Несгибаемый

Как ни странно, но, проснувшись с рассветом, Петр понял, что выспался. Нет, тело, конечно, затекло, и он слегка продрог, пришлось подниматься и разгонять кровь по жилам физическими упражнениями. Но, признаться, ожидал куда худшего. А так ничего, вполне бодр и свеж. Наверное, сказывается бивачная жизнь на протяжении почти двух недель. Втянулся, что ли.

А вот Кравцов выбрался из-под лап ели явно помятый и готовый проклясть свое необдуманное решение. Но не проклял. Как видно, здоровое желание карьерного роста придавало ему сил и решимости.

Наскоро позавтракали привычными пельменями. Петр уплетал за обе щеки, пребывая в полной уверенности, что это блюдо ему никогда не надоест. Вместо чая завтрак запили наваристым бульоном. Петр буквально физически ощутил, как кровь быстрее побежала по жилам.

Наконец Кравцов взял в руки полевую сумку, сверил маршрут по компасу и сделал отметку на карте. Ну какая у него карта – так. Лист бумаги, по большей части закрашенный бледно-зеленым, что вроде как должно означать бескрайние леса. И практически никакой конкретики, ни рек, ни сопок, ни высотной шкалы. Что-то там такое есть, но очень мало. К примеру, речка, по которой ходил купец Завьялов, была, как и селения староверов. Но ничего больше, вообще ничего. И нарисованные повороты реки скорее всего мало соответствуют действительности.

Но с ее помощью как-то ориентироваться все же можно, и то дело. А то, если завьюжит и заметет следы, то хоть «ау!» кричи. В смысле к людям выйти еще возможно, хотя и не факт. Но вот сани не найти точно. Петр об этом как-то не подумал. А Кравцов молодец. И впрямь в тайге не новичок, не то что некоторые…

Не ошиблись они. Так-то. Вон она, свежесрубленная избушка, возле которой протоптано две тропинки. Одна к сосне, на стволе которой на высоте нескольких метров имеется нечто вроде большого скворечника. Это лабаз [12], используемый в здешних местах для хранения продовольствия. Другая стежка ведет к берегу речки с прорубленной прорубью. Основательно устраивались, нечего сказать.

Правда, чтобы сюда добраться, за день пришлось отмахать километров сорок. Во всяком случае, если верить шагомеру Кравцова. Угу. Был у него такой прибор. Интересный очень. Эдакая механическая игрушка на основе маятника, размером со спичечный коробок. Сбрасываешь механическое же табло, как на автомобильном спидометре, на ноль, вешаешь шагомер на пояс и идешь, ни о чем не думая. Потом смотришь, сколько сделал шагов. Очень удобно.

– В избушке однозначно кто-то есть, – высказал свое мнение Петр.

– Тоже мне Шерлок Холмс. Это и так понятно, печь сама топиться не может. Лучше скажи, как думаешь, сколько их там?

– Не знаю, Иван Янович. Предлагаю понаблюдать издали. Вон на ту сопку забраться и денек последить. За день в любом случае все обитатели хоть по разу выскочат. Природа позовет.

– Если ты думаешь, что у нас целая прорва времени, то сильно ошибаешься. Я сказал, что мы будем отсутствовать трое суток. И сутки уже миновали.

– Вот я и предлагаю не пороть горячку. Обратная дорога все одно занимает сутки, самостоятельно наши выбраться не смогут. Максимум встанут на лыжи и уйдут пешком до деревни староверов. Так что мы их еще и нагоним. А так сунемся на дурачка, можем и зубы обломать. Маловато нас для штурма.

В этот момент дверь открылась, и Кравцов поспешил вскинуть к глазам бинокль. Проводил низкорослого мужичка до кустиков за избушкой. При этом у незнакомца на плече болтался маузер с пристегнутой кобурой-прикладом. Это правильно. Тайга пижонства не прощает. Мало ли, принесет нелегкая какого рассерженного зверя, иди потом спасайся от него. К тому же звери бывают и о двух ногах, а уж от этих добрым словом точно не отделаешься.

– Японец, – когда обитатель избушки скрылся за дверью, произнес Кравцов.

– А собачки вроде как нету. Если бы была, я бы точно потащил ее с собой, чтобы охраняла покой. А то ведь и не донести можно.

– Ну, может, на ту сторону выходит окошко и кто-то следит за товарищем. Словом, твоя правда. Отходим вон к той скале и садимся в засаду. До темноты еще часа два. По малой нужде все одно выбегут. И если собаку держат в доме, вечером обязательно оправляться выгонят. По результатам вечером будем брать.

Ну что ж, спорить было бы глупо. Во-первых, ночевать в избушке все приятнее, чем на морозе. Во-вторых, Петр и впрямь загнул. Ну какие сутки? Сколько раз человек за день ходит по малой нужде? И что? В избушке? Угу. Не камера же СИЗО, чтобы гадостью разной дышать. Выскочил, окропил быстренько снежок, и обратно.

Согласно наблюдениям в избушке обитателей было двое. В смысле один человек и четвероногий охранник. Похоже, днем японец не боялся показываться на улице, довольствуясь тем, что собачка ведет себя спокойно. Н-да. Нечего и мечтать подобраться к избушке незамеченным. Если уж у дворняжек из мира Петра чутье было развито так, что не дай бог, то о местных лайках и говорить нечего. Учует на раз. Хорошо хоть вчера не подходили слишком близко.

– Ну и что будем делать? – поинтересовался Петр.

– Пока не знаю. Обложим его и посоветуем сдаться. Он ведь один. Сопротивляться глупо и бесполезно, – предложил следователь.

– Угу. А что, если в нем самурайский дух взыграет и он решит сделать себе харакири? А перед этим сожжет все улики? Ну должны же они вести какие-то записи. Или сведения есть в его голове. Так из живого вы их еще достанете, а после харакири вряд ли.

– А ты откуда про харакири знаешь? – удивился Кравцов.

– Какая разница. Слышал от кого-то. Да каких баек я только не слышал. Главное то, что тогда уж вам вместо награды по шапке дадут. Кхм. Н-да. Простите, ваше высокородие.

– Ага. Простил, – задумчиво сграбастав в ладонь заросший щетиной подбородок, произнес следователь. – Конкретно что можешь предложить?

– Конкретно – ночуем на улице, а перед рассветом я займу позицию шагах в полутораста с подветренной стороны, чтобы собака не учуяла. А когда японец выскочит утречком оправиться или там умыться, всажу ему пулю в ногу. Я не промажу, – тут же поспешил заверить Петр Кравцова, на лице которого появилось возмущенное выражение.

– Да какого… А если он богу душу отдаст?

– Ну, от ранения в ногу всяко не отдаст. Уж несколько суток-то проживет. А мы, пока суд да дело, доберемся до Красноярска. Ну оттяпают ему ногу. Не язык же, в самом-то деле.

– Добрый ты.

– Его дружки меня на тот свет спровадить хотели, и этот по-любому в курсе. Так с какого мне его жалеть? Так что добрый, не сомневайтесь. И уж поверьте, только ради вашего интереса, Иван Янович.

– А ничего, что до наших саней не меньше сорока километров?

– Дотащим. Японцы же – они мелкие и легкие. Сани из лыж соорудим и дотащим…

Сидеть на снегу – идея не из лучших. На закорках? Нет. Так долго не высидеть. Вот и притащил Петр с собой чурбачок, вырыл окопчик в сугробе и сел ждать утра. Позицию подобрал с таким учетом, чтобы было видно и вход в избушку, и те самые кустики, которые облюбовал клиент. По малой-то нужде он от двери далеко не шастал. Но кто его знает, чего ему захочется поутру. А стрелять в подвижную мишень, да еще из холодного ствола, затея не из лучших.

Японец появился довольно поздно. Долго же почивать изволили. У Петра уже все тело затекло, поскольку он старался лишний раз не шевелиться. Кто ее знает, эту псину. Еще учует, а тогда все мучения прахом пойдут. А Петр реально намучился. Вот так сидит и попеременно напрягает мышцы, чтобы окончательно не закоченеть. Вот оно ему нужно?

Хм. А ведь нужно. Муторно, тяжко, холодно. Петр уж и забыл, каково это – в тепле, все время испытывает легкую прохладу, а кожа на лице и вовсе онемевшая. Слава богу, хотя бы не обморозился еще. Но с другой стороны, он ощущал азарт и понимал, для чего тут находится. Вот нравилось ему это. Что-то такое щелкнуло внутри, и просто работать в мастерской, когда есть возможность разогнать кровь по жилам, стало невероятно скучно.