Грани (СИ)

Доктор Вагнер встал из своего кресла и начал ходить возле своего стола взад-вперед. Эрик спокойно наблюдал за ним.

— Я вынужден был понять, как все устроено, — все говорил и говорил доктор Вагнер, — только в отличие от вас я не могу скинуться с крыши, если меня что-то не устраивает в этой жизни. Знаете почему? Потому что люди создали нас святыми, и подобные мысли нам непозволительны! Я видел ваши души! Я слышал ваши молитвы! Ваши просьбы о лучшем, которые вы проговаривали про себя. Как глупо. Есть только вы и ваша сила мыслей. А множество однотипных и глупых мыслей, к сожалению, так же могут воплотит желаемое в действительное. Создать Бога, ангелов. рай и ад. Так мы и появились. Такую же силу мыслей воссоздал и Мэлоу. Однако он не человек и его мир отличен от вашего. И все же мне крайне любопытно, как вы выбрались из его владений.

Выговорившись вдоволь, доктор Вагнер уселся обратно в свое кресло и принялся наблюдать за Эриком, ожидая разъяснений.

Первые несколько минут Эрик просидел в глубоком молчании. Переварив лишь малую часть всего того, о чем рассказал доктор Вагнер, Эрик со вздохом произнес:

— Как и всех, меня сопроводил к вам человек в костюме-тройке. Я уже упоминал об этом.

— Ах! — воскликнул доктор Вагнер, — Вестники Смерти! Должно быть, ваш Вестник что-то напутал. Да, бывали на моей практике подобные ситуации.

В этот момент, всего на один миг, но лицо Доктора Вагнера исказилось гримасой ненависти и отвращения. Однако, почти сразу же он взял свои эмоции под контроль и продолжил:

— Хотя Смерть всегда была внимательна в работе, и отличалась пунктуальностью и хорошими манерами.

Доктор Вагнер обдумывал ошибку Вестника Смерти.

Воспользовавшись молчанием доктора, Эрик произнес:

— Значит, Бога нет? Все эти философские вековые размышления о религии… пустая болтовня? Есть только подобие рая, ада и прочей чепухи? Вы хотите убедить меня, что создатели этого — сами люди?

— Абсолютно верно, — воодушевленно ответил доктор Вагнер, — а может быть и в корне не верно. Бог это ведь… что-то совсем другого уровня, понимаете? Конечно же нет, о чем это я. Я и сам этого не понимаю. Если Бог и есть, то он как экспонат в музее: можно смотреть, но притрагиваться, увы, не положено. Уж это-то я успел понять.

— Бред какой-то, — только и сказал Эрик.

— Человек никогда не дотянется до Бога. Бог не влияет на вашу жизнь, это единственный способ к вашему развитию! Если бы Бог жалел людей, помогал им и исполнял их молитвы, то люди не умирали бы вовсе! Никакой эволюции! Никакого прогресса! Никакой науки! Перенаселение! Геноцид! И конечно же, никакой самостоятельности. Так и ходили бы с дубинками и камнями! Но вы создали религию, целую систему, появились мы и… и у нас есть функции! Знаете, в чем заключается моя? Я принимаю здесь всех погибших людей, выдаю им дозу «Нирваны» и слежу за тем, чтобы их души преобразовались во что-то новое. Потом на смену им приходят другие и… это ведь весьма гуманно, знаете ли? Мы тут делаем доброе дело и всем от этого хорошо! Под действием "Нирваны" по другому и не бывает, м?

На лице Эрика ни дрогнул ни единый мускул.

Тут доктор Вагнер перевел дыхание и с радостью в голосе продолжил:

— Кстати, я благодарен вам, что в вашем представлении я не крылатый добряк с нимбом на голове. Эти атрибуты жутко мешают! Тут я простак доктор, и спасибо вам, мистер Майлз! Теперь я могу говорить открыто, потому, что у вас нет банального представления об ангелах! Я даже знаю наизусть значение слова гипертония! Но все это не столь важно, лучше подумайте вот о чем: если Бога создали не люди, то кто?

Доктор Вагнер всматривался в своего собеседника, пытаясь понять, как сильно может измениться человек, перед которым за несколько секунд открылась добрая половина всех философских и мировых вопросов бытия. Но кажется, человек по имени Эрик Майлз не был удивлен.

Тогда доктор Вагнер провел рукой по своим волосам и протяжно изрек:

— Вас привлекает медицина?

— Никогда не привлекал подобный род деятельности, — сухо ответил Эрик.

— Но ведь рай вы представили, как огромную больницу. Что-то тому послужило. Ну же, мистер Майлз. Подумайте.

Эрику не нравился тон доктора Вагнера. Он был с долей издевки и высокомерия, но подобный вопрос его заинтересовал.

После некоторых раздумий Эрик наконец-то произнес:

— Когда мой дед умирал от рака, я навещал его в больнице. Каждый день. Пока он не скончался на моих глазах.

«Тогда я был совсем ребенком и думал, что все умирают в больнице».

— А потому в вашем разуме рай запечатлелся, как больничная палата, — заключил доктор Вагнер, словно прочитав мысли Эрика, — да, это многое объясняет!

«Интересно, — подумал Эрик, — куда попал мой дедушка, когда из него медленно утекла жизнь? Переродился ли он? Что было раем для него?»

Эрику всегда нравились пышные волосы и усы дедушки. Он часто дергал за них, навещая деда в больнице. Абрахам Майлз всегда считал, что если ты настоящий мужчина, то растительности на тебе должно быть чуть меньше, чем на медведе. А борода, по мнению Абрахама, нужна была для того, чтобы в нее падала вся та еда, что успела вывалиться в процессе трапезы.

Эрик помнил не только внешний вид дедушки. Абрахам запомнился Эрику вечными военными байками, которые он так яро и с энтузиазмом рассказывал внуку. Большинство из них были, конечно же, выдумкой, и таким образом дед хотел лишь лишний раз заставить внука смеяться. Однако подлинные истории Абрахама Майлза тоже были настоящей находкой. Например, дедушка Эрика любил рассказывать, как однажды в столовой он ради развлечения своих друзей по роте начал жонглировать обеденными яблоками. Все шло хорошо вплоть до того момента, когда Абрахама не застукал командир роты.

«Еда нужна, чтобы ее жрать, а не бросать туда-сюда, ты понял меня, Майлз?» — командир отчитал Абрахама, после чего заставил проделать этот же трюк с жонглированием в туалете. С ершиками. На глазах у той же роты.

Эрик всегда надрывал живот от смеха, слушая эту историю.

Эрик по-настоящему переживал смерть дедушки. С каким бы удовольствием он послушал бы такие вот военные байки.

"А ведь лечащего врача дедушки звали точно также… Вагнер. Так вот оно что."

Тут Эрик неожиданно вспомнил про Мэлоу и решил уточнить некоторые моменты:

— Вы упомянули мальчика. Он говорил, что ангелы существуют. Полагаю, он имел в виду вас?

«Хотя на ангела ты похож в самую последнюю очередь, — подумал про себя Эрик, — скорее всего, ты похож на… засранца. Точно».

— Вы с ним встречались?

На мгновенье доктор Вагнер сжал челюсть. Было заметно, что это русло беседы ему явно не по душе.

— Или были вынуждены встретиться, — подметил Эрик, — мальчик не так прост, не так ли? Что это? Плата за свои корни?

— Довольно гнилые корни, — резко ответил доктор Вагнер.

— Меня больше интересует его мать.

— Мать? — доктор Вагнер задумался, — Анабель Браун. Я помню ее жизнь от рождения до самой смерти. Помню ее перерождение в новое дитя.

— Какой она была? — настойчиво поинтересовался Эрик.

— Она была сильной женщиной со слабым здоровьем. Как ваша мать, — тут доктор Вагнер пристально посмотрел на Эрика, но тот не отреагировал на слова ангела.

— Я хорошо помню тот день, — продолжил доктор Вагнер, — мы спрятали ее здесь. Когда на свет появился мальчик, Анабель умерла.

— За что вы заточили Мэлоу там, внизу? — с каждым вопросом Эрик становился все серьезнее.

— Он плод любви ангела и человека. Он не мог существовать среди людей. Немыслимо! Опасный на земле и ненавидимый на небе. Мальчику пришлось бы совсем не сладко. У него не было матери, которая смогла бы воспитать его и научить всему. А его отец был изгнан в самые глубины этого мира. Что нам оставалось?

— Как я вижу, только отправить его вслед за отцом. Разумно.

Подметив саркастические нотки в речи Эрика, доктор Вагнер еще больше вошел во вкус: