Трудные берега (Свежий ветер океана - 3)

Бэлла все же погнала нас на Солону. Костяшки ног в резиновых сапогах были так избиты о камни, что болели при малейшем прикосновении. Несмотря на толстые войлочные стельки, каждый шаг причинял страдание.

Солона высохла. На камнях остались мутноватые белесые корочки водорослей. На солнце пленка коробилась и потрескивала, и издалека казалось, что это журчит вода. Промывать породу было нечем. Надо было просто вернуться, однако Бэлла потянула нас на один из притоков, где виднелся снежник. Мы продрались через кедровник и заросли тальника, вышли на валуны, сглаженные паводками и покрытые зеленым влажным мхом. Поднимаясь выше по бывшему ручью, натолкнулись на лужицу. Ее оберегали вросшие в землю камни. Лоток в лужицу не входил. Пришлось идти дальше, но и там воды не было.

- Я же говорила, всегда надо брать кастрюлю, - рассердилась Бэлла.

Обычно спокойный, флегматичный Боря рассвирепел:

- А заодно и котел с кашей!

Чем меньше дней оставалось до конца работы, тем больше раздражались мы по пустякам, досадовали друг на друга, больнее воспринимали замечания. Нехитрые шутки казались обидными и злыми. Сдерживаться становилось все труднее. Сказывалась общая усталость.

Мы вернулись к луже, стали руками и лопатой выковыривать камни, чтобы втиснуть лоток. Набрали с террасы земли, промыли кое-как. Конечно же, ничего интересного не попалось. Самые лучшие шлихи получались не в истоках, а в устье, где были могучие выносы.

Бэлла решила отправить нас дальше по реке, а сама захотела пройти по правому берегу по горам. Ходить одному в горах категорически запрещалось, мы зароптали, но Бэлла лишь усмехнулась. Вообще-то она давно уже работала геологом, муж тоже командовал партией, восемнадцатилетняя дочь готовилась к поступлению в Геологоразведочный институт, морального права настаивать на своем мы не имели.

Балла проверила в пистолете патроны, поправила полевую сумку и пошла.

Мы вернулись вечером, из расщелины стал выползать туман, а Бэллы не было. Мы забеспокоились. Боря чувствовал за собой вину и выразительно посматривал на меня, соображая, не пойти ли на поиски. Но пока он соображал, пришла Бэлла.

- Вы не могли прийти позже? - язвительно заметила Лида.

- Так в прошлом году мы вообще возвращались за полночь, - беспечно ответила Бэлла.

- Это же было в прошлом... - Лиде казалось, что в прошлом году и горы были положе, и речки спокойнее, и люди покладистее. Но уверен, в будущем она так же станет вспоминать нас и ставить в пример другим...

ПОСЛЕДНИЙ МАРШРУТ

И все же настало утро, когда мы вышли в последний маршрут. Тридцатый. Если ежедневно мы проходили около двадцати километров, то за сезон одолели почти шестьсот - и каких! - километров.

Днем раньше к бочке, сброшенной на вынос безымянной речки, которую мы назвали Озерной, ушли Лида Павлова, Коля Дементьев и Ниночка Кореннова с Сергеем Нестеровым из отряда Бэллы. Они вели разведку на хребтах, а мы должны были прошлиховать русло. Мы хотели застать ребят в лагере, который они разбили где-то на полдороге, поэтому отправились до рассвета.

Было зябко. Сырой туман лежал на осклизлых камнях. Боря шагал впереди "по водам, аки по суху". Он как бы парил над этим туманом - нескладный, длиннорукий, с побелевшим от старости рюкзаком, двустволкой двадцатого калибра, в зеленой шляпе, какие носят солдаты в Средней Азии. По сапогам упруго била горбуша. На берегу валялись выброшенные рекой отнерестовавшиеся рыбы, иссеченные на камнях и перепадах.

Потом начало светать. Солнце еще не поднялось, лучи прорывались откуда-то из глубины гор, окрашивая снежники на вершинах в бледно-розовый свет. Сразу зачирикали, засвистели, защебетали в кустах птицы, словно ждали этого мгновения. Одна сорока, издалека заметившая нас, подняла переполох, облетая широкими кругами кедровники, где, возможно, паслись медведи. Кстати, звери всегда прислушиваются к пернатым и при тревоге заранее уходят от опасности.

Наконец вдали мы заметили дымок. Поспели к завтраку. Над костром звенел крышкой кипевший чайник. Лида набрала голубики к чаю.

Поев, мы заторопились. Путь предстоял неблизкий. Озерная вела к озеру, тому таинственному озеру, к которому мы безуспешно пытались пройти с другой стороны. Боря хотел дойти до истока налегке и брать шлихи на обратной дороге.

Озерная была загромождена большими камнями и петляла так, что лишь к полудню добрались мы до цирка, от которого намеревались делать отсчеты шлихам. Однако Боря усомнился, что это тот самый цирк, который явственно виден был на аэрофотоснимке и обозначался на карте. Больно уж много времени мы потратили на дорогу к нему. По обыкновению, Боря затоптался на месте, то вынимая снимок и карту, то засовывая их в сумку.

- Слушай, старина, - я сел на камень, ослабив лямки рюкзака, - давай все же пройдем до озера...

- Бог с ним, с озером. Далеко, - возразил Боря, опускаясь рядом.

- Но ведь мы идем в последний раз, в последний...

- Ну и что?

- Как что? Мы уже никогда, слышишь, никогда в жизни не попадем сюда!

Боря опять вытащил карту, принялся считать километры. Ему, как и мне, хотелось увидеть то озеро на водоразделе, но он сомневался, что мы успеем засветло закончить работу.

- Там густой кедровник, - слабо сопротивлялся Боря.

- Черт с ним! Не привыкать.

- Эх, была не была!

Лес и кустарник густо росли в долине, горы же были голы, как череп. Мы побежали по самой кромке, где кончался лес и начинались камни, скатившиеся сверху. Откуда и взялись силы? Мы не чувствовали ни усталости, ни голода. Знали: на этом конец.

Но солнце уже клонилось к закату, а озеро все не показывалось. Тогда мы поднялись по камням выше и вдруг увидели его. Густо-синее, почти черное, оно лежало в огромной чаше в изумрудном окружении кустарника, тополей и ольхи. Со всех сторон вставали хребты. На дальней горе мы рассмотрели коричневые зубцы, похожие на готические башни. Они-то и преградили когда-то нам путь. Чтобы не заплутаться в лесу, мы прошли по горам и спустились к озеру там, где древесной растительности не было.

Оглаженными коричневыми камнями были устланы берега. Темная, болотная вода стояла неподвижно, тяжело, как ртуть. Хотя озеро было мелкое и теплое и вокруг расстилалась луговина с разными цветами, веяло от него смертью. Здесь не водилась рыба, не поднимались водоросли, не было даже рачков и разных плавающих насекомых, кишащих обычно в других водоемах. Вода растаявших снежников питала озеро. Но в ней, в этой воде, недоставало многих химических элементов, поэтому, наверное, не развелось в озере ничего живого.

Дурная слава ходила об озере. Эвенки слагали о нем страшные легенды. Их тропы отворачивали в сторону от озера, словно от него исходило что-то грозное, зловещее, роковое.

Мы обошли озеро кругом. Не было желания ни искупаться, хотя еще пекло, ни долго задерживаться. Боря поискал ручеек, который бы вытекал отсюда, но не нашел. Река, которую мы опрометчиво назвали Озерной, по-видимому, рождалась в другом месте. Она смыкалась с озером лишь в весеннее половодье, но к лету убегала, как бы стыдясь своего родства.

На обратном пути мы убедились, что в горячке и спешке проскочили первый цирк, от которого хотели брать шлихи, а вышли на другой, удивительно похожий. Пришлось возвращаться и начинать работу с истока.

И вот, когда осталось взять последний шлих, судьба лишила нас лотка. Я набрал полный лоток земли, но у ручья поскользнулся и хряснулся вместе с ним о камни. Осиновый лоток, до белизны отмытый ледяной водой, отшлифованный песком, галькой и камешками, верой и правдой служивший нам весь сезон, с треском и стоном раскололся надвое!

Я с трудом поднялся из воды, потирая колено и спину.

- Бог есть, - глубокомысленно подытожил Боря...

Вот и все. Мы пришли в лагерь и вытянули ноги с чувством хлеборобов, убравших последнее поле. Потом сообразили баню. Мылись уже при свечах. Лида, Бэлла и Ниночка испекли великолепный торт из остатков сливочного масла, сгущенки, орехов и варенья. Из свежей мальмы приготовили салат, замариновали в томате горбушу, сварили уху, напекли лепешек. Лида достала пакетики с НЗ (витаминизированные карамельки и галеты) и бутылку переболтанного, промороженного вермута, которую берегла с начала сезона. Выпили за тех, кого не было с нами, выпили за любимых, выпили за то, что неплохо закончили работу и обошлись без потерь и увечий.