Дворец любви. Умы Земли. Большая планета

— Нет, — устало сказал Джерсен. — Не отправлю. — Он поглядел на нее в глубоком разочаровании. — Но ведь ты та Дандина, которую похитили вместе с Ингой?

— О да. Я — Дандина. Бедная Инга!.. Я не слышала о ней с тех пор, как она попала к Куалагу. Говорят, там еще хуже.

Джерсен судорожно искал выход.

— Вас похитили и привезли на Саркой?

— Да, да. Что это было за время! Мы ездили по степям в этих тряских стареньких повозках.

— Но человек, который похитил вас и привез на Саркой, — его звали Виоль. Так мне, по крайней мере, сказали.

— Этот! — Рот Дандины скривился, словно она хлебнула чего-то горького. — Его звали не Виоль Фалюш.

И Джерсен с замиранием сердца вспомнил, что Какарсис Азм говорил то же самое. Человек, продавший Ингу и Дандину, не называл себя Виолем Фалюшем в то время.

— Нет, нет! — произнесла Дандина смягчившимся голосом, оглядываясь на прошлую жизнь, — Это был не Виоль Фалюш. Это был отвратительный Фогель Фильшнер.

Весь обратный путь в Ойкумену по обрывкам и фрагментам, кусочек оттуда, фраза отсюда, Джерсен восстанавливал историю, которую рассказала ему Дандина.

Возбужденная свалившейся на нее свободой, Дандина говорила охотно. О да, она знала Фогеля Фильшнера.

И очень хорошо. Так он сменил свое имя на Виоля Фалюша? Неудивительно, ведь он покрыл позором свою мать. Хотя мадам Фильшнер никогда не пеклась о своей репутации и вряд ли даже знала, кто был отцом Фогеля. Он ходил в ту же школу, что и Дандина, на два класса старше.

— Где это было? — спросил Джерсен.

— Да в Амбуле! — воскликнула Дандина, удивленная тем, что собеседник еще не знает историю ее жизни так же хорошо, как она сама. Хоть Джерсен бывал в Роттердаме, Гамбурге и Париже, он никогда не посещал Амбуле, район Ролингшейвена, что на западе Европы.

По мнению Дандины, Фогель Фильшнер всегда был странноватым малым.

— Необычайно чувствителен, — утверждала она, — То впадал в ярость, то постоянно хныкал. Никогда не знаешь, что выкинет этот Фогель, — И бывшая рабыня смолкла, покачивая головой, — дивилась поведению Фогеля Фильшнера, — Когда ему было шестнадцать, а мне около четырнадцати, в школу пришла новенькая. Очень хорошенькая — Игрель Тинси ее звали. И конечно, Фогель Фильшнер тут же влюбился в нее.

Но Фогель Фильшнер был неуклюжим и нескладным, и Игрель Тинси, девушка с запросами, нашла его отталкивающим.

— И кто мог осудить ее за это? — вопрошала Дандина. — Фогель не отличался красотой в то время. Я хорошо его помню: слишком высокий для своего возраста и тощий, но с круглым животиком и тяжелым задом. Ходил, наклонив голову к плечу, и жег всех темными горящими глазами. О, эти глаза все видели, ничего не упускали! Должна сказать, что Игрель Тинси обращалась с ним весьма бессердечно, смеялась и все такое. По моему мнению, она довела бедного Фогеля до отчаяния. И этот тип, к которому Фогель ее ревновал, — не могу вспомнить его имени. Он писал стихи, очень странные и красивые. И все над ним смеялись, хоть у него были покровители в старших классах!

Тут Дандина погрузилась в ностальгические воспоминания: — Я даже теперь чувствую этот морской воздух. Амбуле, наш старый район, Гааз, лучшая часть города. И самая богатая. Какие там росли цветы! Подумать только, я не видела цветов тридцать лет, кроме тех, которые сама ткала. — И Дандина вновь начинала рассматривать гобелен, свешивавшийся со стены каюты.

Наконец она вновь вернулась к предмету беседы:

— Эта ранимость юности просто ужасна. Игрель проявляла благосклонность к поэту, а Фогель тогда выкинул ужасную вещь. У нас был хоровой кружок. Двадцать девять девочек. Мы собирались и пели каждую пятницу. Фогель научился управлять космическим кораблем — это входило в курс обучения мальчиков — и украл один из маленьких разведчиков. Как-то мы вышли из хорового класса и сели в автобус, а на месте водителя сидел Фогель. Он увез нас. В тот вечер Игрель не пела в хоре. Фогель не подозревал об этом, пока не посадил в корабль последнюю девочку, а когда узнал, застыл, как каменная статуя. Слишком поздно, однако. У него не было выбора. Он улетел. — Дандина вздохнула. — Двадцать восемь девочек, чистые и свежие, как цветы. Как он с нами обращался! Мы знали, что Фогель странный, но он стал свиреп, как дикий зверь. Нет, этого мы не подозревали. Как может девушка вообразить подобные вещи? По причинам, известным лишь ему самому, он ни разу не спал с нами. Инга думала, что он расстроился, потому что Игрель улизнула. Годелия Парвиц и Розамонда — не помню ее фамилии — пытались убить его какой-то металлической штукой, хотя при этом могли погибнуть все мы, ведь никто из нас не умел управлять кораблем. Он так ужасно расправился с ними, что все плакали. Инга и я сказали ему, что он просто злобное чудовище, раз поступает так. Он только смеялся, этот Фогель Фильшнер: «Я злобное чудовище? Так я покажу вам, что такое чудовище». И он отвез нас на Саркой и продал мастеру Азму.

Но сначала остановился на другой планете и продал там десять девушек, которые относились к нему хуже всех. Затем Ингу, меня и еще шестерых, которые тоже его ненавидели, сбыл с рук на Саркое. Что сталось с остальными, самыми красивыми, я не знаю. Спасибо Кальзибе, я выжила.

Дандина хотела вернуться на Землю. В Нью-Вэксфорде Джерсен купил ей одежду, билет на Землю и дал сумму, достаточную, чтобы пребывать в довольстве до конца жизни. В космопорте она привела Кирта в смущение тем; что упала на колени и пыталась поцеловать его руку.

— Я думала, что умру там и мой пепел будет разбросан по дальней планете. Как вышло, что мне так повезло? Почему Кальзиба выбрал именно меня из всех этих бедняжек?

Тот же самый вопрос мучил и Джерсена. Имея огромное состояние, он мог купить все эти фабрики Куапага и Юнипера и любые другие фабрики Сабры и отправить домой несчастных женщин… И что дальше? Гобелены Сабры пользовались спросом. Будут открыты новые фабрики, куплены новые рабыни. Уже через год все станет так, как было раньше.

И все же… Джерсен подавил вздох. Вселенная насыщена злом. Ни один человек не сможет с ним справиться. Тем временем Дандина вытирала глаза и явно готовилась вновь упасть на колени. Джерсен поспешно сказал:

— У меня есть одна просьба к тебе.

— Все, что угодно!

— Ты хочешь вернуться в Ролингшейвен?

— Это мой дом.

— Ты не должна никому говорить, как выбралась из Сабры. Никому! Выдумай любую, самую дикую историю. Но не упоминай меня! Не упоминай, что я спрашивал о Фогеле Фильшнере!

— Доверьтесь мне. Даже если черти в аду будут вырывать у меня язык, я и то не заговорю.

— Тогда прощай! — Джерсен поспешно отбыл, лишив Дандину возможности вновь повалиться на колени.

По общественному видеофону он связался с Инвестиционной компанией Бремера, на этот раз не затеняя экран.

— Все идет хорошо? — справился он у Аддельса.

— Как и ожидалось. Проблема состояла в том, как справиться с такой огромной массой наших денег. Я хотел сказать ваших денег, — Аддельс позволил себе улыбнуться. — Но постепенно наша организация крепнет. Кстати, издательство «Радиана» у нас в кармане. Купили дешево по причинам, о которых я упоминал раньше.

— И никто не заинтересовался? Ни сплетен, ни вопросов?

— Насколько я знаю, нет. «Радиану» приобрела Издательская компания Зана, владельцы которой, Ирвин и Джеддах, куплены с потрохами банком Понтифракта. А этот банк всецело зависит от Бремерской инвестиционной. А кто стоит за Бремерской инвестиционной? На этот раз — я.

— Отлично сработано! — похвалил Джерсен, — Никто не мог бы сделать лучше.

Аддельс принял похвалу сдержанно.

— И все же я еще раз хочу повторить, что это не лучшее вложение, по крайней мере, теперь.

— Почему они разорились? Вроде бы все читают «Космополис». Я его видел повсюду.

— Возможно, и так. И все же оборот постепенно понижался. «Космополис» не имеет своего читателя. Управляющие пытались угодить всем, в том числе и рекламным агентам, в результате журнал утерял чутье.