Uingukage. Сокрытый в Тени Крыла (СИ)

Кьюджин, еще с секунду наблюдав за уже мертвым телом, развернулся и пошел к выходу.

На своем привычном месте мастер Муи, наблюдавший за поединками, негромко процитировал:

- Брызнула кровь... Казнь завершила рука... Немой восторг...

Санджи высказался куда витиеватее и матерно.

- Перевести его в пятый корпус. И того осведомителя тоже, – распорядился Муи, – одного боя хватит.

Синоби не хотел себе признаваться, но он был в восторге. Именно такого зрелища жаждали те, кто платил ему за шоу. Заключенные дрались друг с другом, но не так. Нет, это было нечто иное. Качественно иное.

- Вы уверены, мастер Муи? Этот...

- Выполняй, – отрезал синоби.

В этот раз турнир мог стать очень интересным.

====== Глава 4/8 ======

- Корпус! Подъем!

Заку потянулся, отбрасывая в сторону тряпичное одеяло. У него появилось одеяло. И простенькая подушка. Бывший синоби уже и забыл, когда спал с таким комфортом. Еще нужно было привыкнуть к новому номеру. Шестьдесят семь-восемнадцать у него и Шестьдесят семь-девятнадцать у Кьюджина. Но, по правде сказать, Заку все больше привыкал снова отзываться на имя. Коноховец принципиально не обращался через цифры, и законы тюрьмы его волновали мало.

Мимо камеры начали ходить другие заключенные, спешащие умыться перед завтраком, и Заку присоединился к ним. Сейчас он мог чувствовать себя спокойно или относительно спокойно. Пока что Коноховец был на переходной ступени. Бойцы редко были одиночками, почти всегда примыкая к каким-нибудь бандам. Одиночки не поднимались высоко, потому что им устраивали темную и мочили. Кьюджин этого не боялся, а вот Заку опасался, что первой жертвой станет именно он. Бывший синоби старался вернуть себе форму, благо сейчас возможность была, но на это нужно время. И Заку не забыл, что к нему подсаживался один из людей Восемьдесят третьего. Номер этого бойца значил, что он третий в восьмом корпусе, а значит, третий во всей тюрьме. И бывший синоби Ото ждал приглашения именно от его людей. Но, когда попытался рассказать об этом Кьюджину, тот лишь отмахнулся, сказав, что ему это неинтересно. Неинтересно!

Заку выдохнул. Он пытался смириться с наглостью своего патрона, но получалось не всегда и не во всем. Закончив с утренними процедурами, заключенные отправились на завтрак. Все, как обычно. Пока Кьюджина не было рядом, Заку иногда обзывали и подшучивали, но в сравнении с тем, что творилось во втором корпусе, это было почти дружеское отношение. Ну и еду отбирать не пытались. Заку приволок два подноса и сел напротив Коноховца.

- Можно вопрос?

- Валяй.

- Почему ты ешь только траву?

Коноховец отгрузил себе зелень и принялся привычно вдумчиво ее поглощать.

- Легенда гласит, что Воин Дракона способен долгие месяцы жить на росе с одного единственного листа дерева гинка и на энергии вселенной.

Заключенный опешил:

- Что? Какой Воин Дракона?

Кьюджин ухмыльнулся:

- Зелень свежая. Не знаю, где они ее берут в таком количестве, но сегодня утром эта трава росла на грядке.

Заку покосился на зеленый листок:

- Ну, да... наверное. Это важно?

- Только это и важно. Пища должна быть либо свежей, либо вкусной. Несвежая пища для меня бесполезна, а раз она еще и невкусная, то зачем ее вообще есть?

Логика патрона так и осталась для заключенного непонятной, но обдумать это ему не дали. К их столу подошел тот заключенный, с которым Заку говорил на трибуне.

- Подвинься, – бросил он Шестьдесят семь-восемнадцать и сел напротив Кьюджина. – Шестьдесят семь-девятнадцать, есть разговор.

Кьюджин в свойственной ему манере медленно положил листок в рот и начал неторопливо жевать.

- Я тебя слушаю.

- Я работаю на Восемьдесят третьего, – многозначительно сообщил заключенный.

Коноховец ухмыльнулся:

- Я тебя поздравляю. И кто это?

Заключенный глянул на Заку:

- Ты ему ничего не объяснял?

Тот лишь пожал плечами:

- Я рассказал ему то, что он хотел знать.

- Ты не понял, – заговорил Кьюджин, – твой хозяин – боец арены. Сильный боец. Но чем он для меня должен отличаться от остальных?

Заключенный хмуро посмотрел на Кьюджина:

- Гонору много.

Тот лишь ухмыльнулся:

- Гонору у меня было много лет пять назад. Сейчас я еще добрый.

- Ты неплохо показал себя на ринге. Но не думай, что тебя теперь все боятся.

- Это пока, – пообещал Коноховец.

Заключенный кивнул:

- Я понял, считаешь себя самым умным. Но я все же объясню. Меня за этим послали к тебе. Вчера в тюрьму прибыл посыльный. И прислал он ценник за твою голову. Не знаю, что ты там натворил, но за тебя назначена астрономическая сумма. И пришла она сразу из нескольких мест. За твою голову сразу десяток заключенных смогут отсюда выбраться. Понимаешь, что это значит?

Кьюджин кивнул:

- Вполне. Даже лучше, чем ты сам.

Заключенный все так же хмуро протянул:

- Тогда ты понимаешь, что тебя в ближайшее время убьют?

Кьюджин невозмутимо пожал плечами:

- Попытаются.

- Ну ты и псих, – констатировал боец, – я мог бы предложить тебе защиту, но, видимо, это бесполезно.

Коноховец кивнул:

- Именно так. Спасибо за предупреждение, но мне не нужна защита.

Заключенный поднялся:

- Тебя заперли в клетке с несколькими сотнями преступников, которые попытаются тебя убить. Не знаю, на что ты там рассчитываешь, но тебе не жить.

Кьюджин покачал головой:

- Нет. Это не меня заперли с вами. Это вас заперли со мной. Дам совет: держись от меня подальше и тогда, возможно, проживешь подольше.

Заключенный ушел, а Заку перевел вопросительный взгляд на Кьюджина:

- Смысл настраивать против себя всю тюрьму?

- А мне интересно. Сколько нужно убить заключенных, чтобы меня отсюда вышвырнули? Десять? Сто? Пятьсот? Всех? Если убивать по одному каждый дань, года через четыре, даже с учетом вновь прибывающих, заключенные просто кончатся. Но это долго. Почему бы не провоцировать заключенных сразу группами? Человек по двадцать? Нет, по тридцать каждую неделю. И скольких мне придется убить, чтобы все оставшиеся начали бояться меня до усеру?

- Мне тебя тоже бояться? – уточнил Заку.

- Забей. Я не получаю от этого удовольствия. Просто скучно.

Коноховец с шестеркой вышли из столовой и отправились на прогулку. Заку размышлял о словах патрона. Никакой жестокости, даже намека. Нет, Кьюджин ставил математическую задачку. Опыт. Опыт на людях. На человеческой психологии. На психологии синоби.

- Шестьдесят семь-девятнадцать!

Они привычно держались в стороне, Коноховец часто задумчиво смотрел в небо. Что-то тянуло его туда. Что-то тянуло его отсюда, из этого места. А Заку задумался над тем, что слышал во время разговора. И оба они проигнорировали приближение надзирателя.

- Шестьдесят семь-девятнадцать! – повторил охранник, подойдя ближе. – Тебя вызывают на разговор. За мной пошел.

Коноховец кивнул, потопав навстречу надзирателю, а тот направил свою палку на Заку:

- Ты идешь нахер, тебя не приглашали.

Кьюджин лишь хмыкнул:

- Быстро они. Какие нетерпеливые. Расслабься.

Последнее было брошено застывшей шестерке. Надзиратель открыл дополнительные ворота и повел заключенного явно не в один из корпусов. Повел туда, куда заключенным доступа не было. Технические помещения, какой-то склад ниже уровня первых этажей. Надзиратель открыл дверь и кивнул на нее:

- Топай.

Кьюджин не сопротивлялся, прошел внутрь, не обратив внимания на то, что дверь за ним закрылась. Он считал тех, кто его ждал. Десять. Двадцать. Тридцать пять. Неплохо для начала. Большинство пока прятались, встречали его пятеро. Тот, что стоял в центре, постарше остальных, опирался на трость. Еще четверо – телохранители или вроде того. Встреча при тусклом освещении масленых ламп среди мешков с матрацами, одеялами, подушками и прочим бытовым хламом. Коноховец подошел на пару десятков метров, остановился, вопросительно глядя на заключенных.