Клеарх и Гераклея

Солнце было высоко; священная дорога была засыпана увядшими гирляндами после недавно миновавших осенних Дионисий; после старого платана на повороте была видна скала над пещерой, усаженная живыми деревьями и любопытными людьми, как бы являющая собой подобие сцены. Большинство людей, обязанных Клеарху, остались в войске в заливе Кальпы, и присяжные состояли из тех, кто не хотел записываться в колонисты и во всем, предпринятом для общего блага, видел козни богачей. Обвинения Метона были приняты благосклонно, а закончил он речь так:

- Справедливо ли, когда кто-то купается в роскоши, а бедняки не имеют необходимого? Взгляните на себя, о судьи, на свои латаные лохмотья и чиненые одежды! Вы получите по два обола за сегодняшнее заседание, чтоб купить себе сушеной рыбы и черствого хлеба, и разделите эту жалкую подачку Архестрата меж своими голодными детьми. А меж тем, если разделить меж народом состояние преступника, на каждого выйдет по двадцать мин! Судьи, у вас не будет хлеба, если вы не вынесете обвинительного приговора!

Речь Метона произвела сильное впечатление, и Клеарх, защищаясь, начал так:

- Человек богатый - как бы управляющий имуществом, которое принадлежит народу. И народ, как хозяин, вправе прогнать управляющего. Но на чей счет будете вы угощаться на празднике Эвия? Кто будет снаряжать корабли и строить храмы? Умный хозяин не рубит плодоносящую маслину, не пускает виноградную лозу на дрова - так еще неразумней губить тех, кто подобен волшебной лозе, из которой сочится готовое вино и масло...

По чьей, однако, воле затеян этот процесс? По воле богов? Только, думается мне, зовут этого бога не Зевсом, а Ахура-Маздой!

Тут Архестрат вышел перед народом, выпростал руку, доселе пристойно прикрытую полой плаща, и стал читать кожаный свиток.

Крик поднялся такой, что заседание отложили на завтра.

Утром стало известно, что Метон бежал из города. Многие считали, что демократы не связались бы с персами, если бы не слухи, распущенные Архестратом.

Архестрат подошел к обвиняемому и тихо заметил:

- Ты, однако, слишком молод для гражданской должности.

Клеарх ответил:

- Ты знаешь, мой дед и дядя не раз избирались жрецами Диониса.

Через час после положенных жертв оправдание Клеарха выглядело простой формальностью, когда вдруг встал некто Протой и сказал:

- Я чужой человек в вашем городе и прибыл пять дне и назад с кораблем из Элеи, с кожами и тканями. И когда я увидел это письмо, я очень удивился. Потому что клеймо, стоящее на этом пергаменте, показывает, что он сделан в мастерской Лисиппа. И я не знаю, чему мне верить: письму, на котором обозначено, что оно написано месяц, назад в Даскилии, или клейму и собственному разуму, который говорит мне, что этот пергамент я продал пять дней назад в Гераклее.

Стали спрашивать купца, кому он продавал кожу. Выяснилось, метеку Лакратиду. Привели Лакратида, тот признал кусок кожи и сказал, будто продал ее Хрисону, дяде Клеарха! Друзья Метона заявили, будто почерк Метона подделан. Народ недоумевал, но тут выступил вперед человек по имени Агарид, один из сторонников Метона, и заговорил так:

- Удивительное письмо подсунул нам вчера Клеарх и как нельзя более кстати для себя! Метона оно уличает в измене, а Архестрата - в клевете... Удивительное письмо: написал его перс, а пергамент куплен в Гераклее! И до чего этот варвар хорошо пишет по-эллински! И какую воинскую проницательность высказывает трусливый перс, не сумевший выстроить свои войска!

Есть, однако, у меня, - продолжал Агарид, - и еще одно письмо, подлинное, от афинянина Тимагора, уехавшего две недели назад. И все мы знаем, как отцу Клеарха перед смертью мерещились чудеса, а Клеарх в это время был в Афинах. Так вот, Тимагор свидетельствует, что Клеарх в это время, переменив обличье, был в Гераклее и что это он свел отца с ума обманом и колдовством, а теперь морочит весь город!

Клеарх усмехнулся, друзья его обнажили мечи, и ни тысяча и один присяжный, ни толпа, ни общественные рабы, следившие за порядком, не осмелились их задержать.

В тот же день Клеарх бежал на корабле с деньгами, приверженцами и дядей Хрисоном. На третий день пути, когда миновали Халкедон, началась страшная буря. Волны то поднимали корабль до небес, то опускали на самое дно. Кормчий велел править к азиатскому берегу, но Клеарху вовсе не хотелось во владения Ариобарзана, он бранился и бил гребцов:

- Клянусь олимпийскими богами! Я умру не раньше, чем отомщу этому доносчику Тимагору! Я знаю, афиняне привыкли к доносительству, и как только в казне кончаются деньги, так начинаются доносы, но боги не оставят безнаказанным доносчика, который старается не из нужды в деньгах, но из любви к народу!

Хрисон закричал ему:

- Не вопи так громко, святотатец, а то боги услышат, что ты здесь, и потопят корабль!

Клеарх отошел и бросился ничком на палубу от нестерпимой злобы на бога, ибо лишь его почитал виновным в приключившейся с ним беде. Если б не пророчество, не стал бы Клеарх просить жреческой должности; если б не стал просить должности, Архестрат, верно, не стал бы подменять письмо; умный человек Архестрат: глупый бы просто сжег письмо, а Архестрат просто переписал его слово в слово на другой коже!

Часто случается, что море подобно Радаманту и Миносу судит людей по их делам, и всем известна история о купце, который повез по морю продавать бочки с двойным дном. половина - вино, половина - вода, а на обратном пути буря смыла за борт половину денег, так что мошенник получил лишь причитающееся.

Вспомнив все эти истории, матросы решили, что море гневается на святотатца, угрожая мечами, загнали Клеарха в лодку и опустили ему туда мех с водой и ячменных лепешек. Добро и деньги изгнанника матросы решили честно разделить между собой; Хрисон плакал, его связали и кинули под лавку.

Клеарх не стал их ни о чем просить, а запрыгал в лодке и закричал:

- О богах неизвестно, существуют они или нет, но уж если существуют, то завидуют таким, как я, не таким, как вы!

Клеарха носило по волнам три дня, а потом выкинуло на берег.

Кругом него пели птицы, в воздухе вились бабочки и легкие стрекозы, и росла рожь, густая и высокая, такая, что почти с головой скрывала человека.

Клеарх не знал, остров это или настоящая суша, Азия или Европа и люди ли возделывали такую дивную рожь, а только встал и, собрав последние силы, пошел по тропе, добрел до дороги и там и упал.

Он очнулся и увидел, что его теребят какие-то люди. Его напоили куриным отваром, расчесали и умыли, и поставили перед всадником на богатой лошади, в штанах и в шапке, закрывавшей волосы, уши и щеки.

- Ты кто такой? - спросил всадник по-персидски. Клеарх дождался, пока его не спросят по-гречески.

- А ты кто такой? - дерзко возразил Клеарх.

- Я маг и хранитель поместья, посвященного Аша-Вахишта, и я везу доходы с него благочестивому и доброму человеку Митрадату, сыну Ариобарзана, в Даскилий.

Клеарх испугался и ответил:

- Я афинянин по имени Онесикрит, мой корабль разбился в недавней буре, а я спасся волею богов.

Маг ответил.

- Я буду кормить тебя и считать тебя своим рабом, пока за тебя не придет выкуп из Афин, а сейчас я отведу тебя в Даскилий и отдам Митрадату.

Клеарх провел с караваном три дня, потому что с ним хорошо обращались и очень цепко стерегли, а на третью ночь Клеарх расцарапал соломенную крышу, выбрался наружу, забрал у спящего охранника меч и мешочек с монетами и бежал.

x x x

На следующий день Клеарх пришел в случившийся по дороге фригийский храм. Что делать? До Даскилия оставался день пути, и иной дороги вроде не было. Там можно было сесть на корабль и плыть в Кизик или куда угодно, но Клеарху очень не хотелось в Даскилий, столицу Ариобарзана и Митрадата.

Множество людей пришли к оракулу. Клеарх сидел во дворике на солнцепеке, прислонясь к сырцовой стене. Он очень устал. Ему было досадно ждать своей очереди, и еще у него было мало денег, и он думал, что без денег хорошего оракула не будет. Вдруг порыв ветра сорвал со стены один из венков, посвященных победе, венок упал бы на землю перед юношей, если бы тот не протянул быстро руку и не схватил его. Грязные фригийцы вокруг зашептались; Клеарх усмехнулся и надел венок себе на голову.