Меня зовут Фрайди

Он напоминал мне профессора Федерико Фарнезе. Но у этого человека была большая борода, тогда как Фредди был чисто выбрит — что ничего не доказывает, потому что прошло достаточно времени, чтобы он мог отпустить бороду, а рано или поздно каждый мужчина становится жертвой бородомании. Но из-за нее я не могла решить наверняка, глядя на него. Этот мужчина ни разу не пел соло, поэтому его голос помочь мне не мог.

Запах — на расстоянии тридцати метров выделить его из запахов десятков других людей невозможно.

Мне хотелось повести себя не как настоящей леди — встать, пройти через танцевальную площадку, обнять его: «Ты Фредди? Мы с тобой переспали в прошлом мае в Окленде?»

А что, если он скажет нет?

Я трусиха. Вместо этого я сказала капитану, что, похоже, заметила своего старого сиднейского знакомого среди мигрантов и как мне можно это проверить? В результате я написала на программке «Федерико Фарнезе», капитан передал ее казначею, тот передал ее одному из своих помощников, который ушел, вскоре вернулся и сообщил, что среди мигрантов есть несколько с итальянскими фамилиями, но ни одной фамилии, итальянской или нет, которая хотя бы отдаленно походила на «Фарнезе».

Я поблагодарила его, поблагодарила казначея и капитана — и подумала о том, чтобы попросить проверить фамилии «Торми» и «Перро», но решила, что это полный идиотизм: Бетти и Дженет я точно не видела — а они не могли отрастить бороды. Я увидела лицо, скрытое большой бородой — это значит, что я не видела его. Наденьте на мужчину большую бороду, и вы увидите только густую растительность.

Я решила, что все бабушкины сказки о беременных женщинах, наверное, правда.

32

Было уже два часа пополуночи по корабельному времени. Выход в обычное пространство произошел вовремя, примерно в одиннадцать утра, и вычисления были настолько точны, что «Форвард», по расчетам, должен был выйти на стационарную орбиту вокруг Ботани Бей в семь сорок две, на несколько часов раньше, чем ожидалось перед выходом из гиперпространства. Меня это не радовало, потому что ранний отлет посадочной капсулы увеличивал (как мне казалось) опасность того, что глубокой ночью по коридорам будут бродить люди.

Но выбора не было — нужно было решаться, второго шанса не появится. Я закончила последние приготовления, поцеловала на прощание Тилли, жестом показала ей, что нужно вести себя тихо и выскользнула из дверей каюты ББ.

Мне нужно было пройти далеко в сторону кормы и спуститься вниз на три палубы. Дважды я останавливалась, чтобы не наткнуться на дежурных, обходящих свои посты. Один раз я нырнула в поперечный проход, чтобы не попасться на глаза пассажиру, пошла к корме до следующего коридора, пересекающего корабль и вернулась на правый борт. Наконец, я добралась до короткого коридора, который вел к пассажирскому шлюзу правой посадочной капсулы.

Там я увидела стоящего «Мака»-Пита-Персиваля.

Я быстро приблизилась к нему, приложила палец к губам и ударила его чуть ниже уха.

Я опустила его на палубу, оттащила с дороги и принялась за замок…

…и обнаружила, что даже с моим улучшенным зрением знаки на циферблате разобрать почти невозможно. В коридорах горели только ночники, а в этом тупике вообще не было никакого света. Я дважды неправильно набрала комбинацию.

Я остановилась и подумала. Вернуться в каюту ББ за фонариком? У меня его не было, но, возможно, он был у Тилли. Если и у нее его не было, следовало ли мне дожидаться, пока не включат дневной свет? Это было бы слишком рискованно; уже будут ходить люди. Но был ли у меня выбор?

Я проверила Пита — все еще в отключке, но у него крепкое сердце… и тебе повезло, Пит; если бы я действовала на полной мощности, ты был бы трупом. Я обыскала его.

Я нашла у него ручку-фонарик — неудивительно, ему в его работе (слежке за мной) фонарик мог понадобиться, тогда как мисс Богатая Сучка не думает о подобных вещах.

Через несколько секунд дверь была открыта.

Я втащила Пита внутрь, закрыла и заперла дверь, повернув штурвал сначала по, а потом против часовой стрелки. Я обернулась, заметила, что веки у Пита чуть дрогнули — ударила его еще раз.

После этого пришлось заняться чертовски неудобной работой. Пит весит примерно восемьдесят пять килограммов, для мужчины не так уж и много. Но это на двадцать пять килограммов больше моего веса, и он намного крупнее меня. Я узнала от Тома, что инженеры поддерживают искусственную гравитацию на уровне 0,97 «же», чтобы она совпадала с гравитацией на Ботани Бей. В этот момент мне оставалось только мечтать о невесомости или антигравитационном оборудовании, потому что я не могла бросить здесь Пита, ни живого, ни мертвого.

Мне удалось взвалить его на плечо, как это делают пожарники, потом обнаружила, что если я хочу видеть, что происходит впереди, и при этом иметь одну свободную руку на случай охраняющих вход псов и тому подобного, мне лучше всего держать ручку-фонарик Пита во рту, как сигару. Мне действительно был необходим этот свет — но, если бы у меня был выбор, я предпочла бы двигаться в темноте на ощупь, но этому мешало бесчувственное тело.

Всего один раз повернув не в ту сторону, я наконец добралась до этого гигантского трюма… который казался еще огромнее в луче фонарика, пробивавшегося сквозь темноту. Я не ожидала, что окажусь в полной темноте; я представляла себе капсулу тускло освещенной ночными огнями, как это делалось на корабле с полуночи до шести утра.

Наконец, я добралась до потайного места, которое выбрала днем раньше: гигантского турбогенератора «Вестингауз».

Я предположила, что этот гигант должен работать на каком-то топливе или, возможно, паре — он определенно не предназначался для шипстоунов. Разнообразная устаревшая техника все еще приносит пользу в колониях, но больше не используется в тех местах, где доступны шипстоуны. Я не разбираюсь в такой технике, но меня не волновало, как работает эта штука; она интересовала меня только потому, что примерно половина ее представляла собой что-то вроде усеченного конуса, положенного на бок — и в середине возле узкого конца было свободное пространство высотой около метра. Достаточно много для тела. Моего. Даже для двух — к счастью, потому что со мной был незваный гость, которого я не могла ни убить, ни бросить.

Это пространство стало совсем уютным благодаря тому, что грузчики, прежде чем закрепить это чудовище, накрыли его стекловолокном. Я с трудом протиснулась внутрь между крепежом, потом пришлось приложить дьявольские усилия, чтобы втащить следом Пита. Мне это удалось. Только немного кожи осталось снаружи.

Я снова осмотрела его, потом раздела. При некотором везении я могла бы даже немного поспать — а это было бы невозможно, если бы я оставила где-нибудь своих охранников.

На Пите были брюки, ремень, рубашка, трусы, носки, кроссовки и свитер. Я сняла все, рубашкой связала его запястья у него за спиной, брючинами скрутила лодыжки, прикрепила ремнем запястья к лодыжкам — чертовски неудобная поза, ей меня научили на начальной подготовке в качестве способа, чтобы отбить охоту к побегу.

Потом я стала делать ему кляп из трусов и свитера. Он тихо сказал:

— Не надо этого делать, мисс Фрайди. Я уже некоторое время в сознании. Давайте поговорим.

Я помедлила. — Я так и думала, что ты пришел в себя. Но я решила не обращать внимания на обман. Я полагаю, ты понимаешь, что в случае каких-либо неприятностей я оторву тебе яйца и засуну их тебе в глотку.

— Я примерно так и понял. Но я не ожидал, что вы собираетесь прибегнуть к столь радикальным мерам.

— А почему бы и нет? Я уже имела дело с твоими яйцами. В не очень благоприятных условиях. Я имею право оторвать их, если захочу. Есть возражения?

— Мисс Фрайди, вы позволите мне говорить?

— Конечно, почему нет? Но один твой писк громче шепота, и эти штучки будут оторваны. — Я сделала так, чтобы он понял, о чем идет речь.

— Ай! Поосторожнее… пожалуйста! Казначей удвоил охрану на эту ночь. Я…