Танцовщица из Атлантиды

Он узнал, как называется этот второй язык, мог произнести его название, знал, что имеет он свою письменность в виде иероглифов, в отличие от кефту, изображаемого на письме в более сложной слоговой форме. Но вот перевести эти слова на латинский алфавит для сравнения он не сумел. Так что название это — нечто вроде «ах-хай-я» — ничего не говорило ему о национальности тех, что им пользовался.

Рейд, хоть и не был лингвистом, определил кефту как язык со строгим порядком слов, отчасти агглютинативный. Второй язык, изобилующий окончаниями и приставками, был противоположностью первого.

Она задала вопрос, пытаясь завязать разговор. В буквальном переводе вопрос звучал так: «Какой неизвестной мне природы этот подобный Луне нашей Госпожи драгоценный камень, который ты, как знак Ее, носишь?» А слышалось:

— Что это? Как красиво! Словно зрачок Богини!

Он показал ей часы. Она почтительно прикоснулась к ним кончиком пальца.

— Раньше у тебя этого не было, — прошептала она.

— Раньше? — Рейд взглянул на нее. Было темно, все скрыла густая тень.

— Ты ведешь себя так, как будто знала меня и вправду раньше…

— Конечно! Дункан. Дункан, ты же не мог забыть! — она вытащила руки из-под зловонной попоны, которую ей волей-неволей пришлось обмотать вокруг юбки. Пальцы ее коснулись его щеки. — Или тебя тоже коснулось заклятье? — она уронила голову. — Колдунья о многом заставила меня забыть. И тебя?

Он сунул руки в карманы пальто и сжал привычную трубку.

— Эрисса, — устало сказал он. — Я знаю о прошлом и будущем не больше тебя. Сахир сказал мне, что мы увязли во времени. А это страшно.

— Не понимаю, — она вздрогнула. — Ты поклялся мне, что мы встретимся, но я не думала, что для этой встречи дракон унесет меня в страну мертвых. Значит, все дело в этом? — она выпрямилась и говорила с оживлением. — Ты наперед знал, что придешь спасти ту, которая никогда не переставала любить тебя?

— Эти воды слишком глубоки для нашего корабля, — со вздохом сказал он и тут же узнал поговорку кефту. — Я пуст. Ничего не знаю, кроме того, что и вам известно.

Рейд помолчал, подыскивая слова, но не потому, сто испытывал с этим затруднения, а просто от отупения.

— Во-первых, — сказал он, — мы должны знать, в каком месте мы находимся и который сейчас год.

— Который? Двадцать четыре года прошло с тех пор, как мы виделись в последний раз, когда мир взорвался.

— Когда мир… что?

— Ну, когда взорвалась гора, и вырвался огонь, и море обрушилось на счастливый народ кефту и уничтожило его. — Эрисса коснулась своего амулета в виде двойного топора.

Что-то щелкнуло в мозгу Рейда. Боже, подумал он, так выброс энергии уже произошел? И мы находимся после него, а не до? Значит, мы крепко застряли.

— Ты дрожишь, Дункан. — Эрисса положила ладони ему на плечи. — Иди, я согрею тебя.

— Нет, спасибо, не нужно, — он встал, приходя в себя.

Возможно, мы не поняли друг друга. Сахир определенно говорил о грандиозной катастрофе где-то неподалеку в будущем. Не стоит и пытаться распутать весь клубок зараз. Постепенно, узел за узлом. Дом Эриссы где-то не так уж далеко, об этом говорил Сахир. С этого и начнем.

— Скажи мне, откуда ты.

— Что? — она не находила слов. — Ну, после того, как мы расстались, я бывала в разных местах. Сейчас я с острова Малат. А до этого… много где была. Но всегда тосковала по родному дому, где мы встретились, Дункан.

— Где этот дом? Назови!

Она покачала локонами в темноте.

— Ты сам знаешь, Дункан.

— Все равно скажи! — настаивал он.

— Ну, Кхария-ти-йех!

«Земля Столпа», — перевел Рейд. Эрисса продолжала, словно поражаясь его невежеству.

— На материке она зовется Атлантидой.

6

Он проснулся и почувствовал, что закрывается последняя дверь, за которой можно было спастись от кошмара — во сне. Мир двадцатого столетия стал далеким, фантастическим, почти нереальным.

— Поеду разведаю, пока лошадь не околела, — объявил Ульдин. По причине грубой внешности он выглядел не таким измученным, как остальные.

Пока он отсутствовал, они нашли спасение в море. Из прутьев сладили каркас, связав его нитями из пояса Олега, на каркас натянули одежду и сидели по горло в воде под этим зонтиком.

Когда каркас был готов, Эрисса скинула сандалии и платье. Олег разинул рот.

— В чем дело? — спросила она невинно.

— Ты… ты ведь женщина! — по обожженному лицу невозможно было определить, покраснел русский или нет. Внезапно он рассмеялся: — Ну, при такой красавице это не худший день в моей жизни!

— Что такое? Убери руки! — одернула она его.

— Она не твоего племени, Олег, — пояснил Рейд. — У них нагота не считается постыдной.

Хотя самому-то было неловко раздеваться при ней — стройное, прекрасное тело, рождение детей оставило на нем мало следов…

— Тогда отвернись, а я забреду поглубже, — проворчал Олег.

Освежившись, они почувствовали себя лучше. Теперь и жажда не так мучила. Олег, вслед за Эриссой, неохотно последовал совету Рейда — пить малыми дозами морскую воду.

— Не верю, — сказал он. — Так мы скорее помрем. А если немного продержимся, то, может, и святые угодники выручат нас. Вы слышите? — заорал он в небо. — Обещаю золотой кубок в самоцветах церкви Святого Бориса, а Богородице — шесть покровов на алтарь из шелка, шитого жемчугом!

Он помолчал.

— Наверное, лучше сказать по-русски и по-ромейски. И по-твоему тоже.

Рейд не мог сдержать улыбки.

— Твои святые еще не родились.

Олег испуганно посмотрел на него. Американец торопливо добавил:

— А может, я и ошибаюсь.

Бессмысленно говорить, что и сам Христос, и праотец Авраам — дело будущего.

Он повернулся к Эриссе.

— Сон освежил мою голову. Хочу подумать над тем, что нам известно. — «И не думать о том, что я вижу сквозь воду», — добавил он про себя.

Рейд тщательно расспросил своих спутников. Олег оказался бесценным источником информации. Рейд решил, что за простоватыми манерами русский сознательно скрывает незаурядный ум. Киевское княжество было гораздо могущественней своих западных соседей. На его территории, превышавшей территорию США к востоку от Миссисипи, проживали восемь миллионов человек, земли изобиловали природными богатствами, которые рачительно использовались. Постоянная оживленная торговля с Византией давала не только новые товары — появлялись новые ремесла и новые идеи. Правящая знать русского общества, скорее капиталисты, чем феодалы, была образованна и хорошо осведомлена о том, что происходит в мире. Жили они в домах с печами и застекленными окнами, ели с золотой и серебряной посуды на богатых скатертях, а к столу подавались такие деликатесы, как сахар, апельсины и лимоны; собаки в дом не допускались и жили в конурах, для ухода за ними и лошадьми было принято держать псарей и конюхов из Венгрии; сам Киев был городом космополитическим и давал приют десятку наций; власть не была деспотичной, давала достаточно воли, и, пользуясь этим, население, особенно новгородцы, нередко поднимало бунты…

Смог Олег и точно указать место и время переноса: восточная излучина Днепра, начало июня, 1050 год от Рождества Христова.

Ульдин с меньшей осведомленностью говорил о недавнем завоевании земли остготов, произошедшем после того, как гунны разбили аланов, говорил о вожделенной Римской империи на западе. Собрав все свои знания по истории (спасибо судьбе за хорошую память), Рейд сумел определить, откуда и когда был подхвачен гунн: Украина, сто — двести миль севернее Крыма, примерно в конце четвертого столетия нашей эры.

С Эриссой, несмотря на ее искреннее желание помочь, было сложнее. Название острова, откуда она исчезла — «Малат» — было на языке кефту. Соответствующей аналогии на английском он найти не мог — это все равно что догадаться, что Осло и Христиания — один и тот же город, не зная об этом заранее.

Отложим эту загадку на будущее. Атлантида. Затонувший континент? Чистейший миф. С точки зрения геологии такое могло случиться не менее миллиона лет назад. И все же это название со знакомым значением: счастливое и процветающее государство, поглощенное морем. Значит, это неспроста. Что ж, она говорит, что Атлантида погибла. Где же Эрисса жила впоследствии? Может, пригодится другой ее язык? Как на нем называется ее остров Малат?