Семь чудес к воскресенью: Мир звёздных ко’отов. Семь чудес к воскресенью. Волшебный дом

— Нэкки! Дайте мне моего Нэкки! — она отчаянно посмотрела на Лорри и та торопливо положила младенца ей на колени.

Когда женщина развернула изодранные тряпки, Лорри увидела, что это был вовсе не младенец. Это был уже подросший малыш, с большими глазами на сморщенном личике. Он поднял ручки, погладил лицо склонившейся над ним женщины и издал странный звук, пыхтящий негромкий вскрик, непохожий ни на человеческую речь, ни на крики обычных детей.

— Нэкки! — женщина покачивала его, прижав к груди. Лотта шагнула к двери. Там уже появилась девушка с кухни — это была Феба — с подносом, на котором стояли миска и кружка.

Лотта поднесла их женщине.

— Пейте. Это горячее и придаст вам сил. А они вам понадобятся.

Женщина глянула на Лотту, взяла с подноса кружку и сделала глоток. Потом она протянула кружку ребёнку, который жадно припал к ней. Женщина снова подняла глаза на Лотту.

— Мы беглые, из-за реки.

— Я знаю. Но здесь вы в безопасности.

Женщина словно не слышала её слов.

— Нэкки! Они хотели продать меня без Нэкки? Он никому не нужен. Не умеет ни ходить, ни говорить. Если бы не его мама, Нэкки бы давно помер. Но всё равно, он не мусор, который можно выбросить. Он кое-что умеет своими маленькими ручонками. Вот посмотрите, мисс, вы только посмотрите… Нэкки сделал все это сам!

Женщина вынула у мальчика из рук кружку и, поставив её на поднос, который всё ещё держала Лотта, принялась копаться в своём бесформенном тряпье. Вытащив оттуда маленький квадратик плетёной циновки, она протянула его Лотте. В свете лампы он неожиданно заблестел яркими цветами. Перья, поняла Лорри. Петушиные перья.

— Нэкки — он сам сделал это. Сделал всё сам для его мамы, которая его так любит! И с головой у него всё в порядке, что бы там старая миссис не говорила. Я не отдам моего Нэкки. Я услышала, как они говорили, что хотят продать Коул, — это я, мисс. Тогда я просто подхватила Нэкки и бросилась бежать, что было духу. И куда глаза глядят.

— Больше вам не придётся убегать, — успокоила её Лотта. — А теперь поешьте. В миске славный суп, Коул. И не волнуйтесь, здесь вы в безопасности.

— А так бывает? Разве есть где-нибудь безопасное место для меня и Нэкки?

— Это место здесь, — голос Лотты стал твёрдым и уверенным. — Лорри, отнеси это, пожалуйста, Фебе.

И она протянула ей поднос с пустой кружкой и миской.

Лорри вышла обратно в коридор. Здесь не было ни лампы, ни свечей, очень темно. Девочка даже слегка испугалась этой темноты — ей показалось, что она как-то движется вокруг неё. И темнота тут же пропала, а вместе с нею и коридор — Лорри снова сидела перед кукольным домиком.

Тучи сгущаются

— Тётя Маргарет! — Лорри держала на коленях один из тётиных альбомов по истории моды. — Как ты думаешь, сколько лет мисс Эшмид?

Тётя оторвала взгляд от своих эскизов.

— Не имею ни малейшего понятия, Лорри. Но если судить по тому, что она рассказывала… — тут тётя Маргарет задумалась.

— Вот посмотри, видишь это платье? Точно такое же, как носит мисс Эшмид. Но здесь написано, что такие носили в 1865 году. Зачем мисс Эшмид носить платье, которому больше ста лет?

— Ну, наверное, потому, что ей так хочется, крошка. И потом, её платью вовсе не сто лет. Оно просто сшито по старым выкройкам. Ты же знаешь, мисс Эшмид не выходит из дому. Может быть, ей просто нравятся платья того времени. Они такие красивые. И потом, таких тканей сегодня уже не отыщешь.

— А где их берёт мисс Эшмид?

— Может, у неё ещё остались старые запасы. Тогда часто ткань покупали прямо штуками и держали про запас, чтобы использовать потом. А в таком старом доме, как у неё, вполне могло сохраниться много подобных старых запасов. Ведь Дом-Восьмистенок был построен в середине 1840-х годов.

— А кто его построил?

— Семья Эшмидов. Мисс Эшмид — последняя из этой семьи. Во всяком случае, последняя с такой фамилией в Эштоне.

— И Халли тоже носит такие платья, — Лорри вернулась к первоначальной теме.

— Халли очень любит и уважает мисс Эшмид. И ей тоже не меньше лет, чем мисс Эшмид, поэтому она любит те же обычаи. И должна тебе сказать, им обеим очень идут эти старинные платья.

Лорри перевернула страницу альбома и, посмотрев на другую картинку, прочитала подпись. Мисс Эшмид носила платье 1865 года, а маленькая девочка на этой картинке была одета точь-в-точь, как кукла Феба. И дата под картинкой стояла «1845».

Она принялась листать страницы, надеясь найти что-нибудь ещё. Тогда почти все юбки были длинными, а она не помнила деталей, чтобы точно определить, к какому времени относилась одежда Лотты в тот день, когда они катались на санях. И — кто такая была Лотта?

Лорри, кажется, начинала догадываться. Но этого просто не может быть! Или может? Она снова вернулась к странице с платьем мисс Эшмид.

— Замечательный дом! — тётя Маргарет оторвалась от работы и смотрела на стену, где висел рождественский подарок мисс Эшмид. Там были изображены леди и рыцарь, стоявшие в саду в окружении цветов. Длинные кудри падали рыцарю на плечи, а на боку у него висела шпага. Тётя объяснила Лорри, что это — узелковая вышивка, очень редкая и забытая техника, а самой работе — не менее трёхсот лет.

— Настоящий музей, Лорри.

— А почему бы Дом не сделать музеем? Тогда ведь они не смогут снести его, если это будет музей?

— Может быть, — тётя Маргарет снова взялась за карандаш, давая понять, что не хочет продолжать этот разговор. — Что, разве вам ничего не задавали на дом, крошка?

Лорри отложила альбом в сторону.

— Математику, — вздохнула она с неохотой. Новая идея целиком захватила её, и о математике трудно было думать.

Если Дом-Восьмистенок станет известным, они не смогут снести его. Но как сделать Дом известным? Статья в газете — или репортаж по телевизору? А как написать такую статью? Может быть, просто написать туда письмо и попросить об этом?

— Что-то ты не очень много сделала, — заметила тётя, собирая свои бумаги. — Миссис Рэймонд не понравятся твои каракули. В моё время, если мне не изменяет память, когда кончались рождественские каникулы, снова начиналась учёба, и старательная учеба, до самого конца года.

— Да, тётя, — Лорри попыталась отвлечься от Дома и сосредоточиться на этих противных цифрах. Никогда она их не любила.

Когда Лорри легла спать, она снова подумала о Доме-Восьмистенке. Вот, допустим, она, Лорри Маллард, напишет письмо в газету: о Доме-Восьмистенке, о мисс Эшмид и обо всех тех замечательных вещах…

Замечательных вещах. Лорри одёрнула себя. Кукольный домик. Мисс Эшмид никогда не рассказывала о нём Лорри, и она тоже ни разу не заговаривала о нём с мисс Эшмид. И с тётей Маргарет тоже. Это было что-то… очень особенное. Лорри без всяких объяснений понимала это. Но ведь этот домик тоже был частью Дома-Восьмистенка, и если его сделают музеем… а как же мисс Эшмид и Халли? Где они тогда будут жить? Разве в музеях живут? Но всё равно — если дом снесут, то куда им деться? И куда денется кукольный домик, и Бевис, и Сабина? Лорри уселась в кровати. Что же будет? Она должна рассказать… нет, спросить у мисс Эшмид. Завтра она постарается вырваться из школы как можно раньше и…

Ох, завтра же классное собрание. Но это неважно. Сейчас неважно. Ей просто необходимо увидеть мисс Эшмид и рассказать свою идею с музеем. И спросить, можно ли это сделать?

Лорри заворочалась от нетерпения. Всю жизнь ей хотелось немедленно браться за то, что она решила. А сейчас придётся ждать целую ночь, и ещё завтра весь день в школе.

А когда девочка уснула, ей приснился Дом-Восьмистенок, а над ним — тёмная грозовая туча. И под её тенью стены дома становились всё меньше и меньше, и Лорри показалось, что скоро дом совсем исчезнет. Она бросилась вперёд, чтобы успеть добежать до дома, пока он не исчез. Неожиданно парадная дверь открылась, и на пороге появилась мисс Эшмид. Она больше не опиралась ни на плечо Халли, ни на тросточку. Мисс Эшмид протянула обе руки к Лорри и помахала ей, чтобы та возвращалась. И на её лице была улыбка, словно всё было в полном порядке.