Сон в Рождественскую ночь (СИ)

- Я видел твое сердце, и оно моё! – заявил хоркрукс.

- Чочочо? – изумился Энакин, открыв глаза и продолжая прокручивать в голове воспоминания о том, как обращаться с волшебными палочками.

- Я видел твои сны, Гарри Поттер, я видел твои страхи, - продолжал хоркрукс, и Энакин, сняв очки, сначала протер глаза, а потом подумал и протер еще и очки. Все-таки раньше как бы Энакин ни напивался и как бы ни мучился с похмелюги, носки не заводили с ним бесед о делах сердечных.

- Мне ведомы все твои тревоги, - не отступался хоркрукс. – То, о чём ты мечтаешь, может сбыться, но и то, чего ты боишься, может сбыться тоже.

«Ну прям как Палпатин, - заметил про себя Энакин. – Кстати, а откуда Палпатин знает, что именно мне снится? Я же ему об этом не говорил. Да еще и легенды о Дарте Плэгиусе рассказывает. Ох, сомнительный он какой-то! Вот вернусь, возьму меч… или просто выдам его Совету Джедаев… а лучше так: возьму Кеноби, и пойдем к канцлеру в гости, на агрессивное чаепитие. Мы сами себе Совет!»

- Твои мысли выдают тебя, - плел тем временем свою паутину хоркрукс. – Ты боишься за своих друзей. Особенно за свою подругу. Да, твои чувства к ней сильны…

Энакин тем временем успел пошарить в воспоминаниях Гарри и убедиться, что подруга ОК, хотя и немного молода.

- Слушай, - наконец ответил Энакин хоркруксу, поднимая его с пола. – Ты хотя бы отдаешь себе отчет в том, что ты – носок?

========== IV ==========

А новый год и ель зеленая,

Зеленая, зеленая,

Свеча, гореньем утомленная,

И некий милый человек.

И пахнет корка мандаринная,

Звезда висит старинная,

И детство все такое длинное,

И наш такой короткий век.

Юрий Визбор, «Сон под пятницу»

«Так у меня в этом мире есть жена?» – думал Гарри, идя коридорами Сената и вспоминая нужный ему маршрут, но память Энакина вместо маршрута стала подсовывать ему воспоминания о Падме, начиная с битвы при Набу и Геонозиса и дальше по всем клоническим войнам.

«Вот так да! – изумился Гарри, увлекаясь воспоминаниями и прислоняясь к стенке. – Настоящая боевая подруга. Иногда, конечно, бывает правильной до занудства, но это можно пережить, Гермиона тоже мне постоянно нотации читает. Главное, что для него она всегда готова нарушить любые правила. Да и сама по себе иногда не прочь… Повезло этому Энакину! А я-то еще думал, что если боевая подруга, то о других чувствах можно забыть. Что же, теперь уже не вернешь».

Гарри вздохнул и отправился дальше по сенатским коридорам, преследуемый мыслями о том, что в этом мире Избранный умеет пожить, несмотря на все запреты, а он в позапрошлом году, когда Крам и Седрик всплыли из озера с девушками, всплыл с Роном, как последний лох.

Дверь кабинета сенатора Амидалы была закрыта, но Гарри, проштудировавший уже почти все воспоминания Энакина о жене, этому не удивился. «Кто куда, а Гермиона на лекцию», - пробормотал себе под нос Гарри и отправился в зал заседаний.

Падме, которая действительно была в это время в зале заседаний, последнюю неделю досадовала на Энакина: во-первых, за его недавнее мрачное состояние, в котором он постоянно смотрел на нее траурными глазами, утверждал, что устал скрываться, а потом умолкал, так и не предложив ни решения, ни объяснения того, чем вызваны его мрачные мысли. Во-вторых, в последнюю неделю, вернувшись с задания по спасению канцлера, Энакин словно прилип к своему Кеноби и не то что ни разу у Падме не переночевал, а даже не позвонил. Но Гарри удалось примирить Энакина и Падме: когда Падме увидела, как Энакин приник к стеклянной двери зала заседаний и смотрит на нее несытыми восхищенными глазами, словно падаван, ее сердце тут же смягчилось.

Гарри же, когда Падме бросила на него благосклонный взгляд, весь аж зарделся, потому что в этот момент память Энакина прокручивала для него воспоминания с пометкой «детям до 18», нимало не смущаясь тем, что Гарри еще и 17 не было. «Так вот оно, оказывается, как все устроено, - ошарашенно подумал Гарри, оторвав от Падме взгляд и отдышавшись. – Вроде просто, а ведь без подсказки не сообразишь».

Оби-Ван Кеноби провел свое время в Сенате с не меньшей пользой: он прокрался к кабинету канцлера, который даже после похищения на прошлой неделе снова беспечно не выставил охрану, хоть заходи толпой его арестовывай. Канцлер в этот момент разговаривал по дальней связи с кем-то, кто называл его «лорд Сидиус». У Оби-Вана Кеноби появились какие-то смутные догадки.

- Генерал Гривус, советую вам переправить руководство сепаратистов на Мустафар, - говорил тем временем канцлер Палпатин. – Смерть графа Дуку была необходимой жертвой. Скоро у меня появится новый ученик. Он гораздо сильнее и гораздо моложе.

«А еще скорее у тебя появятся травмы, несовместимые с жизнью», - подумал про себя Кеноби, хватаясь за меч, но потом задумался.

«Утром деньги, а вечером ситхи, - сказал себе Кеноби и вышел из приемной канцлера. – Вот убью его сейчас, меня еще за государственную измену посадят. А пойду заложу в джедайский совет – чего доброго, повышение дадут. А арестовывает его пусть Винду, Винду не жалко. И да, еще надо Энакину все же магистра выбить, а то, действительно, некрасиво как-то получилось».

Оби-Вана жизнь по галактике помотала, и торговаться он умел. Но среди всех алчных торгашей, с которыми его сталкивала жизнь, еще не было такого наглеца, как магистр Винду, который в ответ на сообщение о том, что Оби-Ван нашел ситхского лорда, высокомерно заявил «если вы сказали правду, Оби-Ван, я начну вам доверять».

- Можете мне и не доверять, - холодно ответил Оби-Ван, которого было трудно вывести из себя, но Винду почти удалось. – Только готовьте бабки, а также маршальский жезл для меня и звание магистра для моего ученика. Иначе имени ситха я вам не скажу.

- Это государственное дело, магистр Кеноби, - строго сказал Винду.

- Именно так, - согласился Кеноби. – Поэтому маршальский жезл и звание магистра вперед. Я сейчас смотаюсь на Утапау, зарежу этого вашего Гривуса, и чтоб когда вернусь, чтоб все было. Я вам не вчерашний падаван, я вас, джедайских магистров, насквозь вижу.

- Вы так говорите, магистр, - зло ответил Винду, - будто вернуться с Утапау вам будет очень легко.

- Извините, вашу мать, как мне это понимать? – вскипел Кеноби. – Вы отправили меня на невыполнимое задание?

- Вовсе нет, магистр Кеноби, - попытался смягчить впечатление Винду, хотя думал он именно это. Строптивый и своевольный магистр давненько ему мешал, и именно поэтому Винду предложил Совету выбирать для этой миссии между Энакином и Оби-Ваном, вместо того чтобы послать учителя и ученика на задание вместе, как заведено испокон веков. Дополнительно к этому Винду хотел заставить Оби-Вана и Энакина соперничать, что вышло плохо, потому что Гарри не обладал самолюбием Энакина и спокойно принял новость о том, что миссию доверили не ему, а Оби-Вану, чем разозлил Винду и немало обеспокоил Кеноби. «Ты стал мудрым джедаем, - с издевкой сказал тогда Кеноби своему смиренному ученику. – Я и не надеюсь стать таким. Ни в коем случае. Не приведи Господь!»

«А Энакин в чем-то прав, - размышлял про себя Кеноби, направляясь к космопорту и вспоминая прошлогодний разговор со своим, тогда еще настоящим, учеником под кило коньяка. – Орден уже не тот, и республика уже не та. А демократия, как пишут философы, вообще упаднический образ правления, недаром в армии она не применяется, да и в Ордене тоже. Но мы-то с Энакином те еще! Мы еще дадим им всем жизни!»

Энакин провел первые часы в новом мире со свойственной ему энергией, и уже к вечеру после пробуждения в пустом общежитии, по сравнению с которым даже спартанские джедайские казармы были верхом технологического прогресса, подводил вслух краткие итоги, сидя на своей кровати.

- Во-первых и в главных, - сказал Энакин, пнув носок-хоркрукс, - в этом чертовом мире Сила работает, но примерно как компьютер магистра Йоды: глючит, виснет и постоянно требует какие-то левые пароли. Зато, правда, есть палочки, палящие молниями Силы, но к ним замучаешься документацию читать. Есть также большие палки с прутьями, с грехом пополам заменяющие спидер. Самая магия в них – это как с них не сваливаются. А также есть меч с надписью «Гриффиндор», - Энакин повертел в руках только что уведенный из кабинета Дамблдора клинок, - не световой, но что-то такое в нем есть. В принципе, жить и работать можно.