Два мира. Том 2 (СИ)

«Если уничтожить лес на нашей стороне, им будет сложнее добыть материал для строительства барж».

«Ага, — откликнулся Кисаме, явно успевший подумать о том же. — На том берегу лесок совсем хиленький, из него и плот-то жидкий получится… Так что — пожар или волна?»

«Волной ты снесёшь деревья, не уничтожишь».

«Итачи-сан, вы же знаете, если надо будет — могу и стереть в порошок».

«На это необходимо слишком много чакры. Побереги её».

«Значит, пожар», — подвёл итог Кисаме.

Мост, соединявший берега, был длинный, каменный; его держали шесть мощных опор, о которые разбивалась вода.

«Необходимо уничтожить не только пролёты, но и опоры, иначе на них можно будет положить временные деревянные настилы».

«Выглядят надёжными, — Кисаме прищурился, присмотрелся. — У нас взрывчатки-то хватит?»

«Должно, — немного подумав, ответил Итачи. — Я займусь минированием. Отвлечёшь внимание?»

«Без проблем. Хотя, если охранники не идиоты, увидев меня сообразят, что и вы где-то поблизости, Итачи-сан».

«Это мелочи, Кисаме, они не станут помехой».

«Согласен».

Итачи сосредоточился, высматривая шиноби возле моста.

«Две команды?»

«Три, — поправил напарник; благодаря Самехаде он знал больше. — И ещё две в радиусе пяти километров».

«А на более дальних дистанциях?»

«Не считая тех, кто прямо здесь, на мосту, шесть в радиусе десяти километров и девятнадцать — в двадцати. Так что нужно будет пошевелиться, если не хотим влезать в большую заваруху».

«Само собой».

Кисаме вопросительно взглянул на него, Итачи коротко кивнул — они разделились.

Тихо и незаметно подобравшись на несколько метров ближе, Итачи притаился, ожидая, когда напарник сделает ход. Тот не заставил ждать себя — секунду спустя вода в реке вспенилась, вздыбилась и обрушилась на мост, сметая дежурившую прямо на нём команду. Кисаме не пожалел чакры, вкладываемой в технику, и поток получился такой силы, что должен был переломать кости попавшим под него.

Когда волна с рокочущим шумом спала, Кисаме возник возле края моста — напротив него тут же встали четверо ниндзя в стандартных жилетах Кумо, двое из них выхватили мечи. Кисаме тоже обнажил свой клинок и без промедления бросился в бой — в тот же момент Итачи, держа в памяти предупреждение о третьей, ждущей в засаде команде, максимально незаметно побежал по воде к ближайшей опоре моста. Он активировал Шаринган, и мир стал другим: в редеющей черноте стремящейся к завершению ночи забрезжили огоньки — чакра не скрывающихся врагов. Засадная команда всё ещё ждала — они не были глупы и, как и пророчил Кисаме, догадались, что раз здесь он, значит, и Итачи рядом.

На мосту Кисаме убил одного и ранил другого противника, когда Итачи остановился, считанные метры не добежав до первой опоры моста — поперёк его курса просвистели сюрикены. Не слишком умно; нельзя рассчитывать банальным сюрикендзюцу зацепить нукенина S-ранга… хотя нет, умно: решив, что противники глупы, раз бросают в него обычным железом, нукенин может не успеть вовремя заметить тень под водой. Однако Итачи заметил и отскочил в сторону прежде, чем прочная сетка из чакропроводящего (об этом говорили голубоватые разряды молний, слабо бегавшие по ней) металла, выброшенная из-под воды, захватила его. Выхватив кунаи, Итачи метнул их во врагов, выигрывая время, чтобы сложить печати — из воды, на которой и он, и двое врагов стояли, поднялись жгуты, напоминавшие тени, которые использовал Шикамару; собственно, Кисаме выдумал эту технику именно после совместных тренировок с учеником напарника и после успешной апробации в бою против Хидана продемонстрировал Учихе. Теперь Итачи с её помощью связал врагов и вновь метнул кунаи — на этот раз наверняка.

«На меня напали двое засадников».

«Остальные развлекают меня», — отозвался Кисаме.

«Уже заканчиваешь?» — уточнил Итачи, подбегая к опоре моста и закрепляя на ней взрывные печати; эти были значительно сильнее обычных, дополнительно оснащены соответствующей рунограммой, и по расчёту Итачи должны были без труда справиться со здешней толщиной камня.

«Да, но сюда спешит подмога».

«Сколько?»

«Пока две команды, но будет больше».

Мысленно кивнув, Итачи ускорился; пару минут спустя все опоры были заминированы, и он запрыгнул на мост, где среди крови и трупов стоял, опираясь на меч, напарник.

— Заканчиваем?

Итачи слегка наклонил голову, концентрируя чакру, придавая ей оттенок стихии. Затем, повернувшись к лесу, стелившемуся по берегу, принадлежавшему Стране Звука, сложил печати.

— Катон: Гока Месшицу.

Одна из мощнейших техник Катона. Она буквально выжгла лес, озарив светлеющий небосвод таким заревом, что с расстояния наверняка можно было представить, что солнце в это утро взошло досрочно. Но Итачи не остановился на достигнутом; достав из держателя волшебную палочку, он сосредоточился, изменяя свою внутреннюю энергию, концентрируясь на Инь-составляющей, после чего сделал широкий взмах — огонь, пожирающий деревья, взвился, распространился дальше, пополз в обе стороны по берегу. Вскоре там, насколько хватало глаз, была выжженная дочерна земля.

«Как говорил мой дядя, Учиха — не Учиха, пока не может оставить после себя пепелище, — вспомнились слова Мадары, сказанные когда-то давно на совместной тренировке предка с Итачи и Саске. — У старика был слабоват Шаринган, но вот Катон выходил знатный».

— Страшный вы человек, Итачи-сан, — полушутливо-полусерьёзно проговорил Кисаме. — Минус семь противников, кстати.

— Минус одна большая проблема для Альянса, — ответил Итачи устало. Он сделал то, что был должен, но не испытывал ни радости, ни гордости; ему оставалось лишь верить, что эта мера хотя бы на шаг приблизит окончание войны. — Отступаем.

Кисаме шагнул к нему, и Итачи взял напарника за плечо. За миг до перемещения он активировал печати — от грохота взрыва заложило уши, но ему на смену спустя долгий миг трансгрессии пришла тишина окраины центрального лагеря восточного фронта Альянса.

========== Глава 2. Восстание ==========

Отчаяние. Сбивающее с ног, обезоруживающее, вырывающее из сердца вой.

Страх. Инстинктивный, животный, тёмный.

Непонимание. Почему всё так, когда правила игры изменились, за что?..

— Ты боишься меня?

Голос мягкий, почти нежный, ласкающий. Бросающий в необъяснимую дрожь.

— Вы — прародительница чакры, — собственный голос не хрипит, и это радует. — Бояться не станет только дурак.

Лицо Зеро, стоящего за спиной Матери, едва приметно вытягивается — шпилька действительно задевает его. Он сам Мать не боится: восторгается, да, раболепно приникает к подолу её одеяния, смотрит влюблёнными глазами фанатика — но не боится, что открыто демонстрирует всем, в том числе и самой Кагуе.

Дурак. Хитрый, опасный дурак.

— Но ты им не являешься, — утверждение с оттенком насмешливого вопроса. Смотрите, какой забавный зверёк! Сколько о себе понимает! — Я не причиняю своим верным детям зла, Обито.

Вот оно, есть за что зацепиться: «верным», значит, сама по себе кровь не важна, важна лишь преданность… Почему-то это, логическое, размышление идёт лишь на втором плане; перелив собственного имени в её устах заставляет Обито невольно подумать о том, как, должно быть, красиво и нежно эти самые губы, этот от природы ласковый — Кагуя привнесла в него лишь зачаровывающую силу, оттенки — голос звал по имени людей, которых сама девочка любила. «Отец… Ханаби, сестра… Наруто-кун… Дейдара…»

До чего же странно: говорить с Оцуцуки Кагуей, богиней, матерью Рикудо Сеннина, глядя на Хьюгу Хинату, чунина из Конохи, чьи мысли и сердце (обычно, наверное, и тело, которое сейчас не подвластно ей) принадлежат Дейдаре, живостью и наглостью похожему на самого Обито в глубокой юности. Это в самом деле неожиданно трогало. Обито видел их вместе: их улыбки, прикосновения, взгляды. Светлая, искренняя первая любовь, причём, что особенно удивительно — у обоих. Обито и сам некогда её испытывал, вот только не встретил ответа…