Глубинный путь

Прислонившись головой к оконной раме, прикрыв глаза, Ярослав Макаренко слушал музыку.

«Может быть, мне лучше уйти отсюда?» — подумал я.

Вдруг у входных дверей прозвучал звонок. Я встал, чтобы открыть. Лида оборвала игру.

За дверью стоял Барабаш.

— Добрый вечер! Добрый вечер! — весело приветствовал он меня.

Я постарался ответить ему тем же тоном:

— Доброго здоровья, доктор!

— Лидия Дмитриевна дома?

И он, как человек почти свой, не ожидая ответа, направился в столовую.

Мы вошли туда вместе. Ярослав прощался с Лидой. Кивнув мне и Барабашу, он быстро вышел. Лида проводила его до лестницы.

— Что, работает инженер над проектом? — спросил с явным любопытством Барабаш.

— Не знаю, — сказал я. — Мне лично вчерашние разговоры кажутся сплошной фантазией.

— Вы правы. Но наш старик всю жизнь увлекался разными фантазиями. Увлекался искренне и старался их осуществить, хотя это удавалось ему редко. Но мы любим его именно за это. Вы знаете, он возил одних из нас в Арктику, других в тропики, поднимал в воздух, спускал под воду и под землю, искал с нами каучуконосы, выращивал в комнатах бананы, строил модели ракет для космических путешествий, носился с идеей показа живых акул в нашем зоологическом саду… Интересный дед! Я, например, глубоко благодарен ему за все его фантазии…

В комнату вернулась Лида. Она выглядела немного смущенной и встревоженной. Остановилась у пианино и стала слушать нашу беседу.

— Лида, я зашел, чтобы идти в кино, — обратился к ней Барабаш.

— Я в кино не пойду.

— Почему? Ведь мы условились.

— У меня болит голова. Две бессонные ночи и столько волнений… Я устала. Сегодня рано лягу спать.

Я мысленно хмыкнул, слушая объяснения Лиды. Она, я бы сказал, говорила неправду — хоть сказать так было бы не совсем точно. Да, Лида провела две бессонные ночи; вероятно, у нее и в самом деле болела голова. Но бесспорно и то, что она радовалась предлогу не пойти с Барабашем в кино. Счастливое настроение, охватившее ее вблизи Макаренко, исчезло, что-то ее раздражало… Вероятно, мне лучше уйти в мою комнату.

Я так и сделал.

Вскоре после этого стукнула дверь на лестнице. Это вышел Барабаш.

С час я лежал на диване, думая о Лиде, о Макаренко и Барабаше. Их взаимоотношения были неясны мне, но письмо, найденное на берегу моря, помогло кое в чем разобраться. Когда-то, давно, где-то на Кавказе, Макаренко и Лида встретились. Лида понравилась инженеру… Вероятно, он еще не был инженером… Любопытно, сколько лет ему и ей?.. Она, без всякого сомнения, на несколько лет моложе его. Шутя девушка назначила ему свидание. И вот встреча на маленькой станции. Договорились они там о чем-нибудь? Почему она не отвечала на его письма? Почему он, такой энергичный и влюбленный, не вернулся и не разыскал ее? У него был неприятности… Мне что-то говорил об этом Черняк. Потом все-таки он вернулся… Ну, а Барабаш? Любит она его? Он, по-видимому, очень любит ее. Станислав ждет, что они поженятся… А что будет теперь? Вернулся Ярослав и разбудил старые чувства. А все-таки, что будет?

На этом мои размышления оборвал легкий стук в дверь.

— Идите пить чай, — позвала Лида.

Я вскочил и пошел в столовую. На столе стоял букет белых роз.

— Так вы не спите? — сказал я.

— После чая лягу.

— Чудесные розы! — проговорил я, садясь к столу и глядя на бутоны с нежно-белыми лепестками.

— Это «снежная королева».

— Они напоминают… вас.

— Спасибо за комплимент! Но не от вас первого слышу.

— Значит, это не комплимент, а правда. Кто же высказал эту мысль?

— Вам какого варенья?

Пока мы пили чай, она рассказывала о своей лаборатории, о людях, там работающих, о директоре института — академике Саклатвале.

— Вы знаете, это необыкновенный человек. Он исключительно точен во всем. Он живет по расписанию и всегда работает. Только во время отпуска он разрешает себе отдых: занимается физкультурой, купается, копает огород, сажает цветы.

— Вы хорошо осведомлены о жизни вашего начальника.

— Я работаю с ним третий год.

— А когда вы окончили институт?

— Весной. Я училась и одновременно работала в нашей лаборатории.

— Сколько же вам лет?

— Двадцать один. А вам?

— Тридцать восемь.

— Какой вы старый!

— Разве это старость? — обиделся я. — Для мужчины это самое лучшее время.

Она рассмеялась.

— Возможно, возможно… Между прочим, Саклатвала заинтересовался нашими вчерашними разговорами.

— Как он узнал о них?

— По всей вероятности, ему звонил Аркадий Михайлович. Они старые друзья. А сегодня Саклатвала пригласил к себе Самборского и Макаренко и долго разговаривал с ними. Кажется, речь шла об этом деле.

— Завидую Тарасу Чутю. Чего доброго, и в самом деле что-нибудь выйдет из его выдумки.

— У нас в последнее время вообще шли разговоры о строительстве туннелей. Макаренко предложил свой проект крымского туннеля. Вы знаете Макаренко?

— Мало. Сегодня видел его в третий раз. Говорят, способный инженер. Он мне нравится, а сначала, откровенно говоря, показался несимпатичным.

— А-а… — Она что-то хотела сказать, но вдруг замолчала, потом пожелала мне спокойной ночи и ушла к себе.

Я вернулся в свою комнату и, по привычке, начал ходить из угла в угол.

«Что она хотела сказать? Почему оборвала разговор?» — роились в моей голове вопросы.

Потом мысли перешли на другое. Я старался представить себе Тараса Чутя и гадал, чем закончится причуда профессора Довгалюка, связанная с проектом парнишки.

После получасовой прогулки по комнате я лег спать, так и не решив ни один из вопросов.

8. Доклады двух инженеров

Заседание Научного комитета новых сооружений началось точно в назначенное время. За минуту до этого все члены комитета заняли места за длинным столом, на краю которого пристроились и мы с Черняком. Антон Павлович был членом комитета. Благодаря его протекции мне разрешили присутствовать на этом заседании, причем предупредили заранее, что здесь могут рассматриваться дела, не подлежащие оглашению.

Заседание открыл председатель комитета, академик Саклатвала. Высокий, бородатый, с седой головой, он возвышался над столом, словно монумент. Сразу же он предоставил слово инженеру Макаренко.

С самого начала доклад крайне удивил меня. Месяц назад, присутствуя на «вечере фантазии» в дендрарии на улице Красных ботаников, я не сомневался, что разговоры о фантастическом туннеле для сверхскоростного движения так разговорами и останутся. Теперь же речь шла о туннеле как о чем-то вполне реальном, а Комитет новых сооружений, очевидно, уже готовил материалы по этому вопросу для рассмотрения их правительством.

Сегодня комитет слушал информацию Макаренко и Самборского. Первый должен был изложить все «за» и «против» строительства туннеля, второй — ответить на вопрос, можно ли создать энергетическую базу для такого колоссального сооружения.

Все члены комитета уже ознакомились с докладными записками Макаренко и Самборского. Инженеры сделали только предварительные наброски. Но даже по этим наброскам можно было достаточно отчетливо представить, каким явится подземный путь от Москвы до Дальнего Востока. Главное — были рассмотрены принципиальные вопросы, а сейчас происходила, так сказать, публичная защита видоизмененной идеи Тараса Чутя перед выдающимися учеными и техниками. В том, что вопрос о строительстве гигантского туннеля поступил на рассмотрение в комитет, некоторая заслуга принадлежала и редактору «Звезды». Антон Павлович Черняк, непосредственно связанный со многими учеными, сделал все, чтобы их заинтересовать. Разумеется, мой редактор принимал живое участие во всем, о чем шла речь на заседании, задавал вопросы и время от времени подталкивал меня, чтобы обратить мое внимание на то, что, по его мнению, было самым важным.

Макаренко закончил свой доклад так:

— Я изложил свои взгляды на осуществление этой идеи. Мы пришли к выводу, что объем грунтовых работ составит около одного миллиарда кубометров. Разумеется, круглая форма туннеля была бы наилучшей, но для поездов она не совсем удобна, а потому туннель должен иметь немного иную форму. Это будет колоссальная труба со стенками различной толщины — в зависимости от грунта, где она будет проходить. В скалистых грунтах достаточно будет стальной рубашки толщиной в один сантиметр. В самых плохих грунтах, таких, как глина, пески, плывуны, подземные воды, это должна быть труба со стенками в три — три с половиной метра. Оболочка туннеля в таких местах должна слагаться из четырех слоев: бетона, железобетона, стали и так называемой чугуностали. Эти слои гарантируют туннель от каких-либо повреждений извне. Если правительством будет утверждено такое строительство, нам придется выкопать около двух тысяч шахт, чтобы можно было проводить туннельные работы на всей трассе одновременно. По моему мнению, следует строить двухколейный путь, чтобы поезда могли двигаться в обоих направлениях без остановок. Весь туннель будет пролегать на уровне поверхности моря, поэтому под Москвой вокзал придется строить на значительной глубине… Итак, наши технические возможности дают нам право заявить, что туннель Москва — Дальний Восток не фантазия. Его можно построить за два года. Опыт наших горных инженеров и строителей порука в том, что все работы будут проведены быстро и энергично. Конечно, строительство потребует чрезвычайно большого количества материалов и людей. Для того чтобы через два года закончить туннель, непосредственно на строительстве должны работать полтора миллиона человек. Получится немногим больше четырех погонных метров туннеля на одного человека. Не менее двух миллионов человек будет занято производством материалов. В Сибири нужно создать специальные металлургические и другие заводы. В первые годы они будут работать исключительно на туннель. Но эти колоссальные затраты целиком оправдают себя. Скорость движения поездов в таком туннеле составит полтораста километров в час. Расстояние Москва — Владивосток будет покрыто за шестьдесят часов, а теперь скорые поезда проходят его за двести сорок часов.