещё угрожали, мол, если будите сотрудничать с немцами, мы вас убьём. Как может в чём-то отказать безоружный человек, человеку с ружьем? А днём приходили немцы и говорили то же самое. Немцы представляли официальную власть, но партизаны были свои люди. Вот где дилемма. Кому-то отказать означало подписать себе приговор.

Командиру партизанского отряда поставили памятник. А все те мирные жители, которые находились между двух огней и сумели выжить, разве они не достойны памятника?

Мы улицы называем именами великих и достойных людей от науки, искусства, политических деятелей, военноначальников. Последние, кстати, так или иначе, фактически планировали и посылали людей на смерть. Нет, я их за это не осуждаю, я просто констатирую факт. А ещё мы увековечили имена каких-то немецких коммунистов. Я не знаю с кем и как они боролись и, причём здесь мы. Но кто уж наверняка достоин памяти и уважения так это те, кто совершил покушение на Гитлера, те, кто всё-таки осмелился сказать ему «нет». А про наших людей, которые нашему диктатору сказали «нет», вообще ничего не слышно. А в их поступках, между прочим, героизма не меньше чем у тех, кто в бою шёл в атаку. И если последним в спины смотрели пулемёты НКВД, лишая их выбора, то предыдущие свой выбор делали сознательно.

Я не собираюсь осквернять память воинов, павших на полях сражений защищая Родину. Но мне обидно за людей, чей истинный героизм замалчивается в угоду кому-то из власть имущих лишь только потому, что он не смотрится на фоне какой-то их идеи.

Во время перестройки люди почти поголовно бросились искать правду. Что самое смешное – лжи от этого меньше не стало. Но найдя эту правду, оказалось, что с ней ещё надо и жить. Вот здесь полковник КГБ оказался прав – во лжи жить легче, потому что ложь, это иллюзия. Её можно создать какой угодно. Главное, что бы в неё верили. И, тем не менее, как бы там ни было, но нам всё-таки необходимо отделить «зёрна от плевел». Правда нам нужна, что бы обрести истинный путь, исправить ошибки и в дальнейшем не допускать их. Что бы потомкам можно было смело смотреть в глаза и не выслушивать упрёки типа – «Вы, в своё время, трусливо сидели и молчали, прикрывая свои задницы, а нам теперь – отдувайся». Мы должны знать правду, что бы ни терять чувства реальности. А реальность состоит из положительного и отрицательного и от того как мы воспримем отрицательное, зависит, сумеем ли мы создать положительное. Или вот к примеру – почему люди воюют? Почему они убивают друг друга? На войне ведь уже бесполезно искать причину. На войне одна правда – прав тот, кто сильнее. Я считаю, что ответы на эти вопросы находятся в сознании самих людей и имеют нравственную основу. Ты слышал, лейтенант, что-нибудь о семи смертных грехах, таких как гордыня, зависть, гнев, лень, жадность, чревоугодье, сладострастие? Самый главный и страшный из них это гордыня. Но откуда же берётся этот разрушительный человеческий порок? Я вижу только один источник – власть. Любая власть над людьми порождает гордыню. И ей очень трудно противостоять. И чем больше она овладевает личностью, тем сильнее она меняет эту личность, как нравственно, так и физически. Власть, Гордыня и Гнев – вот три кита, на которых держится всё человеческое зло. К примеру – что побудило того же Гитлера напасть на Советский Союз? Ну захватил он Европу, ну и сидел бы там спокойно. Может быть, он так сидел бы там и до сих пор. Но гордыня затмила ему разум. Между прочим – что немцы дошли чуть ли не до Москвы, это заслуга не немцев. Это наша расхлябанность, беспечность. «Бардак – это не отсутствие порядка, это такой порядок». И, в общем-то, всё опять-таки сходится к той же гордыни. Был бы у нас изначально везде и всюду Сталинград, и немцы больше чем на сто километров от границы, не сунулись бы.

А в этой бойне, здесь и сейчас, ведь тоже виновата гордыня. Я больше чем уверен, что все вопросы можно было решить мирно. Всего-то и надо было, двум человекам сделать один шаг назад, попуститься каким-то одним ничтожным принципам. Ты, лейтенант, знаешь, о ком я говорю. Это всем известный Борис Николаевич Ельцин. И, тем не менее – ему, я, всё-таки, поставил бы памятник. Поставил памятник за то, что он не искоренил и не уничтожил гласность, этот важнейший атрибут демократии. А ему, я уверен, хотелось это сделать, очень хотелось. Но он устоял перед этим соблазном. Ведь будь такая гласность во времена Гитлера и, возможно, не было бы Освенцима, Бухенвальда, Требленки. И пускай Гитлер держал в руках всё и всех, однако огласка его тоже бы как-то сдержала. А сейчас? Я ведь сейчас из-за той же гласности не позволил Антипову застрелить того человека, хотя я целиком и полностью поддерживаю Антипова. Я тебе скажу больше – этот посёлок следовало бы вообще сравнять с землёй и посыпать сверху солью. Ведь мы же им полностью доверяли. А они? Внаглую… Средь бело дня… И никто ни словом, ни взглядом… Даже ни намекнули… Эти всё, так называемые боевики, которые шастают по горам и лесам, они же не сеют и не пашут. Но за чей то же счёт они живут? Кто-то их поит и кормит? У меня в Афганистане был такой случай – мы поймали минёра. Здесь уже сомнений не было: мы его застали с полной амуницией за установкой мин. Мы могли его убить на месте. Как угодно убить – застрелить, расчленить, сжечь, подорвать на собственных минах. Но мы побороли в себе это желание и решили отвезти на базу. По дороге мы проезжали через три населённых пункта и, в общем-то, так, ради интереса, спрашивали у местных жителей, указывая на пленника – «Он из вашего селения?». И что ты думаешь, лейтенант, во всех трёх селениях нам сказали – «Да, он наш». Здесь у человека можно спросить паспорт, в Афганистане тогда ни у кого паспортов не было. А ты знаешь как делали немцы во время войны? Они в городах и крупных посёлках устраивали облавы. Забирали в основном мужчин и помещали их в, так называемый, «отстойник». Потом родные и близкие приходили и выкупали своих. А если за человеком никто не пришел, значит, он не местный, значит партизан. У нас в Афганистане таких полномочий не было. У нас там руки были связаны гуманными принципами, спущенными сверху. Но там мы, в общем-то, ничем не отличались от немцев. Да, мы не жгли деревни и не расстреливали мирных жителей. Хотя были случаи, когда мы с ними не церемонились, потому что находились перед выборам: или – или. Там мужчины воюют с двенадцати лет… Что такое двенадцать лет? Человек в этом возрасте, по сути – ребёнок. Да, нам приходилось убивать детей. И если сконцентрироваться на этом факте, то мы ничем не отличались от немецких солдат. Мы точно так же защищали себя.