Догма кровоточащих душ

- Леди и джентльмены! - захлопал в ладоши Авель. - Прошу всех собраться! Наше путешествие по "Альбатросу" продолжается! Теперь нам предстоит самое интересное - мы поднимемся наверх в машинный зал, а также сообща поможем сеньору Сиро и сеньору Сабуро разобраться - что поднимает "Альбатрос" в воздух, и что движет его по воздуху.

На пороге зала Сэцуке оглянулась. Ей показалось, что темнота за потоком анимы стала еще плотнее. Словно наступала ночь.

Дальше они прошли узкими коридорчиками между рядами запертых дверей в персональные каюты, которые, как объяснил Авель, использовались лишь при длительных полетах и многодневных развлекательных путешествиях. По требованию экскурсантов одна каюта была открыта, и каждый мог полюбоваться уютной комнаткой с диваном, парой кресел, столиком и даже с отдельным туалетом.

Сеньор Сабуро тут же громким шепотом изъявил желание испытать сверкающее белизной и металлом устройства, так как он, сеньор Сабуро, слегка переборщил с дармовыми лимонадом и соком, на что Авель веско объяснил таким же громовым шепотом, что для пассажиров эконом-класса имеются не менее удобные, хотя, возможно, и не такие роскошные, устройства дальше по коридору, но, учитывая те дружеские отношения, которые установились между ним, Авелем, и сеньором Сабуро, он, Авель, готов пойти на некоторое нарушение корабельного распорядка ("Учтите, сеньор Сабуро, распорядка, а не УСТАВА, который не может нарушить ни по букве, ни по духу даже сам господь бог, реши он воспользоваться услугами "Альбатроса") и предоставить сеньору Сабуро на одну минутку в личное распоряжение этот уютный кабинетик, но только в том случае, если он, сеньор Сабуро, пообещает... Дальше Авель перешел на настоящий шепот, и сеньор Сабуро согласно кивнул.

Около последней двери, обшитой металлом, экскурсия вновь остановилась. Прыщавая все еще болталась на руке Авеля и постреливала в него глупенькими глазками. Сэцуке обнимала Эдварда, который продолжал хранить необычно угрюмое молчание, но, тем не менее, так же держал девочку за шею мягкими лапами. Сеньоры Сабуро и Сиро обменивались впечатлениями об особенностях подачи воды в здешних туалетах, а господин и госпожа Коноэ с младенцем замыкали шествие. Госпожа Коноэ громко вздыхала и выражалась в том смысле, что полет продолжительностью в несколько страж никак нельзя назвать слишком коротким для того, чтобы не использовать персональные каюты.

- А вот здесь, - Авель постучал по металлической двери с многочисленными задвижками, - находится гордость "Альбатроса" и всей компании "Цеппелин". Символ нашей уверенности в абсолютной безопасности и комфорте. Желаете взглянуть, леди и джентльмены?

- Желаем! - пискнула прыщавая. Сэцуке поморщилась. Неужели и она так же глупо выглядела?

По лестнице сверху спускался человек в комбинезоне с большим ящиком в руке. От него пахнуло чем-то горячим, механическим.

- Развлекаешься? - спросил он Авеля.

- Развлекаю, - веско ответствовал Авель.

- Ну-ну, - хмыкнул человке, встряхнул ящик, в котором звякнули железки, и продолжил путь вниз.

14

Голос Никки-химэ был настойчив: "Агатами, ты ищешь не там и не то! Я запрещаю тебе акцию в Киото! Это очень опасно и совершенно бессмысленно. Понимаешь?"

Понимаю, Никки-химэ... Теперь можно понимать, потому что уже ничего нельзя сделать. Только стыд и отчаяние, отчаяние и стыд.

Страшные люди. Люди всегда страшны, но страшнее всех - бог. Император. Враг. Отвратительное, гадкое существо, плавающее в своей колбе, опутанное проводами, морщинистое, волосатое. Пиявка мира, лигух.

"Так тебя зовут Агатами? - лицо расплывчато, туманится, шевелится, только поросячьи глазки буравят ледяным взглядом - безжалостным и яростным. - Агатами? Очень хорошо, Агатами. Рад встречи с тобой. Как поживает наша Принцесса?"

"Очень хорошо, - булькает Император. - Очень хорошо!"

Ему, наверное, действительно очень хорошо, потому что Агатами с ужасом и отвращением видит, как напрягается его пенис, но ремни все плотнее охватывают ее тело, прижимая к многочисленным раскаленным иглам. Дальше - только тьма и боль, много тьмы и целый океан боли...

"Хорошая девочка, - всплывает из океана муки перекошенная голова господина канцлера, - наша девочка!"

"Дура! - кричит Рюсин. - Дура!"

А Хисао, Монро, Сен и Чируби, по прозвищу Кукла, уже ничего не кричат. Мертвые не умеют кричать в снах живых. Они лишь смутными тенями окружают тебя и гладят ледяными ладошками твое искалеченное тело.

Но Тэнри тоже молчит. Презрительно, со своей вечно кривой ухмылкой, которую она ненавидит с первого дня их знакомства, которую она готова согнать с его лица ударом кулака, разбить в кровь эти губы, которые по глупости целовала. Тэнри всегда молчит. Лучше бы он кричал. Лучше бы он кричал. Или избил ее. Отлупил. Выпорол ремнем. Как глупую девчонку, которой она когда-то была...

...Они пробирались сырыми тоннелями заброшенной канализации. Хисао, Монро, Сен и Чируби, по прозвищу Кукла. И Агатами. Агатами-мстительница, Агатами, возомнившая себя равной богам и присвоившая себе право расправиться с ними, отомстить за увечный мир. Слепыми и бессердечными богами. О, на это не жалко положить собственную жизнь. Да что там - собственную! На это не жалко положить и жизнь Куклы - крошки, неведомыми путями попавшей в Сопротивление.

"Когда строили подъемники, - объясняет Кукла, сверяясь с наладонником, - о заброшенной канализации забыли. Поэтому некоторые силовые шахты прошли сквозь них. Наше дело - отыскать нужные точки пересечения, ведущие во дворец, а остальное уже проще".

Кукла, Кукла, разве смерть - простое дело?

"Мы это сможем, - мрачно говорит Хисао. - Вы в своем Хэйсэе слишком хорошо устроились. Я ничего не имею против Никки-химэ, но... Но в Комитете многие были бы рады ее сместить."

Монро обижается. Он показывает Хисао кулак. Никки-химэ - дама его сердца. У него даже есть ее портрет, который он нарисовал сам. Смазливое личико мультяшной героини, длиннющая коса, несколько раз обернутая вокруг талии и затянутая зеленым шнурком, и, почему-то, глаза - большие, глупые, кавайные. Монро ни разу не встречался с Принцессой и до сих пор не верит, что у нее нет глаз.

А Сен любит Агатами. Агатами это сразу почувствовала.

Вот и вся команда. Жалкие крохи доступной ей, Агатами, силы. Хисао, Монро, Сен и Чируби, по прозвищу Кукла.

Мрачные коридоры расходятся прихотливыми лабиринтами, под ногами чавкает грязь, в многочисленных дырах что-то шуршит и возится, и если туда направить луч фонарика, то можно увидеть розовые мордочки крыс.

"Гадость, - говорит Сен, - гадость."

Сен до ужаса боится крыс, но она любит Агатами и пойдет за ней даже к крысам. Так Агатами думает. Наивная Агатами. Глупая Агатами, все еще верящая, что любовь сильнее страха.

Они идут целую вечность и еще немного, пока далеко впереди не становится виден свет - желтый, рассеянный свет силового колодца, одного из тех, что пронизывают мир-город ото дна до самого неба. Опоры, столпы, на которые нанизаны жилые и рабочие ярусы, а где-то глубоко внизу в мертвую кору планеты продолжают вгрызаться такие же мертвые механизмы, управляемые такими же мертвыми людьми.

Вот еще одна крысиная лазейка. Умные грязные животные сползают в свет и возносятся вверх, смешно шевеля лапами, что бы где-то там, наверху, вцепится коготками в первую подвернувшуюся балку, оседлать ее и осторожно выползти на другой ярус города. Умные твари.

"Я это придумала, - гордо говорит Чируби по прозвищу Кукла. Ее наладонный компьютер, поднесенный к лицу, окрашивает кожу в зеленый цвет. - Мне всегда было интересно смотреть, как крысы проделывают такие фокусы. Потом решила попробовать сама. Чем мы, люди, хуже?"

Бедная Чируби, бедная Кукла, она так и не узнала, что люди гораздо хуже крыс. Не успела понять такой простой и важной истины. Кровь брызгает на экран компьютера, и девочка валится в грязь. Агатами хладнокровно держит фонарик, не понимая еще, что произошло, и видит как дергаются ноги Куклы, а лица у Куклы нет, там - что-то вязкое, текучее, тошнотворная смесь крови, мозгов и костей.