Водопад грез

— Давай, — сказал он Фахду, — сделай его рабом.

Глава 26

— Выше головы, парни, — свежее мясо.

Легионер толкнул меня через дверь барака, где спали чернорабочие. Сразу за дверью находилась скользящая лестница. Я не успел сохранить равновесие, и она ушла у меня из-под ног. Я поскользнулся и упал на какую-то кучу. Дверь за мной захлопнулась.

Я встал, пытаясь скрыть боль и отупение. Ко мне приближались любопытные незнакомцы. На всех них были одинаковые коричневые комбинезоны, такие же, как на мне. И у всех было одинаковое украшение — красный браслет раба, впившийся в запястье. Я в сотый раз посмотрел на свое запястье: на нем горел такой же красный браслет, кожа вокруг него опухла и посинела. Когда я поднял глаза, весь мир вокруг был разрисован красным — цветом ярости, цветом предательства. Цветом самых худших моих ночных кошмаров.

Натаза не встречал меня: даже Тау оказалась достаточно тактичной, чтобы позволить ему и его жене побыть некоторое время рядом со своим ребенком. Но легионеры Ривертона, передавая меня охране разработки, не преминули уверить меня в том, что все мои данные отправлены на его личный адрес, где они будут дожидаться его появления.

После этого они обращались со мной, как с любым другим рабом — как с мясом. Я обвел долгим взглядом комнату и чернорабочих, пытаясь войти в ситуацию, стараясь не поддаться панике. В этом бараке было около тридцати человек, возможно, передвижная рабочая команда, в которой все работали и спали согласно четко установленному распорядку. Тут были койки для сна и дверь в дальнем конце барака, ведущая, вероятно, к туалетам. Ничего больше, но там, где я работал раньше, и этого не было. На рудниках Федерации мы спали на матрасах на полу.

Большинство из находящихся в комнате даже не удостоило меня взглядом. Они лежали на койках или продолжали играть в кости, столпившись в дальнем углу. Лишь некоторые подошли ко мне. Моему замутненному сознанию они казались такими же нереальными, как и все вокруг. Но их тела выглядели твердыми, как стена, и такими же дружелюбными. Я почувствовал себя так, словно попал к бандитам.

— Как тебя зовут, парень? — спросил меня один из них — самый огромный. Быть может, лидер, судя по его размерам. Я наблюдал, как он движется: он был тяжелый и медлительный. Возможно, задира, полагающийся больше на массу, чем на умение, чтобы достичь своего. Я прикинул: если придется, у меня получится взять верх над ним.

— Кот, — ответил я. На шахте никого ничто не интересовало. Люди были слишком истощены непосильной работой и слишком больны — их легкие были загажены радиоактивной пылью. Никто даже не замечал, жив вчерашний напарник или уже умер.

Тут было по-другому. Я бы даже мог убедить себя, что это лучше, если бы они не смотрели мне в глаза.

— Посмотри на его глаза, — сказал один из них. — У него уродские глаза.

Остальные придвинулись поближе, уставившись на меня.

— Кто ты такой, полукровка?

— Они не допускают сюда уродов, — ответил кто-то. — Они не доверяют псионам. Урод может саботировать или шпионить.

— Может, его подослали шпионить за нами? — сказал громила. — Они поместили тебя сюда, чтобы ты подслушивал наши мысли, урод? Делал доносы? — Он сильно ударил меня кулаком в грудь, как раз по ране, которую выжег Боросэйж.

Я согнулся пополам, задыхаясь, выпрямился, привел в движение кулак и направил ему прямо в горло.

Пока он пытался вдохнуть, я ударил его коленом. Когда он согнулся, добавил обеими руками по шее. Он упал на пол и не поднимался. Я стоял над ним, тяжело дыша, наблюдая за колебанием остальных. К окружившим нас присоединилось еще несколько человек, привлеченных дракой. Я слышал, как они шепчутся, распространяя новость: появился новый жилец в бараке — урод, что с ним делать? Они переглядывались, набираясь мужества, чтобы надвинуться всей толпой на меня. Кольцо их тел начало сужаться вокруг меня, все они ненавидели меня, даже не зная, их человеческие руки и ноги были готовы к тому, чтобы превратить меня в нечто, что я не узнаю в зеркале.

Чья-то рука сомкнулась на моей.

Ярость ослепила меня, и я, развернувшись, пнул подступившего ботинком, двинул кому-то в глаз, вырвал прядь волос. Я проделал все это даже не думая, даже не дыша — не чувствуя ничего. Доказывая каждым всплеском их боли, что я такой же человек, как они.

Когда трое из них оказались на полу, стало легче заставить их задуматься.

— Отстаньте, — сказал я дрожащим голосом. — Следующий сукин сын, который дотронется до меня, попрощается с жизнью.

Они медленно отступили, не убирая взгляды с моего лица. Мой страх и моя ярость светились везде в каждой паре глаз с человеческими круглыми зрачками. Никто больше не двинулся проверить, не шучу ли я.

Тот, кто напал на меня первым, зашевелился на полу, где я оставил его. Я поставил ногу на его шею, переместив на нее свой вес.

— Где твоя койка?

Он окинул меня убийственным взглядом, но все-таки указал на койку в конце комнаты.

— Найдешь себе другую, — я убрал ногу с его шеи и прошел через толпу, все еще наблюдающую за мной.

Я дошел до его койки и лег на нее, повернувшись ко всем спиной. Я сконцентрировался на жгучей, да кости, боли в груди, кусая губы, чтобы не застонать, пока боль не успокоилась настолько, что я смог думать о чем угодно другом…

Думать мне ни о чем не хотелось. Я лежал, прислушиваясь к ругани и смеху играющих в кости, к обрывкам беседы, пока не выключили свет на ночь. Потом я лежал в тишине, прислушиваясь к шагам, к звукам дыхания, к словам, сказанным шепотом, ко всему, что может предупредить меня, что они подкрадываются ко мне, ко всему, что может доказать мне, что я не один.

Никто не подошел ко мне. Но я не спал всю ночь. Я слишком старался притупить боль… слишком старался почувствовать ее.

С началом рабочей смены я пошел с остальными наружу, двигаясь машинально, отупев от истощения. В своем мозгу я был совершенно один. С равным успехом я мог бы быть совершенно один во вселенной… пока кто-то, не видный мне, не толкнул меня, когда мы пробирались по узенькому проходу двумя этажами ниже уровня земли. Я ударился о рельсы, почувствовал, как они дрожат, визжат и лязгают. Тележка вырвалась из туннеля. Я всем телом бросился назад, убираясь с рельсов, и ухватился за первый попавшийся под руку предмет — им оказалось чье-то тело, — пытаясь удержать равновесие.

— Ты, чертов урод! — рабочий оттолкнул меня, въехав локтем мне в грудь. — Ты пытаешься убить меня?

Я упал на колени, согнулся над металлической дорожкой, беспомощно ругаясь от боли. Он взял меня за грудки и встряхнул, рана на моей груди обнажилась.

— Черт. О черт! — Он уставился на гноящуюся рану, куда только что ударила его рука. Это шокировало его настолько, что он отпустил меня. — Кто это сделал?

— Безопасность корпорации. — Я стянул края комбинезона и застегнул его. На коричневой одежде расплылось влажное пятно от сочащейся гноем раны.

Он нахмурился, покачал головой. Его кулаки разжались, и он отступил от меня. Остальные уставились на меня угрюмо и молчаливо.

— Слушайте, — сказал я, стараясь, чтобы мой дрожащий голос прозвучал ровно. — Моя телепатия не работает. Я не собираюсь читать ваши мысли. Я не могу телепортироваться отсюда, я не могу остановить ваши сердца. Полтора дня назад я потерял все, что было у меня, кроме жизни. Просто оставьте меня в покое. — Один из тех, кого я побил прошлой ночью, рассмеялся. Я взглянул на их лица, ища несогласных с ним, и понял, что в покое меня не оставят. Если не… — Я умею пользоваться костюмом фазового поля. Могу совершать прыжки в рифы. — Я предположил, что им нравится это дело не больше тех, которых я видел на рифах в Отчизне. Количество желающих убить меня сократилось примерно до количества желавших зарезать меня, пока я спал.

— Тау не тренирует уродов.

— Я не с этой планеты.

— Что вы задерживаетесь? — стражник протолкался вперед, становясь передо мной.