Начало тьмы (СИ)

…Ему вдруг почудилось… Отари попытался схватиться за стену — палуба плавно колыхнулась, на секунду ушла из-под ног, затем вернулась, несильно ударив по ступням. Он замер, вслушиваясь — придушенное писклявое эхо затихло где-то под ногами. Что это? Может, постепенно оседает грунт? Или какое-нибудь течение… Постояв еще немного, пошел дальше, с легким шорохом ведя рукой по стене. Как бы там ни было, а сидеть здесь и ждать… Бр-р! Его передернуло, словно, оглянувшись, он увидел, из какой клоаки вылез. И, когда рука неожиданно провалилась в пустоту, без колебаний повернул за ней.

…Как и следовало ожидать — коридор. Довольно узкий — Отари доставал сразу до обеих стен. Так он и шел, растопырив руки. Затем стена повернула, и одна рука повисла, не находя опоры… В голове меж тем всплывало некое воспоминание — и, пройдя шагов двадцать, он окончательно понял, где находится. Плавное непрерывное закругление — кольцевой коридор. Тот самый, откуда они в свое время отправились верхом на роботах. Оставалось только удивляться, как он умудрился сюда добраться сквозь все уровни…

…Несколько несвязных картин в памяти — перевернутое отражение какой-то кособокой громоздкой фигуры с яйцеобразной головой — оно дробится мелкой рябью… Убегающая вдаль цепочка огней — вода заплескивает на шлем, и он рефлекторно вскидывает лицо… И неожиданная канонада лопающихся изотопных ламп — зеленые вспышки бьют даже сквозь зажмуренные веки…

…Вспомнив о темноте, Отари поднес к шлему руку — изумрудные звездочки на экране дали работу истосковавшимся по свету глазам. Звездочек все еще шесть. Может, самое худшее позади? Всплеск надежды был неожиданным, подобно налетевшему шквалу — и так же не имел видимых причин. Словно в душе распрямилась какая-то пружина… Он не отрываясь смотрел на созвездие пеленгов, боясь выдохнуть, словно на неверное пламя свечей — и тогда это произошло. В первый раз у него на глазах… Словно какие-то мстительные боги решили раз и навсегда расправиться с никчемной надеждой. Одна из звездочек мигнула (сердце гулко ухнуло, сотрясая тело), потом еще раз… погасла… Отари ждал, уставив оцепенелый взгляд на место, где она горела… Прошла минута. Он перевел дух и опустил руку. Опустив голову, двинулся дальше, почти не осознавая, куда и зачем…

Бессмысленное и бесцельное кружение по кругу, до остывания. Он опускается все глубже в какой-то бездонный колодец — хотя бы и рассудок ясно твердил обратное. Но перед глазами стоит пустота на месте остывшей и померкнувшей искры… Тьма давит — он задыхается под этим прессом; неверные шаги отдаются в ушах придушенным подводным эхом, усиливая впечатление могильной духоты…

…Отари стоило больших трудов взять себя в руки, досадуя на то, что никак не может вытереть мокрый лоб. Ничего ему сейчас так не хотелось, как принять душ и выпить холодного апельсинового сока. Нажав на клапан, он с отвращением сделал пару глотков — тепловатое пресное пойло никак не освежало, зато давало возможность потеть и дальше. К костюму прилагалось специальное влаговпитывающее терморегулирующее белье — Отари представил, как он, голый, лежа натягивает его посередь мечущейся кучи барахла, и невольно подавился смешком, прозвучавшим до крайности неуместно. Но, видимо, есть у человека предел упругости, после которого он расправляется вопреки всему. Сейчас Отари владело мрачное веселье полного конца — это случается, если правильно выбрать масштаб собственной смерти. Это даже забавно — избавиться от инстинкта самосохранения! Он плавно, насколько вода позволяла это сделать, переставлял ноги, цокая башмаками и щупая пустоту впереди себя — поди пойми, зачем… «Но, в конце концов, могу я размять ноги?» — оправдывался он перед своим поставленным в тупик рассудком — и торжествовала стихия! «Начхать!» — был конечный вывод. Смерть? Ерунда! Принимать по три раза в день после прогулки… Ресурсов воздуходела осталась на три часа — ах, какая жалость! — он не успеет доесть свои любимые пилюли! Отари нажал на клапан и с гримасой проглотил безвкусную капсулу. Не пропадать же… Что ж, веселье продолжалось — осененный внезапной мыслью, он остановился и с размаху пнул стену — бам-м!.. Прислушался… Нет, звук глуховат, да и размахнуться как следует трудно. Нагнувшись, он пошел дальше, держа руку у самой палубы. После трех или четырех неудач нашел-таки то, что искал — здоровенный стальной прут, должно быть, выбитый из каркаса. Прут издал целую серию замечательно звонких ударов — все вокруг потонуло в пронзительном металлическом гуле, словно он оказался внутри колокола. Тут и мертвый проснулся бы… «Пусть проснется!» — остервенело думал Отари, продолжив молотилку после короткой паузы — бам-м, бам-м… бам-м!.. Размеренные удары разносились по стальным конструкциям мертвой базы, на миг оживляя застывшие механизмы — они звучали на разные голоса, эти трубы, крепления, шпангоуты и стингеры, они вибрировали, растревоженные в последний раз своими создателями — звуки сливались, перекрывали друг друга, взрывались неожиданными диссонансами, раскатывались по глухим ущельям отсеков звонкой дробью, словно звали: «Я здесь! Я жив! Я жив еще, черт побери!»

…Утомившись, Отари остановился — огромное эхо привидением скакало среди конструкций, отзываясь из самых неожиданных мест. «Набат»… — всплыло вдруг в памяти дремучее полузабытое слово. Затихающее эхо рокотало вдали… Со вздохом подняв увесистый стержень, Отари зачем-то взвалил его на плечо — ни дать ни взять — солдат с пищалью…

…С какого-то времени ему стал мешать стук собственного сердца. Навязчивый тупой звук отдавался в голове, мешая связно мыслить. Что ж — Ило пожал плечами. Еще один выверт психики — может, он скоро услышит и голоса… Поудобнее перехватив прут, он с размаху долбанул им в стену. Вот так: он с остервенением продолбил какую-то барабанную фразу — не слишком ритмично, зато громко. Уши заложило — наверное, выбрал удачное место. Почему-то это его рассердило — закинув верный прут на плечо, он пошел дальше, невольно прислушиваясь к затухающим ударам. Вот, значит, как выходит: пять световых точек — для глаз, лязгающее железное эхо — для ушей. Полное самообслуживание. Беспричинный гнев не проходил — вздохнув, он прислушался… Эхо все еще не пропало. Оно возвращалось короткими плавными толчками — бу-ух… б-бух… Отари словно споткнулся — что это, случайность? Или он наконец-то спятил? Эхо вдруг дало сбой, резко участившись — и Отари окончательно уверился в немыслимом. В глубинах базы отдавалось биение его собственного сердца! «Чушь… глупость какая-то…» — растерянно подумал он. Оглянувшись зачем-то, привел в порядок чувства и стал слушать. Звук доносился сверху — размеренный тяжелый стук. Отари прислушался к своему сердцу (благо, оно билось достаточно ощутимо) — отзвук запаздывал на какую-то почти неощутимую долю секунды. Если пульс этого… явления? В точности синхронен с его собственным, то по прямой до источника… Тут он поправил себя — в воде скорость звука выше. Значит, метров триста-четыреста со всеми возможными отклонениями, удлиняющими путь. Путь? И он невольно улыбнулся. Улыбка вышла невеселой, но что с того — главное, что теперь у него есть цель. Деловито поправив прут (мало ли что!), он мельком глянул на браслет — да, по прежнему пять — ну и слава богу! Теперь подумать, куда идти… Машинально отсчитав десять шагов, Отари остановился и поменял плечо, освободив правую руку, которой тотчас нашел выпуклую стену коридора. Наверх можно подняться через ось — а иначе как он сюда попал? Найти бы только радиальный ход… Теперь он шел гораздо быстрее, помня о ресурсе воздуходела. Размеренное буханье не умолкало. Если бы не это необъяснимое совпадение с его сердечным ритмом… Непрошеная надежда тлела под пеплом разоренного костра.

…Однако, прежде, чем найти поворот к центральному стволу, Отари нашел нечто иное. Держась рукой за стену, он не ощупывал пространство впереди — и, запнувшись, налетел на это со всего размаха. Хорошо, что движения в воде замедлены, иначе бы наверняка отбил себе все печёнки. Отдышавшись от испуга, осторожно потрогал препятствие свободной рукой. Твердое и неподвижное. Неживое. Пальцы обхватили что-то вроде толстой коленчатой трубы. Отари наклонился — труба упиралась в палубу. Вокруг нее пусто… Пошарив, натолкнулся на еще один коленчатый столб — и окончательно понял, что перед ним. Ремонтный робот. Старый знакомый… Обездвижен, как и все вокруг. Похлопав по крутому боку, он обошел замершую машину, в душе сожалея о ней почти как о живом существе. Ему и раньше был симпатичен этот тип проворных и юрких ремонтников, а уж если вспомнить путешествие на дно… Тут он остановился, пораженный своей недогадливостью. Кто сказал, что после отключения Центра все должно замереть? Ведь он-то не замер — пока есть кислород, он будет двигаться. А робот?! У него же есть аккумуляторы — и если они не разрядились… Бросив палку, Ило принялся обследовать туловище робота в поисках панели ручного управления. Эх если бы у него был свой браслет… Провозившись с минуту, он, наконец, установил, где у машины перед — после этого, прикинув по памяти расположение органов, довольно быстро отыскал нужное место. Здесь. Кажется… Закусив нижнюю губу, запустил толстые и неуклюжие в пластике костюма пальцы в глубину — и чуть не вскрикнул от радости, когда вокруг полыхнуло голубым пламенем — включилась подсветка. На привыкание к свету ушло немало времени — как ни порывался он продолжить начатое, глаза отчаянно слезились и жмурились. Свет слабеньких подсобных ламп слепил, как прожекторный… Отвернувшись в сторону, Отари в нетерпении ощупывал открытый пульт, пытаясь догадаться, как его оживить. Тьма вокруг сгустилась черной стеной, словно спрессованная голубым светом. Наконец, глаза попривыкли, и он, опустившись на колени, целиком погрузился в созерцание пульта. Тот оказался крайне прост — переключатель режима и аналогичный браслетному биоконтакт ввода. Тут же на панели приводился список воспринимаемых устных команд. Отари нерешительно поводил пальцем по строчкам — на его памяти Антек довольно решительно расправился с этим пультом, замкнув его на безусловное подчинение. Иначе роботы не пошли бы в опасное место с людьми на загривке… Ило не нужна была такая слепая верность, поэтому он просто перевел машину в режим ручного управления — и с трепетом ожидал результата. На пульте зажегся зеленый огонек, этим все и ограничилось. «Может, что-то забыл?» — обеспокоился Ило. Конечно, тут предусмотрена связь с личным браслетом, которого у него нет — но ведь остаются еще устные команды… Так надо проверить! — осенило его наконец. Встав на ноги, он сделал два шага назад и скомандовал: «Ко мне!» Вернее, хотел — из команды ничего не получилось, горло издало какое-то сиплое клохтание. Откашлявшись, повторил попытку — никакого результата. Может, вода мешает? Но тогда… настроить слух робота ему не по силам… Боже, какой он болван! Отари издал радостное междометие и после недолгих поисков обнаружил подключение к внешнему динамику — голубую таблетку микрофона на гибком стебле, которую пришлось зубами вытаскивать из соответствующего гнезда. «Раз, два, три…» — донесся снаружи искаженный жестяной голос. «Ко мне!» — скомандовал он тотчас, уже почти уверенный в успехе. И собрание узлов в первый раз показало себя чем-то целым, пошевелившись — робот занял стандартную позу готовности, чуть приподняв «голову» и подобрал под себя напружиненные ноги. Но смотрел он по-прежнему мимо Отари! Однако разочарование не успело нанести вреда утомленной психике, потому что он почти сразу же вспомнил остальное. И, быстро пробежав взглядом по маркировке на корпусе, скомандовал уже строже: