Властитель Вселенной

— Скачок! — скомандовала Марго Нг. Экран опустел, когда скачок швырнул «Грозный» прочь от Шаденхайма.

Нг барабанила пальцами по подлокотнику. По меркам Тысячи Солнц Тремонтань и Шаденхайм располагались необычно близко друг от друга, но предстоявшие двенадцать часов перелета обещали быть длиннее длинных.

«И скорее всего, когда мы туда прилетим, все уже будет кончено».

Никаких следов рифтерской активности у Шаденхайма не обнаружилось. Нг улыбнулась, вспомнив разочарованное выражение лица тамошнего архона.

«Они там и правда чертовски кровожадная шайка».

Возможно, Эйшелли сделал правильный выбор — пусть даже Харимото и общиплет ему перья у Тремонтаня.

Она увидела, как выпрямился в своем кресле Ром-Санчес.

— Капитан! — Голос его звучал нарочито бесстрастно. — В информации с шаденхаймского ретранслятора обнаружилась депеша лично вам. Открытым текстом.

— Дайте ее на мой пульт.

На ее мониторе возникли строки:

Внизу красовался глиф шифровки и подпись: «Метеллиус Хайяши».

— «Бортовой? Залп?» — услышала она чей-то шепот.

Она с трудом подавила усмешку, отдавая распоряжения так, будто ничего не заметила.

Ром-Санчес и молоденький лейтенант за соседним пультом послушно углубились в работу, но она не сомневалась: они всласть насплетничаются по окончании вахты.

Мысли ее все еще были заняты депешей, когда она, отдежурив на мостике, заглянула в кают-компанию младшего офицерского состава. Там уже сидело большинство офицеров, несших вахту вместе с ней; все повскакивали, вытянувшись по стойке «смирно», но она остановила их взмахом руки. Она налила себе чаю и только после этого заговорила:

— Прозвище «Бортовой Залп», — безмятежно сообщила она, — не имеет никакого отношения к моей комплекции.

Она похлопала себя по бедру. Она ожидала взрыва хохота и не ошиблась.

— Я слышала это уже раньше, — заявила младшая по возрасту из офицеров, бойкая девица по фамилии Уорригел. — От одного из адмиралов в Академии, — поспешно пояснила она. — После занятий на тренажере он сказал нам, что лучшее время, до сих пор никем еще не превзойденное, поставлено Бортовым Залпом Рейлли.

Ром-Санчес и Выхорска переглянулись.

— И мы не имеем ни малейшего представления о том, что такое эти «галсы».

— Я тоже, — призналась Нг. — Я пытаюсь докопаться до смысла этого термина с тех пор, как была мичманом. Это какая-то деталь деревянного военного корабля, но никто не знает, какая именно.

— Деревянного! — пораженно вскричал Ром-Санчес. — А, так вы имели в виду наземные суда.

— Вот именно. На протяжении четырех столетий — ну, приблизительно — примерно за четыреста лет до начала Бегства, для боев на море использовались деревянные суда, приводимые в движение ветром. Оружием служили пороховые пушки, стрелявшие литыми ядрами.

— Порох — это такое химическое взрывчатое вещество, верно? — полюбопытствовала Выхорска.

— Скорее горючее, если вы простите меня за дотошность. — Нг помолчала, потягивая чай. — На воздухе он просто быстро сгорает. Главное — эти суда имеют гораздо больше сходства с «Грозным», чем это может показаться на первый взгляд. Они строились из очень прочной, стойкой древесины, а разрывных снарядов тогда не было, так что потопить такой корабль было почти невозможно. Чтобы вывести его из боя, нужно было убить большую часть команды — почти как с современным линкором.

Капитан смотрела на то, как молодые офицеры безуспешно пытаются представить себе подобный бой.

— Кораблям приходилось подходить к противнику на расстояние тридцать метров — пушки били чертовски вразброс — и палить друг в друга до тех пор, пока один из противников не отваливал под ветер в попытке бегства или не сдавался, получив слишком тяжелые повреждения — ну, например, вроде потери мачты или парусов, от чего зависел ход корабля, — или потеряв слишком много людей, чтобы вести ответный огонь.

— Но что все-таки это за «бортовой залп»? — не унималась лейтенант Уорригел.

— Это одно из академических понятий, которые вряд ли пригодятся вам в жизни, — улыбнулась Нг. — Как-нибудь я расскажу вам и об этом. Но в общем это связано с тем, что обычно корабль мог вести огонь только с одного борта. Крупный боевой корабль мог одним залпом послать тонну железа со скоростью триста метров в секунду; большая часть потерь людского состава приходилась на ранения деревянными обломками.

— На слух почти так же страшно, как раптор, — вздрогнула Выхорска.

Нг кивнула.

— Современному человеку трудно осознать, насколько боевые действия той эпохи похожи на то, с чем нам приходится сталкиваться сегодня — гораздо в большей степени, чем любая из последующих эпох. Не забывайте, в то время еще не было средств мгновенной связи, как нет их в межзвездном масштабе и У нас. Послания могли перемещаться не быстрее самого быстрого корабля. Более того, фрегат — который подобно нашим одноименным кораблям использовался преимущественно для разведки — обладал обзором на дальности не более тридцати километров, и это в тысячекилометровом океане. Как следствие обнаружить вражеский корабль или даже флот в открытом море было крайне трудно, поэтому большинство морских сражений разыгрывалось вблизи берегов — как и у нас, бьющихся в пределах солнечных систем. И еще: принудить неприятеля к бою, если тот этого не хотел, тоже было не легче, поскольку в эпоху парусных судов проигрывающему достаточно было отвалить под ветер — как в наше время скачок в гиперпространство облегчает бегство.

— Значит, действие наших рапторов, выводящих из строя скачковые системы, сопоставимо с ядрами, лишающими деревянное судно парусов, так? — вмешалась лейтенант Уорригел.

— Совершенно верно! Лишить такелажа, так это называлось в те времена.

Нг задумалась, глядя на окружавшие ее молодые лица — умные, преданные лица. Выражения их варьировали от нетерпеливого интереса до вежливого любопытства.

«Как мне объяснить им, что инстинкт настойчиво подсказывает мне: эти уроки пригодятся им, и очень скоро, как объяснить им это так, чтобы меня не сочли паникершей?»

— Я убеждена в том, что опыт стратегии морских боев той эпохи содержит много полезного для нас, — продолжала она, тщательно подбирая слова. — И тактики — в некотором роде — тоже. Например, от пороха при стрельбе было столько дыма, что это затрудняло видимость точно так же, как обилие обломков в современном бою часто сводит к минимуму эффективность датчиков.

Негромко свистнул динамик связи, прервав их разговор.

— Капитан, до Тремонтаня час ходу.

— Уже иду.

Она направилась к люку.

— Кстати, я все еще пытаюсь докопаться до того, что такое галсы; я не собираюсь проигрывать пари, заключенное почти двадцать пять лет назад.

Все хором посмеялись, она вышла и поспешила на мостик.

Себастьян Омилов поставил чашку на блюдце, наслаждаясь музыкальным звоном дорогого фарфора. Цивилизованный звук — вроде той оперы, которую Монтроз ставил вчера, узнав, что Омилов любит музыку.

— Отменный обед, доктор. Нет, более того: я бы сказал, его готовил повар, получивший кулинарное образование на Голголе. Владелец этого судна, должно быть, очень богат.

Монтроз стукнул себя кулаком по груди и низко поклонился.

— Разумеется, на Голголе.

— Вы? А я думал...

— Ну и врач тоже, — расхохотался Монтроз. — Как-то раз я решил попутешествовать по всем секторам и даже дальше, а поскольку богатым меня никак не назовешь, мне пришлось зарабатывать на пропитание самому. Большинство кораблей нуждаются во врачах и коках, а в моем лице они получают обоих сразу.