Семь чудес к воскресенью: Мир звёздных ко’отов. Семь чудес к воскресенью. Волшебный дом

— Но ведь его снесут! Он исчезнет, не просто изменится, а исчезнет! — Лорри вскочила на ноги, и вся горечь этих слов вырвалась из неё жалобным криком.

Мисс Эшмид больше не улыбалась. Она пристально и печально смотрела на Лорри.

— Лорри, нельзя сказать жизни «Нет» и оставаться неизменным. Когда ты пришла сюда в первый раз, ты хотела сказать «нет» переменам. Ты думала, что не сможешь найти ничего хорошего в новой жизни. Не так ли?

Она сделала паузу, а Лорри попыталась вспомнить те дни, когда Дом ещё не открыл перед ней свои двери.

— Тогда Дом мог предложить тебе кое-что. То же, что он предлагал всегда — убежище. Ты понимаешь, о чём я, Лорри?

— Убежище, — отозвалась Лорри.

— Убежище. И кое-кто из тех, что нашли путь сюда, дитя моё, были настолько изуродованы жизнью, что это убежище стало для них домом. Дом предлагает тебе единственный выбор — снова вернуться в жизнь, или остаться. Тебе казалось, что ты несчастна и одинока. Но была ли ты так несчастна и одинока, как Феба и Финеас? Как Коул и Нэкки? Как Чарльз Дюпри?

Лорри никак не могла понять, что пыталась объяснить ей мисс Эшмид.

— Они пришли… Лотта привела их… потому что за ними гнались. Люди гнались за ними…

— Да, за ними охотились. Два осиротевших ребёнка. Два беглых раба. Военнопленный. Дом решил дать им приют, и в свою очередь, они решили остаться в Доме.

Тебе тоже казалось, что за тобой охотятся, но кто был охотником, Лорри?

— Джимми Парвис и… мальчишки… — начала было Лорри, пытаясь сообразить, почему. Каким глупым казалось всё это теперь. — И, наверное, что-то ещё… я скучала по бабушке и по Хэмпстеду, и мне было так одиноко. Я была такая глупая, — она почувствовала, что краснеет, — они тогда правильно говорили.

— И это казалось тебе огромной трагедией, Лорри. А как ты смотришь на это сейчас?

— Мелочь, — призналась Лорри.

— Потому что ты поняла — время может изменить многие вещи?

Неожиданно Лорри ответила вопросом на вопрос:

— Мисс Эшмид — а кукольный домик и этот дом… они одинаковые?

Она сама толком не знала, что она хотела сказать, знала только, что это очень важно.

Мисс Эшмид покачала головой.

— Я не могу сказать тебе этого. Не потому, что не хочу, а потому что в самом деле не могу. Но знай: если бы в тебе не было той силы, которая открывала тебе двери дома, ты бы не увидела и того немногого, что видела. Дом выбирает сам, он всегда сам делает выбор. А теперь, когда ты уже что-то увидела — есть все основания думать, что время откроет перед тобой ещё много-много дверей. Если ты того захочешь.

— Мисс Эшмид, но если Дом-Восьмистенок снесут, то где же будете жить вы с Халли?

Мисс Эшмид снова улыбнулась.

— Не беспокойся об этом, дитя. И, кстати, кажется, на твоём образце остался всего один ряд до конца. Может быть, мы немного повышиваем?

Она отложила в сторону валентинку и сдвинула в сторону крышку рабочего столика. Лорри взяла свою коробку с рукоделием и вынула оттуда отрезок полотна, покрытый рядами стежков. Она с удивлением посмотрела на него — образец оказался длиннее, чем ей казалось. Начиная с простых обмёточных стежков и французского узелка, потом стежок пёрышком, стежок цепочкой, потом и более сложная работа.

Тем временем мисс Эшмид достала из стола маленький свёрточек и разворачивала полоску ткани.

— А не завести ли музыкальную шкатулку, Лорри? — спросила она.

И когда в комнате зазвенела музыка, Лорри не удивилась, что мисс Эшмид снова напевает что-то на своём неведомом языке. Только в руках она держала не вышивку, не кусок кружев для починки, и не ошейник…

Ошейник, неожиданно вспомнила Лорри. Мисс Эшмид сделала тот бархатный ошейник для Сабины на Рождество. Но Сабина не носила его ни тогда, ни потом. С того дня, как он был сшит, Лорри больше его не видела.

А что мисс Эшмид шьёт сейчас? Лорри пришлось наклониться вперёд, чтобы разглядеть, такое оно оказалось маленькое. Она снова увидела сияние золотой иголки и — мисс Эшмид шила платье!

И по мере того, как она сшивала кусочки ткани, она поглядывала на маленькую картинку, которая была завёрнута вместе с материалом. Наклонившись вперёд ещё немного, Лорри разглядела и картинку и неожиданно узнала леди, изображённую на ней.

Это был портрет Лотты, такой Лотты, какую Лорри видела последний раз, вместе с Чарльзом. Только вместо костюма для верховой езды на ней было прелестное платье, с бесконечными кружевами, спускавшимися волнами складок от её тоненькой талии. И мисс Эшмид копировала это платье, сшивая столь крохотные складочки, что Лорри не могла поверить своим глазам. И ещё мисс Эшмид пела. И Лорри снова поймала себя на том, что подпевает, и её собственная игла движется в такт мелодии, с лёгкостью и удовольствием.

А когда последний стежок на её образце был закончен, девочка аккуратно свернула его и уложила на дно коробки, рядом со шкатулкой, в которой лежала игольница и катушки. Теперь она просто сидела и смотрела, как мелькает золотая игла, повторяя вслед за мисс Эшмид непонятные слова, не зная, что они значат, догадываясь только, что это — неотъемлемая часть того, что сейчас делает мисс Эшмид.

Лорри не знала, сколько времени она так просидела. Тепло и покой снова вернулись в комнату. Но вот мисс Эшмид сделала последний стежок и обрезала нитку. Платье было окончено. Она разгладила его пальцами, отложила в сторону и развернула ещё один свёрточек. Внутри лежало второе платье, розовое, с крахмальным передником.

— Ох! — вскрикнула Лорри. — Она сломалась, ваша золотая иголка сломалась!

Мисс Эшмид больше не пела. И когда она отложила иглу в сторону, та больше не сверкала. Она была сломана пополам и теперь почему-то не казалась золотой, как будто шитьё вытянуло из неё всю жизнь, что когда-то играла внутри.

— Её работа окончена, дорогая моя, — в голосе мисс Эшмид не было сожаления. — Она была очень старой и израсходовалась вся, до конца.

Лорри ещё раз посмотрела на кукольные платья. Она хотела спросить, зачем мисс Эшмид сшила их, но почему-то не могла. Почему-то такой вопрос казался ей грубым и бестактным.

А мисс Эшмид завернула платья и отложила их в сторону. Потом закрыла крышку рабочего столика.

— А теперь, Лорри, если ты принесёшь мне перо и бумагу, я поблагодарю ваш комитет за чудесный подарок.

Пока мисс Эшмид писала, Лорри подвинулась к камину. В комнате теперь стояла такая тишина, что было слышно даже поскрипывание пера о бумагу, даже шорох розового язычка старательно умывающейся Сабины. Лорри очень не нравилась такая тишина. И Халли? Куда же делась Халли? Она прислушалась, стараясь уловить хоть какой-нибудь шум на кухне. Наверное, стены старого дома были слишком толстыми, потому что если Халли и была занята на кухне, то слышно всё равно ничего не было.

Мисс Эшмид запечатала конверт сургучом, а затем вынула из какого-то кармана своей широкой юбки ещё один.

— Лорри, я попрошу тебя сделать одну вещь, которая очень важна для меня. И я прошу тебя не задавать никаких вопросов, просто сделать — и всё. Я могу на тебя положиться?

— Да, мисс Эшмид.

— Когда ты будешь уходить, то в замке чёрного хода найдёшь ключ. Ты закроешь дверь, положишь ключ в этот конверт, запечатаешь его и бросишь в почтовый ящик на углу.

— Мисс Эшмид! — Лорри осмелилась перехватить руку с конвертом. — Мисс Эшмид, что вы собираетесь сделать?

— Я же сказала, никаких вопросов, Лорри. И не бойся, тебе нечего бояться. Я ведь говорила тебе как-то, вера очень важна. Так поверь мне сейчас.

Лорри взяла конверт.

— Да.

— А теперь, Лорри, уже поздно.

Но Лорри не пошла к дверям, как обычно.

— Пожалуйста — я увижу вас ещё?

Мисс Эшмид улыбнулась. Сабина пробежала через комнату и вскочила к ней на колени.

— Я думаю, да, Лорри. Помни, верить очень важно. Верить и видеть сердцем так же зорко, как и глазами. Всегда помни это. А сейчас — до свидания, Лорри.

— До свидания, — Лорри больше не должна была задерживаться, ведь они уже попрощались, но почему-то она боялась выйти из комнаты. Она боялась, что если выйдет сейчас, то больше никогда не увидит мисс Эшмид снова. Дойдя до двери, она обернулась и ещё раз посмотрела на неё.