Мир приключений 1969 г.

— Нет, сеньор. Вы о господине в черном?

— Что он здесь делал?

— Пил кофе, сеньор, выпил две чашечки кофе.

Ик перелил коньяк из рюмки в запрокинутую голову, блаженно зажмурился и глотнул.

— А больше он ничего не пил? Отменное бренди.

— Нет, сеньор, этот господин никогда не берет спиртное. Я, по крайней мере, ни разу не видел, чтобы он пил.

Писатель покачал головой:

— Вот как? А мне показалось... Во всяком случае, выглядел он не совсем обычно. Ну что же кофе, малыш?

Сэм Смит вбежал в радиорубку и захлопнул за собой дверь.

Радист спал в кресле, безмятежно уронив голову в простертые куда-то руки, пальцы которых чуть-чуть не дотягивались до порожней бутылки с гордоновским джимом. Причинно-следственные связи напрашивались сами собой.

Сэм тряхнул радиста за плечо. Тот капризно пошевелил набухшими губами, словно ребенок, только что насосавшийся молока, и продолжал спать. Смит затряс несчастного радиста так, что зазвенела медная подвеска антенны и затряслись стрелки во всех опутанных проводами приборах. Из-под радиста вылетел расплющенный журнал «O cruzeiro» [6], но сам он даже не разлепил глаз.

Сэм брезгливо уронил его обратно в кресло и задумался.

И тут Сэма осенила блестящая идея. Он дал радисту серию нервных зуботычин в ритме sos (. . . — — — . . .).

Сна как не бывало! Через пять секунд с антенн «Святой Марии» сорвалась шифрованная радиограмма.

Ее без труда расшифровали в здании без вывески в Вашингтоне: «Предыдущее сообщение не подтверждается. Принимаю меры. На всякий случай готовьте тщательный обыск судна. Сэм-045».

Два очень пьяных гангстера вышли из роковой четыреста первой каюты и, шатаясь, побрели по коридору.

— Наверное, виски перебили все. — Живчик растирал огромный желто-голубой синяк, с царственной небрежностью подаренный ему Ленивцем.

— Нет, — миролюбиво отозвался гуманный Ленивец.

Он не собирался долго задерживаться на физическом методе перевоспитания старого мошенника и планировал ближайшей ночью перейти к экономическим санкциям. «У вельо нужно отобрать часть денег. Свинья все-таки этот Дик». Ленивец нахмурился.

— Свинья этот Дик, — послушно сказал восприимчивый сейчас к телепатии Живчик, — надуть старых приятелей! Куда это годится? Видно, забыл, что с Толстым Педро шутки плохи. Слишком долго прошатался в сельве. Одичал.

— Ничего. Мы ему напомним, — многозначительно бросил Ленивец.

Перед трапом, ведущим на верхнюю палубу, был темный тупичок, где в решетчатых ящиках хранились спасательные пояса. Вот здесь-то и настиг гангстеров обезумевший Альдо Усис.

Он возник из темноты с огнетушителем в руках. Его огромные глаза влажно горели, как у лемура. Он олицетворял собой дорвавшуюся до любимой работы богиню отмщения Немезиду.

— Пожар, пожар... — шептал Альдо, растворяя ненависть в шипящей струе.

На «Святой Марии» все было чуть-чуть устаревшим: двигатели, корпус корабля, обивка кают и капитан. Только огнетушители почему-то приобретались самой последней и совершенной конструкции. Едкая, быстро твердеющая на воздухе пена ослепила, оглушила и облепила лица гангстеров. Как шевелящаяся короста, как линяющая змеиная кожа, отлипала подсохшая пена и вновь нарастала, рожденная насыщенной газом струей.

Это было ужасно.

— Санта Мария... — бормотал Ленивец, падая на колени и раздирая грязными ногтями лицо.

— Чтоб тебе издохнуть! — ругался Живчик, фыркая и отплевываясь.

Альдо Усис демонически захохотал, сорвал со стены другой огнетушитель и взлетел по скрипящему трапу, наверное, на самое небо, где только и место таким счастливчикам.

Ленивец в этом нападении узрел нечто мистическое. Он не на шутку перепугался.

«Плохое предзнаменование, вельо. Знак верной неудачи. Уж я в таких вещах понимаю».

— Вернемся, может быть, назад? Оставим черта Дика на этот вечер в покое?

— Ты что, вельо, спятил? — ощерился Живчик. — Утром мы в порту, а там Дика не поймаешь.

«Погоня всегда погоня. Закон ее известен. Лететь, хватить тащить рвать. Миг победы далеко, и нужно как следует наддать, иначе опоздаем. И гончие летят, вытянувшись в стрелу».

Питер Ик недолго искал нужные слова.

Отправив радиограмму, Сэм Смит поставил пистолет на предохранитель и подвесил его под левым рукавом элегантнейшего вечернего костюма. Он покинул свое кресло и упругой неслышной походкой направился в служебный отсек к каюте доньи Мимуазы.

Сэм Смит по роду своей сложной деятельности многое знал и многое мог предугадать. Кроме одного.

Он не знал и не предвидел, что у дверей каюты его ожидает засада.

Сжимая рифленую рукоятку кольта потной горячей рукой, к той же заветной цели крался, отвратительно ругаясь про себя, мистер Оссолоп.

Неудачливый ученик доктора Трири тем более не мог предвидеть засады.

Оба одураченных соотечественника не знали да и знать не могли, что в двух шагах от каюты Миму надежно укрылся небожитель Альдо Усис, вооруженный четырьмя багряными огнетушителями с белой раковиной фирмы «Shell». Из такой раковины когда-то, как говорят, родилась Венера. Но что все радости этой богини по сравнению с минутой, когда на спины и затылки врагов обрушится белопенная Усисова струя. Тугая струя, которая заглушит сладострастный шепот: «Пожар!..»

— Они убьют тебя! — крикнула Миму. — С ними нельзя шутить, Дик, никак нельзя!

— Нельзя, — беспечно откликнулся захмелевший кладоискатель.

— Слушай, Дик, я тебе дело говорю. Они страшные люди. Я их рассмотрела, пока они здесь торговались. Тот красавчик-гринго настоящий убийца, я таких знаю, я их за версту чую! Ему человека шлепнуть, что муху задавить.

— Они не догадаются.

— Как же, надейся! Платить такие деньги, да чтоб не проверить товар? За кого ты их принимаешь? Дик, они убьют тебя! — Она рыдая бросилась к нему на грудь.

«Дик, они убьют тебя, и ты будешь лежать холодный, деревянный, такой страшно незнакомый и чужой, а я буду биться возле тебя, буду звать тебя, не слезы, а кровь польется из моих глаз, и тогда я умру снова, и на этот раз уже навсегда. Я буду считаться живой, я буду числиться среди живых, я буду притворяться живой, но ты знаешь, что я умру с тобой».

Рыдания сотрясали се, как сейсмические толчки.

— А что делать? — Рибейра нахмурился. Он бестолково утешал Миму, пытался оторвать ее от себя, поскольку грудь его уже была мокрой.

— Нужно спрятаться, — вдруг твердо сказала женщина и перестала рыдать.

— Я это уже делал. Ничего хорошего, как ты знаешь, не получилось. Как спрятаться на этой посудине?

— Я знаю одного человека, — медленно произнесла Мимуаза, — он... хорошо ко мне относится. Я пойду к нему. Я попрошу его. Я стану умолять. Он сделает все, что нужно. Он спрячет тебя на «Святой Марии».

— Миму, а деньги?

— Что деньги?

— Их ведь тоже надо куда-то спрятать?

— Возьмешь с собой.

Дик покачал головой и улыбнулся.

— Нет, девочка, нет. Ни за что. Ты же сама говоришь, что мои клиенты могут устроить мне срочное свидание с господином Богом. К этому следует подготовиться. Меньше всего я хочу, чтобы деньги возвратились к своим хозяевам. Держи их у себя, так будет верней... Пока они не вернут своих паршивых денег, они не убьют меня.

— Где, где я могу их держать? — Миму только развела руками. — Замки наших кают сами отскакивают, стоит только посильнее нажать. В баре всегда полно народу, на кухне ни одного укромного местечка. Нет, Дик, нет. Ты возьмешь их с собой. Здесь такая куча денег, мне даже страшно...

— Самое лучшее, — сказал читавший в молодости романы мистера Ика золотоискатель, — хранить такие вещи на виду. Не совсем на виду, но так, чтобы никто не мог догадаться. Например, в этой твоей старой сумочке, которую ты везде таскаешь с собой.