Искатель. 1980. Выпуск №2

Шутка. Из Свифта:

«...Восемь лет он разрабатывал проект извлечения солнечных лучей из огурцов. Добытые лучи он собирается заключить в герметические склянки, чтобы затем пользоваться ими для согревания воздуха в холодную дождливую погоду».

Энергетический бассейн. Устройство: бетонная чаша, дно черное, глубина один-два метра, наполняется послойно, сначала формируют придонный слой — тут держится подсоленная и потому тяжелая вода. Сверху — пресная. Конвекционных потоков нет. Тепло собирается на дне. Отводится к машине.

Океаны — естественный коллектор энергии. В тропиках разница температур между поверхностными и глубинными слоями достигает двадцати градусов.

Другой способ: гелиогидростанции. Давхат Сальвах — это залив, врезающийся в побережье Саудовской Аравии.-Его отделили плотиной от моря. Уровень воды в нем понизился за четыре года на пятнадцать метров. В плотине смонтировали турбины.

Солнечные автомобили. Гелиоархитектура... Кому-тр пришел в голову счастливый вопрос: зачем архитекторы строят стеклянные коробки, поглощающие солнце, а инженеры снабжают их дорогостоящими кондиционерами? Не лучше ли выращивать сады на крышах, на широких карнизах и на покатых стенах, подбирая «тепловую рубашку» зданий из подходящих сортов? Уменьшаются встречные людские . потоки, напоминающие своей интенсивностью миграции леммингов. Углекислота, продукт обмена, тоже идет в дело; растения быстрее тянутся вверх, а длинные речи и доклады на конференциях независимо от содержания только помогают этому, потому что всегда дают двуокись углерода.

2 декабря. Есть задачи, которые лучше решать так, как подсказывает природа. В Африке нашли вересковые леса: деревья пятнадцатиметрового роста ведут свою родословную от кустиков, на севере едва достигающих колена. Случайно ли, что гигантский вереск, найден в южных горах — там, где свет интенсивнее?

Человек давно перестал довольствоваться той долей лучей, которые сами по себе попадают на планету. Энергетические спутники — это высоко поднятые ладони, которые ловят свет. Радиолинии — это Нервы и артерии, по которым бежит энергия.

И вот Проект. И Солнцеград на берегу океана. Новый шаг в завтра? Пока не шаг. Попытка. Но это не только тепло, свет. Не только рука планеты, протянувшаяся к самому светилу. Можно ли управлять светом звезд? Вот в чем вопрос. Управлять звездами...

14 декабря. Снег. Морозно. Ходили на лыжах. Искали под снегом бруснику. Солнце низкое белое. Вокруг — снежная полуявь, иней, голубоватые шапки елей, свечение кристаллов, колкий воздух, скользкий лед на ручьях, черные струи холодной неза-мерзшей воды, следы зайцев и лис, костры у прогулочных элей,

25

дымчато-прозрачные траектории лайнеров, первые лавины на крутых склонах в заповеднике, последние островки зелени у теплого источника. Спутанный куст с желтой травой у подножия, заснеженный, живописный, как старый колдун, притаился у лыжни. Гулкое эхо в долине.

3 февраля.Вот и прошел еще один мой год. Здесь прошел, в

Солнцеграде. Я теперь tie так жадно набрасываюсь на книги.

Скучаю? Сколько у меня еще дней впереди? Не знаю... не знаю...

марта.Сон. Будто бы явсе вспомнила. Будто бы у меня

теперь другое имя...

марта. Снова плохо мне, и ничего с этим не поделать,

такая уж я. Что будет дальше?.. Пошли вечером к Александру

Валентиновичу. Несколько человек. Угощал таежным чаем с

брусникой. Говорил, что осталось немного. Скоро пустим уста

новку. Осталось немного — что это значит для меня?.. Расска

зал о запуске дальнего корабля. Это уже второй в этом году.

Отрабатываются новые системы. Сказал: скоро полет к Близ

нецам... Скоро полет. Теплей и светлей мне, бедному зверенышу.

4 апреля.Солнце печет. Последние сосульки. Весна. Теперь уж

навсегда.. Я не боюсь воспоминаний. Пусть повторится снова,

я не откажусь ни от одного из дней. Пора: скоро полет. Я узна

ла многое. Только так я и могла обо всем узнать. И не иначе.

Не было у меня другого путик ним.

19 апреля.Мы были на станции слежения: там знают все о полете; там звезды как настоящие, там небо, движущиеся планеты, следы комет... Было трудно. Я опять поняла многое из того, что мне нужно сейчас. С нами был журналист. Глеб.

6 мая.Пора. Мне снятся странные сны. Я знаю, что найду... там, в реке. И сегодня легче, чем вчера. Опять молодое, поющее тело. Пора...

ДВУХСОТОЕ ПОКОЛЕНИЕ

- Несколько дней тревоги, бессонницы, волнений. Я искал Ирину. Все же искал... Несмотря на странную догадку, почти уверенность, что Ирина и Аира... Стоп. Нужны доказательства.

Сердце нет-нет да и напоминало о себе. По утрам я чувствовал легкую щемящую боль.

Поневоле я привык к долгим купаниям. Мне памятно озеро с торфованной темной водой, влажные корни, скреплявшие крутой берег, остров с поваленной ветром елью, сморщенный лик опрокинувшегося солнца.

Иногда яподавался к морю и проводил в воде два-три часа.

Кожа мояпокрывалась кристалликами соли, и мне казалось,

что это должно излечить меня. Но страхи — тень сердечной бо

ли — посещали меня. Я боялся за Ирину, за себя, за друзей,

ловил себя на мысли, что постепенно, но верно забываю ее...

Валентину. Нет, не лицо — слова, голос, оттенки ее кожи, цвет

туфель. v

Как-то я поднялся вверх по течению безымянного ручья. Шел долго-долго. Солнце скатилось к морю, которое вдруг открылось с высоты перевала. Здесь ручей почти иссяк: от него осталась чистая струя, выбившая в камне ванну. Я разделся и шлепнулся

26

в воду. Она обожгла меня, но было приятно. Я окунулся с головой, выскочил на плоский камень, растер кожу ладонями. И опять нырнул в ледяную купель. Потом жадно ловил последние лучи, и мне не хотелось уходить с этого места. Я оделся и присел на поваленное дерево. Распадок, в котором яоставил эль, казался синим. Только самые высокие деревья поднимали зеленые головы, ловившие столбы предзакатного света так же старательно, как и я. Стало легко, ключ был не только кристально чистым, но, пожалуй, целебным.

Солнце расплющилось и скрылось.

Где-то послышались голоса. Выше и чуть в стороне. Там потрескивал костер; подобравшись ближе, на звук, я увидел жаркие угли в каменном очаге, ровное пламя и столб дыма. А поодаль от костра — молодые лица, закопченные, темные от сажи и- золы руки, и паренек с гитарой... Боже мой, что он пел! «Осторожней, друг, ведь никто из нас здесь не был — в таинственной земле Мадагаскар!» Киплинг. Подумать только!

Их было шестеро. И они не заметили меня. А я не хотел выходить к ним из зарослей стланика: пусть уж сами по себе, что мне до Киплинга. Конечно, я мог им рассказать о том, что стал любить старые вещи: фарфор со стершимся рисунком, книги в пыльных переплетах, выцветшие сорочки и старомодные галстуки. Возможно, мы нашли бы общий язык.

Я подумал с двухсотом поколении. Шесть-семь тысяч лет назад люди оставили первые памятники культуры, дошедшие до наших дней. Пусть на каждое поколение приходится тридцать с небольшим лет. Тогда и получается эта цифра, очень занятная, — ведь двести поколений не так уж много. Скорее мало. Мы привыкли мыслить астрономическими категориями, а слово «эволюция» ассоциируется чуть ли не с геологическими ммллионолетпими процессами. А тут всего-навсего двойка с дву-мп нулями — можно было бы уместить целую ветвь родословного дерева па одной-единственной странице.