Пиар по-старорусски

…И ещё говорила молва, помимо всяких-разных порошков-микстур-бальзамов есть у лекаря волшебные иголки из самого что ни на есть червонного золота. Говорили, что выкованы они заморскими горными лешаками из зуба сатаны в ночь перед Рождеством дубинами из бес-дерева вместо молотов и на чёртовом камне вместо наковальни. Никто, правда, не знал, что это за дерево и камень такие и, вообще, – существуют ли они на белом свете? Но звучало сие очень грозно, а потому и доверие внушало. И хоть никто не верил, что иголками этими лечить можно (эва, нашли дураков!), золотые иголки очень сильно заинтересовали кое-кого из ушкуйной слободы. А так как никто не знал, когда появится лекарь (а откуда, известно было – из Москвы конечно же; все беды и все пряники оттуда), то выслала ушкуйная братия свою делегацию по встрече вёрст за пятьдесят по Московскому тракту – перехватить знахаря да отнять еретические иголки, дабы не смущал честных християн. Ушкуйникам они больше пригодятся, чем московскому лекарю. Но опоздала вольница: навстречу попался, пыля копытами, большой конный отряд вооружённой дворни боярина Аскольда. Помимо прочих, тут же скакал (впрочем, скакал – слишком сильно сказано) на самой смирной лошадке и знаменитый лекарь. Его с почётом встретили в придорожном шинке и пригласили (настоятельно пригласили) к боярину Аскольду, поелику тот спиной хвор – порой так прихватит, что ни согнуться, ни разогнуться. И не только спиной он хвор. Да и боярыня его животом вельми скорбна – дёрнуло же дуру поругаться с самим Простомиром! А ежели ведун пожелает и чёрных людей пользовать – тому Аскольд противиться не будет. Был бы толк!

Вступать в схватку с Аскольдовыми головорезами ушкуйники не стали – слишком неравны силы, да и все знали – неумелых бойцов боярин не держит. Так и прибыл дьячок в самое логово Аскольда под именем Пунима-Тинджол. Мол, в Беловодье, в заоблачных горах, где он в учении был, так нарекли. Его, конечно, ни боярин, ни дворня так не звали (ещё чего – язык сломаешь), а нарекли просто, по-новоградски, Пашкой. Он был не против, на новое имя откликался исправно. Тем более что при крещении именно это имя и получил. Жил Пуним-Пашка в боярском тереме в отдельной каморке, кушал почти что с боярского стола и жалованье получал изрядно. Как и было уговорено с посланцем Докуки, прогулявшись в первые дни после прибытия по Новограду, приволок с собой безродную дворнягу, стал прикармливать. Собачонка бегала туда-сюда, внимания на неё никто не обращал. С ней и передавал Пашка доклады Докуке. Пришпилит записку под мохнатое брюхо и выкинет из каморки. А пёсик своё дело знает: бегом в знакомый терем! Там отчёт снимут, если надо – новое задание пришпилят, так и сносились. Ему (шпиону, конечно, а не пёсику) и у Докуки жалованье капало. Чем не жисть? Ласковый теля, как говорится…

Но Пашка-то – мастер! Мало того, что шустрый и ловкий, ещё и по-взаправдашнему наловчился людей лечить. Аскольда живо поставил на ноги, супружницу его напоил таким крепким отваром коры дуба, что медвежьей болезнью та больше не страдала. Скорее наоборот. Да и дворня к нему потянулась: кому зуб заговорить, кому лишай свести. И все были Пашкой довольны: глянет, сверкнёт очами, потом руками над хворым помашет, пошепчет что-то, ещё и бальзамом болячку намажет или микстуру даст выпить – у кого что болит. И всё – хвори как не бывало!.. Эх, не в то время и не в том месте родился Пашка! А не то писали бы о нём на бумажных листах ровными буквами, какими ни один писарь не напишет, или говорили бы по волшебному ящику с одной стеклянной стенкой: «Волхв в семнадцатом поколении, Великий Адепт девятого посвящения, с лазерными лучами вместо глаз, владеет чёрной, белой и серой магиями, а для тех, кто любит погорячее – магия голубая. Вылечу, заговорю, сниму, исправлю. Вход бесплатный, выход – сто баксов. Налетай, подешевело!»

И вот, вернулся как-то пёсик от Докуки – а там задание – нужна срочно шапка Аскольдова, или какая другая одежда, или след от сапога. Поскучнел Пашка разом: смекнул, что речь о колдовстве идёт. А за такое дело не то что кнута попробовать, это ещё полбеды. За колдовство в кипятке варят да живьём в землю закапывают. Но делать нечего: не в том ты, Паша, положении, чтобы привередничать. Знал, на что подписывался. И денежки тебе платят немалые, да и исправно. Так что не ерепенься, мил человек!

Подобрал Пашка брошенную Аскольдову шапку (боярин был очень неаккуратен), спрятал за пазуху. Дворовому холопу, что стоял у ворот на страже, небрежно бросил – мол, если боярин спросит, я на торжище, там ладья недавно пришла басурманская. Гляну, нет ли каких снадобий по моей лекарской части из стран полуденных. И ушёл.

Новоградский торжище – всем торжищам торжище. Кого там только нет! Вон голландские немцы торгуют солёной селёдкой и бархатом. Немцы ганзейские – оружием и всякими механическими премудростями, поляки – дорогим платьем. Булгары волжские – сёдлами, конской упряжью да кожаными сапогами. Помалу здесь не торгуют. Соль – мешками, мёд, вино – бочками. Здесь есть всё. Иной мещанин зайдёт сюда просто – поглазеть, да приглянется какая-то вещь, даже названия которой не знает. И всё – без покупки не уйдёт. Была на торжище и такая лавка, где торговали разной мелочью. Тут и старые шкатулки, и ношеные сапоги. Рядом – отрезы дорогой ткани или самоцветы сарацинские. Народу здесь всегда много, за всем и не уследишь. Держал лавку какой-то небогатый купчишка без роду без племени, никому не известный. Если б могли покупатели узнать самое недавнее прошлое этого купца, они сильно удивились бы, увидев его нищим на паперти заштатной церквушки в литовском захолустье. Вытащил его оттуда Докука, пригрел и велел торговать в Новограде под своим именем. Казалось бы – зачем ему это? А затем, что через купчишку этого наловчился Докука лихо уходить от ушлых новоградских мытарей, готовых, по его мнению, за пошлины и налоги последнюю копейку вытрясти. Нет, в казну новоградскую Докука давал много. Да только мытари хотели ещё больше. Хотя ладно – не об этом сейчас речь.

Вот через этого купчишку и велено было Пашке передать какую-нибудь Аскольдову вещь. Эх, знал бы он, по какой острой кромке сейчас пройдёт, ни за что бы не пошёл в лавку!.. Как и велено было, под видом привередливого покупателя отозвал хозяина в дальний конец лавки, там и передал ему шапку. Кто же знал, кто ведал, что тут же, рядом, ковырялся в товаре Аскольдов портной – искал дорогие и красивые ткани. Глянул он – интересно, лекарь боярский что-то купцу суёт, вроде шапку. Да ладно, это его дело. Мало ли, кто чем торгует. Может, ему боярской платы не хватает!.. Это бы ничего, да случилось так, что через недельку глазастый портной, снова посетив приглянувшуюся ему лавку, углядел, что имеет нищий купчишка обстоятельную и дружескую беседу с самим Михайло Докукой. И Докука вроде как даёт купчишке какие-то указания или советы. Тут репу почешешь!

А Пашка между тем, уверенный, что никто его не заметил, зашёл в лавку, где торговали сарацинским товаром, купил нездешней травки кус-кус, коя, как известно, от зубной боли – первое дело, и вернулся в боярский терем.

А шапка Аскольдова в тот же вечер оказалась у Докуки и утром была отправлена Простомиру. Повёз её, как и велел волшебник, Вася Зуб, а сопровождали его, как и положено, верные Федя Пасть Порву и Киря Упал Отжался… Дорога на этот раз была без приключений, только Киря порой, усмехаясь, что-то с хамской улыбочкой на лице кричал в лес на нечеловечьем языке, а в лесу оскорблённо посвистывали и поухивали неизвестные голоса. Но никто не выходил и никаких гадостей не делал. Слава о Кире – победителе Зелёного Дядьки разнеслась по самым захолустным чащобам, и связываться с ним лесные жители не торопились.

Простомир шапке обрадовался, довольно заурчал и уволок её сразу к себе в избушку, велев гостям ждать на улице. Он так торопился, что даже не огрел привычно Кирю дубиной… Отсутствовал он недолго, а вернувшись, велел Кире и Феде ночевать во дворе, а Васю пригласил в дом.