Вдали от дома (СИ)

Этот семнадцатилетний паренек отнюдь не принадлежал к тому самому «большинству», чья жизнь напрямую зависела от всевозможных сроков и была подчинена принципу «волка ноги кормят». И если отец Артура нет-нет, да и вспоминал об этом принципе (в последние годы — все реже), то его любимому чаду оставалось лишь одно.

Наслаждаться жизнью — за неимением других вариантов.

Надо сказать, что отец Артура, Исмаил Санаев овдовел больше десяти лет назад — когда машину с его женой взорвал кто-то из конкурентов. С тех пор Артур был предоставлен самому себе, точнее нянькам, прислуге и элитной швейцарской школе. Ну а в ближайшей перспективе — легендарному французскому университету Сорбонне.

Так или иначе, заниматься воспитанием единственного сына Санаеву-старшему было банально некогда. Не верил он и в деловые качества отпрыска, из-за чего не спешил посвящать его в свой «бизнес». Артур стал для отца чем-то вроде японской игрушки «томагоччи» — все время что-то желающей, но не обременительной; бесполезной, но и безвредной.

На каждое недовольное «пиканье» Исмаил Санаев отвечал нажатием невидимой «кнопки», после чего на сыночка словно с неба падали дорогие игрушки, модная одежда, пропуски на закрытые вечеринки и тому подобное. В числе «тому подобного» присутствовал и уже упоминавшийся «Хаммер», подаренный Артуру на день рожденья. Вместе с правами подаренный, ясное дело.

Это срабатывало — на какое-то время. И «пиканье» живой игрушки под названием «единственный сын» затихало…

Надо сказать, что подобный подход к воспитанию шокировал бы не только педагогов, но и просто опытных, дальновидных людей. Последние не преминули бы напомнить о последствиях, которыми этот подход грозил личности юного Санаева.

Что может ждать человека, привыкшего получать практически все не прилагая усилий? Вряд ли что-то хорошее — ведь подобный образ жизни не мог продолжаться вечно.

Но Исмаилу Санаеву было плевать на мнение всех педагогов мира. Артур же… Артур просто не заморачивался над такими вопросами. Он просто жил и наслаждался — пока была возможность. О том, что возможность эта закончится, причем очень скоро, Санаев-младший даже не подозревал. Да что там — убил бы на месте любого, высказавшего ему в лицо подобные подозрения.

Настроение у Артура было хорошее, и, казалось, ничто не могло его омрачить. Ни «прелесть» езды по МКАДу (где места для машин всегда было чуть ли не меньше, чем самих машин) ни жара летнего полдня. С последней, кстати, успешно справлялись тонировка «Хаммера» и встроенный кондиционер. Но обратный отсчет прежней жизни юного Санаева уже пошел. И на невидимом табло значились не годы и даже не дни, а минуты…

Конечно, назвать Артура, абсолютно счастливым не смог бы никто, даже самый отъявленный завистник. Да и не дано человеку знать, что такое «абсолютное счастье». Когда сызмальства считаешь, что все в жизни относительно, абсолютные категории просто недоступны. Недоступны по определению.

И даже людям вроде Артура Санаева не были чужды такие понятия как «несчастье» и «проблема».

И источником оных в данном случае служили не только взаимоотношения с отцом, а по сути — позолоченное сиротство. В последние год-два к оному добавились неудачи Артура на «личном фронте». И, как оказалось, помочь здесь были бессильны и социальный статус, и папины деньги, и собственная внешность — довольно привлекательная, кстати.

Все было тщетно. Девушек из своего круга Артур отторгал своим эгоизмом, избалованностью и капризами, достойными пятилетнего ребенка. И не важно, что подобными качествами эти девушки страдали чуть ли не в большей степени, чем сам юный Санаев. Совершенно не важно — ибо соринка в чужом глазу всегда заметнее в сравнении с собственной помойкой.

Простые же москвички, словно сговорившись, реагировали на внимание со стороны Артура почти одинаково. Да, их глаза загорались… как только они узнавали, что перед ними не простой парнишка с улицы, а сын «того самого Санаева». Вот только даже «тот самый Санаев» интересовал юных стервочек исключительно как владелец «заводов, газет и пароходов» — а вовсе не как живой человек. Сын же и вовсе воспринимался ими как проводник к «тому самому» или как дежурный на «фейс-контроле». Которому нужно было понравиться… но только для того чтобы пропустил. И не более.

Надо ли объяснять, что отношениям, построенным на такой основе, не суждена была долгая жизнь?

Неудачи подобного рода возвращали Артура «на землю», заставляя его биться в истерике от осознания собственной ненужности. Но эти приступы заканчивались столь же быстро, как начинались, и Санаев-младший вновь возвращался к своему нормальному состоянию. А нормой у него служила жизнь «в кайф», трепетная любовь к несравненному себе… а также демонстративное наплевательство на окружающих. Особенно на тех, чья «тачка» была дешевле собственной.

С одним из таких «окружающих» Артур едва не столкнулся на МКАДе — в те, последние секунды своей прежней жизни. Владелец юркой мышасто-серенькой «Хонды» каким-то чудом вывернулся, избежал столкновения и наверняка обзавелся парой седых волосков.

— Пошел ты! — крикнул он, высунувшись из машины и показывая рукой неприличный жест. Видимо не хотел оставаться в долгу.

Хозяин «Хонды» упомянул и конкретный адрес, по которому полагалось идти (именно идти, а не ехать) Артуру. Но тому было наплевать. Углядев приличный зазор в транспортном потоке, юный Санаев нажал на «газ» и рванул вперед. А пославший его мужик едва успел сказать «ой», когда новенький «Хаммер» исчез с трассы.

Отряд, точнее целая армия московских автомобилистов, попросту не заметила потери такого бойца. Место, досель занятое «Хаммером» Санаева, пустовало считанные мгновения. Транспортный поток как ни в чем не бывало продолжил свое движение — такое важное для каждого его участника и такое бессмысленное со стороны…

А Исмаил Санаев узнал об исчезновении сына только на следующий день — по возвращении с очередного инвестиционного форума. Он рвал и метал; он был готов поставить на уши всю московскую милицию, а также ее извечных конкурентов. И перегрызть горло хоть самому дьяволу. Вот только Артуру от всех этих стремлений не было уже ни холодно, ни жарко.

В Галактике им нет равных. Тысячи лет они поглощали планеты, приспосабливая все живое под свои цели и превращая самобытные цивилизации в части единого целого. Имя которому — Конгломерат.

Здесь расы-горняки добывают полезные ископаемые. Здесь расы-воины проливают свою разноцветную кровь, уничтожая все, бесполезное для Общего Дела.

Искусственно выведенные существа бьются над загадками природы. Целые планеты, населенные изобретателями-самоучками, выдумывают новые способы ее покорения. И целые разумные виды служат лишь питательной биомассой для остальных разумных обитателей Галактики.

Никто не в силах противостоять Конгломерату, никто не может рассчитывать на долгую жизнь, нарушая и игнорируя его принципы.

Так было на протяжении тысяч лет…

Сначала стало темно. Артур не успел ни испугаться, ни удивиться, как весь «Хаммер» сотряс удар. Весь — кроме его хозяина, чье лицо почти сразу уткнулось во что-то мягкое, но упругое.

«Подушка безопасности, — успел подумать Санаев, — ДТП…»

Следующие три минуты он пребывал в совершенном ступоре, не двигаясь и ничего не понимая. Кроме того факта, что он еще жив и находится в своей машине. За пределами которой день почему-то мгновенно сменился ночью, а дорожный шум — полнейшей тишиной.

Темнота, кстати, не имела ничего общего с яркой и цветастой московской ночью. Она была именно темнотой, усугубляемой к тому же тонированными стеклами. А из этого следовал, как минимум, один вывод.

Он, Артур Исмаилович Санаев, каким-то непостижимым образом оказался за пределами Москвы. Очень далеко за пределами.

Протянув руку, Артур нащупал на соседнем сиденье мобильник. Тот ответил ярким светом на небольшом экранчике, тем самым извещая хозяина о своей работоспособности. Однако радость Санаева была преждевременной: посмотрев на экран, он понял, что позвонить никуда не удастся — по причине отсутствия сети.