Долги кровные (СИ)

Он обвёл вокруг себя соловевшими глазами и узнав меня глупо улыбнулся:

-А меня, того…

-Да вижу,- вздохнул я и обратился к санитару,- братан, подштопай этого кекса. Дима, пора нам домой, зализывать раны!

Получив медпомощь, я вышел из палатки дожидаться своего друга.

И вдруг, обратил внимание, что вокруг, как-будто, больше стало хорошо организованных и экипированных хлопцев: в брониках, касках, со щитами и палками, у некоторых было оружие. Они группами распределялись в те места где начинало «протекать». Здесь уже было больше крепких парней, чем дебилов с кастрюлями на головах, шпаны и откровенной алкашни.

Ну, на таких орлов мы можем оставить Майдан!

…18 лет. Лето 2014 года. Тренировочный лагерь батальона нацгвардии “Азов” в Киеве.

Иностранные инструктора. Курс молодого бойца. Марш-бросок на 10 км, след за которым - 2,5 км с 75 килограммовым мешком за плечами, ночные стрельбы. Не все выдерживали. Я прошёл всё, выстоял.

А Димки Гончарёнка со мной нет, его комитетчики повязали за хранение оружия. Димка был «чёрным копателем», так что на срок он себе уже давно «накопал».

После КМБ получил позывной - Вано. Вместе со своими земляками-белорусами вступил в национальный бататальон «Азов». Получив «подъёмные» и десятидневный отпуск перед отправкой в АТО, я домой поехать не смог - засветился в одном из репортажей хохлов снимавших в лагере. Теперь на Родине, меня ждёт КГБ с распростёртыми руками, а в качестве доказательства ко мне своей любви, ГБ-шники готовы предоставить мне апартаменты за симпатичной решёткой для вдумчивого отдыха, эдак годков на семь…

…осень 2014 года. село Водяное.

Я перевязываю предплечье матерящегося Азота. При зачистке окраины посёлка, в нас выстрелил из двустволки какой-то древний дед. Видно, вспомнил свою партизанскую юность. Краснопузая сволочь!

Хорошо, что заряд был из мелкой дроби, пострадал только Азот, дробь испортила ему куртку и под кожу впились лишь несколько дробин.

-Я стрелял по фашистам!- хрипел старый захлёбываясь кровью из разбитого носа и рта.

Ну да! Так у нас в батальоне, через одного - свастика на шевронах и касках!

Деда повесили на яблоне на капроновой бельевой верёвке сорванной здесь же во дворе, выбежавшую к мужу бабку зарезали, позже, их обоих сбросили в погреб.

Вечером в этом же доме отмечали освобождение посёлка от сепаратистов - совков недобитых…

2015 - Новый год. Окраина Мариуполя.

Новый Год встречали с девчатами из МГУ (Мариупольский государственный университет), будущими журналистками и филологами. Пили много. Я смутно помню, как мы вчетвером, около 4-х утра пошли проветрится - прогуляться по городу.

Проснулся в полдень, в квартире где праздновали Новый Год. Башка трещит по швам! Руки и бушлат в крови. Шмель видя моё недоумение, пояснил:

-Мы в пяти кварталах отсюда поймали двух колорадов с георгиевскими ленточками …

-Ну и?..

-И грохнули их,- пожав плечами буднично ответил Шмель,- в каком-то подвале их схоронили, там такая ниша была удобная…

-Блин! Никому больше не сболтни!..

…февраль 2015 года. Поселок Широкино.

Освободили Широкино от сепаратистов. СБУ пошла шерстить население. Всех неблагонадёжных связанными закинули в крытый брезентом кузов ГАЗ-66 и увезли в Мариуполь.

Мы заняли вместительный дом неподалёку от блокпоста закреплённого за нашим взводом. Хозяева дома сбежали вместе с колорадами при подходе нашего полка.

Пили всю ночь. Жук достал уже! Предлагал мне набить на плече татуху - «Вольфсангель» (волчий крюк). Послал его подальше, пьяному - хер доверюсь!..

3.

Все эти сцены, медленной чередой всплывали в затуманенном пеленой разуме.

Плавное падение, хотя нет, это больше было похоже на погружение в густой кисель, резко прекратилось ударом спиной о землю. Зубы щёлкнули прикусив кончик языка. М-м! Рот наполнился медным вкусом крови.

То мгновение, пока он падал из окна практически вышвырнутый спасшим его командиром, Ваньке показалось длилось не меньше часа.

Откуда-то из далека, на периферии сознания, Вано услышал словно сквозь вату, безумные людские крики и плачь доносившиеся отовсюду. Утерянная реальность восстанавливалась постепенно.

Ваня машинально пошарил рукой вокруг в поисках автомата, но ничего не нашёл, лишь оцарапался обо что-то острое.

Крепкий пинок по рёбрам и крик:

-А ну, вставай! Дывiться, куды сховался!

«Я что, попал в плен ?- пронеслось в голове.

Зрение восстанавливалось значительно медленнее слуха.

Ваня, пытаясь подняться, опёрся нетвёрдой трясущейся рукой о землю покрытой соломой. Пред глазами мелькнул кирзовый сапог, подсекая его руку. Потеряв опору парень ткнулся лицом в землю, разбив бровь о попавшийся камушек. Не сильно, но по щеке тонкой струйкой стекла тёплая кровь.

Рядом, над лежавшим на земле раздался издевательский хохот, у кого-то перешедший в сухой надрывный кашель законченного курильщика.

-Ну!.. Ставай на коліна!

Вано грубо ухватили за шиворот, как котёнка, дёрнули и рывком поставили на колени. Чья-то рука схватила за волосы, голова запрокинулась, а в висок больно упёрся холодный ствол пистолета. Его сноровисто обыскали, ничего не нашли, дали крепкую затрещину, волосы отпустили.

Зрение уже почти восстановилось полностью, стараясь не спровоцировать дополнительных побоев, он осторожно огляделся.

Ванька стоял на коленях возле низенького сарая покрытого соломой и небольшого штабелька старых почерневших досок, на улице посреди какой-то деревеньки.

Странно, но это было не то место в котором только что был Вано. Широкино, где сейчас базировался «Азов», примерно в сотни две дворов, а здесь - одна улица и дворов три десятка едва наберётся. И куда делись постройки из облицовочного кирпича, где пластиковое окна, крыши крытые оцинкованным железом? Стоят дома из бруса, крыши из соломы или дранки и ни на одной из них телевизионной антенны.

Его обступили солдаты в немецкой форме цвета фельдграу времён Великой Отечественной войны, с рунами SS в чёрных петлицах. Полы шинели почти у всех подняты, засунуты за ремень, из-под шинели видны чёрные галифе. У того, что обыскивал Ваньку, на голове чёрная немецкая пилотка с «адамовой головой» – костями и черепом.

«За такую пилотку, наши хлопцы душу продали бы!»-промелькнула в голове дурацкая мысль.

Покуривают, глядя на него скалятся, говорят меж собой на мове и русском. Хотя, в стороне слышится немецкая речь.

Деревенские собаки хрипят от лая, аж заходятся. Не долго, винтовочные выстрелы перемежаются обиженным взвизгиванием.

По всей деревне стоит крик, не прекращающийся человеческий плач и вой. Солдаты выволакивают из хат хозяев, выталкивают из калиток на улицу и гонят женщин с детьми, вперед, в конец деревни. Голосящую толпу удерживают и подгоняют ударами палок и прикладами винтовок, оскалившиеся овчарки с рычанием бросаются, рвут выскочивших из обезумевшей толпы детишек.

Через дорогу от Вано, у соседнего дома в распахнутой калитке, лежит раскинувшись безвольной куклой, мужчина в серой навыпуск рубахе и грязных сапогах, лежит вниз лицом. Из спины торчат вилы. Чуть поодаль, из-за забора выглядывает детская ручка, рядом жёлтенькая глиняная свистулька.

Толпа приближается, громче и резче звучат команды на немецком, окрики и мат полицаев, лай служебных собак и человеческий вой.

Бред какой-то! Это похоже на карательную операцию во время войны сороковых годов!

«Меня каким-то образом забросило в прошлое или я всё-таки, ещё в безсознанке?- Ваня всё пытался лихорадочно понять, что же с ним произошло.

-Эй, комуняка!..- полицай в пилотке, затянувшись в последний раз отбросил в сторону окурок.

-Да вы что, не коммуни…- договорить Дзеба не успел.

Каратель коротко взмахнул Дегярём и не жалея ткнул пламегасителем пулемёта под дых, пленник согнулся пополам и судорожно хватая воздух ртом завалился на землю. Полицай наступил на голову Ваньки корчившегося в ногах, крепко придавил к земле.