Еловые Боги (СИ)

Сати с минуту еще упиралась - но все же на стороне Лекса было очевидное превосходство, не в силе, но в уровне. Девушка отступила на шаг. Пробурчала:

- Братец, ты моралист похуже старых идиотов в Ассамблее. Я же ради дела!..

- Так ты поняла меня, котенок? Обещаешь не шалить?

- А что тут не понять? - обиженная, Сати и вправду походила котенка, - нашкодившего котенка, которого ткнули носом в лужу и оставили в назиданье без лакомства. Лекс потрепал сестру по коротким кудряшкам:

- Надеюсь на твое благоразумие. Можешь идти. Янус, Алана, вы тоже.

Алана фыркнула:

- Слушаюсь, Ваше Величество. Идем, Сати, до Топи доберешься со мною и Янусом, а там уж до Апсары пару стандарт-суток на малых глубинах. "Ведьма", конечно же, не агнихотра, но на ней все-таки безопаснее, чем на легкой сундаре...

Сестры вышли - Янус же, задержавшись в дверях, обернулся на брата. Вздохнул:

- Знаю, это глупый, эмоционально окрашенный и нелогичный вопрос, но... как ты думаешь, - мы справимся? Мы сможем выжить, Лекс?..

Старший Шанкар медленно отвернулся к окну, за которым по прежнему клубились алые небеса и яростно пенился киноварный океан. И покачал головой:

- Не знаю, брат. Не знаю.

В эпоху освоения инфре человечеству пришлось смириться с фактом, что Земля Изначальная, как ни прискорбно, более не подходит для роли столицы. Приблизительно в то же время открыта была Сальватерра - землеподобная, с прекрасным мягким климатом, расположенная в перекрестке "троп" инфрв, ведущих к Апсаре, Синнабару и Парфенону. Она и стала новым сердцем Федерации, политическим и экономическим центром. Но память о земной эпохе зудела где-то в коллективном сознании человечества, как долго, трудно заживающая рана, - и было решено терраформировать Сальватерру, сделав ее максимально похожей на Землю. Терраформирование проводили очень аккуратно, стараясь вписать образцы земной флоры и фауны в уже сложившуюся экосистему без ущерба для нее. Так появились, например, знаменитые леса на берегах Северного Океана, в которых местные псевдохвойники уживались с земными секвойями и веллингтониями, достигавшими в здешнем благоприятным климате истинно исполинских размеров. Под ними красную сальватерранскую почву густым ковром укрывали эндемичные разноцветные мхи - и завезенные с Изначальной папоротники, плауны и лишайники. В итоге получилось нечто среднее между земной Канадой и земной же сибирской тайгой, и именно это место Семья Флеминг выбрала для своего поместья. Впервые я увидел замок, стилизованный под английскую классику, в возрасте десяти лет, - много позже, чем большинство других приемных детей Семьи Флеминг, - и с тех пор так и не воспылал к этому месту любовью. Тут жили чистокровные, потомственные Флеминги, никогда не служившие Корпорации, здесь же обучались приемыши вроде меня. По достижении возраста восемнадцати лет юных эмпатов отправляли к новым местам службы на разных планетам, в соответствии с древним, трехвековой давности договором, заключенным некогда главами Семей и тогдашним директором Корпорации, Эрихом Шанкаром. Мне, можно сказать, повезло - я учился старательно, пусть даже не был особо талантлив, - и, заместо какой-нибудь службы доверия для юных суицидников меня распределили в отдел собственной безопасности "Нексуса", приписав к главному офису на Сальватерре. Однако, даже поступив на службу в Корпорцию, я все еще носил фамилию Семьи - и все еще зависел от нее, и потому безропотно явился по первому же слову Майлза Флеминга, главы Семьи сайоников-эмпатов.

Я шел мимо просторных залов, в которых юные сайоники тренировались считывать эмоции друг друга под надзором инструкторов из числа урожденных членов Семьи; дети, одетые в белую форму, сидели, разбившись по парам и взявшись за руки. В других классах шли занятия по обычным дисциплинам из школьной программы - вот, например, стайка малышей вникает в разницу между системами координат Карты и Территории, норм-пространства и инфры... Пару раз навстречу мне попадались бывшие учителя - их я учтиво приветствовал, и просто знакомые Флеминги из числа чистокровных, - с несколькими из них, не страдавшими семейным снобизмом в особо запущенной форме, мы даже когда-то приятельствовали. Была слабая надежда увидеть Луизу, подругу детства и неизменного партнера по тренировкам, - она, как и я, не была урожденной Флеминг, но при том обладала заметным талантом, и по окончании обучения Луизу оставили здесь, при поместье. Но Луиза мне так и не встретилась, зато среди инструкторов, ведущих тренировки, я заметил Марка. Ровесник мне с Лу, носящий фамилию Флеминг по праву рождения, он был в мою нашего ученичества приставлен ко мне кем-то навроде гида - помочь "разобраться, как тут все примерно устроено". Я-то попал в Семью позже, чем большинство прочих приемных детей - обычно новорожденных сайоников выявляют на первом же генетическом тесте, и, изъяв у родителей (которым полагается солидная денежная компенсация от государства), распределяют по Семьям - в соответствии с типом сайоникс-синдрома. Но мои родители, Эллен и Кирилл Руслановы, были самые настоящие сопротивленцы - слабые эмпаты, каким-то образом избежавшие регистрации. Как мать ухитрилась меня уберечь от обязательного для всех новорожденных генетического теста - я не знаю. Возможно, Эллен скрывала беременность, и сына произвела на свет не в государственной больнице - как то полагалось по закону Федерации, - а где-нибудь в многочисленных закоулках трущоб Тарпит-Сити, отдаленного синнабарского захолустья. Тогда я, впрочем, не задавался такими вопросами - как и любыми вопросами, надо сказать; не до того детям в Смоляной Яме, чтобы размышлять о каких-то там отвлеченных материях. Жили мы чем-то навроде коммуны, взрослые - и целая куча детишек; взрослые все как один были незарегистрированными в Генконтроле сайониками, бойцами синнабарского Сопротивления. Когда их ячейку накрыли, родителям, среди прочих членов коммуны, приписали участие в незаконном террористическом формировании, и осудили на пожизненную ссылку на одну из фронтирных планет. Туда отправились все члены коммуны возрастом старше пятнадцати, чью причастность к конкретным терактам следствие не смогло доказать, - остальных осудили на казнь. Нас же, детей, подвергли генетическому тесту и в соответствии с выявленной спецификацией распределили по Семьям. Вот так я и попал сюда не несмышленышем-младенцем, а десятилетним мальчишкою, - что-то уже соображал, был зол на весь мир и на идиотов-родителей в частности, и заодно навеки невзлюбил сопротивленцев. Если бы Эллен с Кириллом Руслановы не влезли в это заведомо безнадежную авантюру, а просто поселились бы вместе с ребенком на какой-нибудь глубоко провинциальной планете навроде Талассы, махнув рукой на политику и на "священное дело борьбы с генетической сегрегацией" - кто знает, как все могло обернуться? Возможно, мы бы тихо-мирно жили нормальной семьей, и были б у меня братишки да сестренки, а родители - не сгинули бы где-то на фронтире Территории, на планете, не имеющей даже и имени - только лишь номер, затерянный в папках судебных архивов...

Ну, да чего уж теперь, прошлого, как говориться, не воротишь. Родной семьи я навсегда лишился, а Флеминги дали мне достаточно, чтобы испытывать к ним благодарность, но слишком мало для чего-то навроде сыновней любви. К тому же им за мое воспитание и обучение полагалась солидная компенсация от государства, - тут дети-сайоники ничем не отличаются в глазах закона от прочих сирот. Об этом я твердил себе, бредя по коридорам замка в сторону малого зала, где должен был предстать пред очи Майлза Флеминга. Мое обучение оплачивала Флемингам Федерация, и сейчас им отчисляется "Нексусом" двадцать процентов от всех моих заработков. Больше я ничего не должен приемной семье - и лично Майлзу Флемингу!..

Глава клана сайоников ожидал меня в просторном, полном света и воздуха зале, одна из стен которого являла собою сплошное окно, глядящее на лес и на хмурое небо над ним. Майлз Флеминг обернулся мне навстречу далеко не сразу - хотя, без сомнения, слышал шаги. Но нет же, заставил несколько минут потоптаться на месте, прежде чем соизволил оторваться наконец от старинной, не удивлюсь, если еще средневековой карты, заключенной в защищающий от сырости и солнечных лучей экран. Флеминги, урожденные, были не чужды страсти к коллекционированию, и в замке водилось немало подобных вещиц - карты, гравюры, доспехи, оружие. На аукционах Апсары за такую коллекцию можно было бы выручить стоимость рукмы элитного класса, на несколько сот пассажиров; впрочем, Флеминги предпочитали выступать там покупателями, и нередко сами платили подобные цены - за какую-нибудь картину времен Возрождения, чудом пережившую Сухую Войну.