Зачем богу дьявол к 2 (СИ)

Банковские устремления Макса привели к безоговорочному запрету ростовщичества и в этом смысле сыграли общественно-положительную роль. Идея взаимодавства, не в чистом благородном значении, а в меркантильно хищническом смысле, не только носилась в воздухе, но и сплела свою склочную процентную паутину. Спасибо Максу за своевременно поставленный вопрос. Не стоит благодарности, как говорят в таких случаях, хотя вылетело в крупную копеечку несостоявшейся прибыли. Макс недоумевал и как попугай твердил о кредитно-денежных отношениях, зная о них лишь то, что они должны существовать. Недостатки детдомовского образования. Не помогли даже особые отношения с Никитой: казалось только протяни руку и ответная рука окажется взаимно там же. Нет, Макс ошибался. Никита действительно ценил его не только за деловые качества, но и за сексуально волнующую притягательность, только существенным это не считал и, уж тем более, изменять с ним не собирался. Макс - чертовски обаятельный стихийно талантливый до полной беспринципности делец. От принципов обаяние скисает, а талант испаряется. Макс - наглядное напоминание: в честность верь, но живи, как среди мошенников. Этого достаточно, чтобы постоянно заступаться за него перед Николаем. Никита не давал своего любимца в обиду, в чём бы того ни обвиняли. Но этого недостаточно для влияния на важные решения. Никита считал себя честным мошенником. Это что-то собирательное, чему он сам не мог дать определение. Или взаимно исключающее? В любом случае, ни то, ни другое - это правда.

Радикальное вмешательство Правителей в очевидные азы предпринимательской деятельности, да ещё без мотивации, или хотя бы краткого объяснения, привело к всеобщей растерянности. Процент дороже капитала. И зачем теперь в долг давать? Из сострадания к ближнему по доброте душевной? Кое-кому из сельчан очень обидно за причитающие им, и вмиг сгоревшие проценты, но каково старателям! Правители распространили свою юрисдикцию беспредельно. Старатель, уличённый в незаконных отныне финансовых операциях хоть на краю Солнечной системы, навечно отлучался от гильдии, его имущество подлежало конфискации, и, на будущее, ему дозволялась только работа по найму. Не членство в гильдии не освобождало от ответственности. Банкам разрешено быть, но исключительно как хранилищам материальных ценностей без права на финансовые операции. Не нравиться? Не суй нос в Село. А лучше убирайся подобру-поздорову с земель Правителей.

Автором драконовских мер был Никита, Николай отмахнулся:

- Не морочь мне голову. Делай, как знаешь. Всё равно что-нибудь придумают. Круто конечно, они теперь все вне закона.

- Очередь на конфискацию, лучше, чем расстрельная очередь. Поживут ещё. И для казны польза. - ответил Никита и усмехнулся: - Налоги с них не соберёшь, помощи не допросишься. К кому не обращусь - последний хуй без соли доедает, а как про тридцать процентов годовых слышат, так откуда что берётся! Банк им нужен, чтобы меня на кредиты подсадить, и что бы плясали мы потом под их процентную дудку. Не будет этого!

Никита взял за правило: послушай Макса и сделай наоборот, а то если послушаешь, кроме мошенников выгоды никто не получит, а вот если на оборот - толк может быть. Имя Макса вполне заменяемо словами "делец", "предприниматель", "бизнесмен". Никита сам такой, поэтому на мякине его не проведёшь. А ростовщичество - это власть денег, а власть денег - это конец света. Тогда и начинать ничего не стоит.

Апофеозом влияния наоборот и крахом Макса стала война с бандитами. Николай принципиально не вёл с ними никаких переговоров. Договариваться бандитами то же самое, что договариваться с наркоманом о новой жизни с понедельник после окончательно последнего укола в воскресенье. Среди них есть люди, которые запутались, но таких единицы. У остальных предрасположенность к грабежам, убийству, насилию. Предрасположенность - не предопределённость, поэтому нынешние монстры, может, были в прошлой жизни милейшими обывателями. Экстремальные условия, как комплексная таблетка, вылечивает человека до его сути.

- У них горы золота! - горячился Макс. - Они не знают, что с ним делать.

Николай с Максом не церемонился в отместку за бесцеремонность Макса, который прикрываясь Никитой, досаждал своей как бы простотой, да и капля ревности добавляла свою горчинку в отношение к бизнес-пройдохе:

- Пошёл вон!

На Макса давила противоположная сторона: ситуация патовая - ни мира, ни войны, так не может больше продолжаться. Но Николай думал иначе: для них, действительно, патовая - куда ни кинь, всюду опасность пересечения с интересами Правителей. А ему просто некогда сделать свой ход.

Торопя события, Максим решился на дерзость: воспользовавшись своим приближённым положением, он провёл в лагерь представителей нескольких на время замирившихся банд.

- Это серьёзные люди. - уговаривал Максим. - Поговори с ними. Убудет от тебя что ли?

Николай вышел, чтобы на них посмотреть, и приказал всех расстрелять. Это оказалось не запросто: переговорщики не только сдали оружие, но и припрятали: на доверии к Максу их не обыскали. Попытались разбежаться в разные стороны, отчаянно сопротивлялись, бойца ножом ранили.

- Может, и тебя заодно расстрелять. - Николай то ли спросил, то ли решал вслух, глядя на потерявшего дар речи Макса: даже бандиты парламентёров не убивали! - Никитой прикрываешься. Правильно. А то уже давно бы собой рыб кормил. Оружие бандитам поставляешь, кровью торгуешь.

- А ты у Пети спроси, сколько земли он нынче под дурь отрядил? - зло ответил Макс. - Людей пожалел! Жалостливый! А людей, как мух мухобойкой бьёшь. Смотри, кончишь, как Королева. Думаю, она кончала, когда ей отрубали голову!

Слухам о невероятной жестокости Королевы Николай не хотел верить, и на слова Макса ответил презрительным взглядом. Про Правителей тоже рассказывают такое, что в страшном сне не приснится. Власть - это огонь, которому можно приписать любой дым: и дым отечества, и дым зверства.

К месту несостоявшихся переговоров подбежал Никита. Обращаясь к нему, Николай сказал с каменными нотками в голосе:

-Забери его от греха. И что бы больше без тебя я его в лагере не видел!

Никита был неподалёку. Услышав стрельбу, не разбирая под ногами земли, он бросился в лагерь. Боец с КПП на ходу объяснил в чём дело. Никита никогда в жизни не дрался, но от мысли, что его протеже-засранец, возможно, поставил под угрозу, да пусть хоть под тень угрозы, жизнь Николая, сердце бешено колотилось, в глазах темнело и кулаки сжались сами собой. А у Макса на сердце отлегло, поэтому тем более неожиданным оказался жестокий удар в зубы. Никита разбил себе в кровь костяшки пальцев. Макс сильно пошатнулся, не удержал равновесие, упал назад, непроизвольно подстраховав тело расставленными руками, а то копчик отбил бы. Боль и недоумение смешались в выражении его лица.

Николай бросился к Никите и сгрёб его в охапку:

-Успокойся, пожалуйста!

- Прости, прости... - Никита изо всей силы прижался к Николаю. - Это я виноват.

К своей команде Макс вернулся с безумными глазами, сел на диван и, не стесняясь, заплакал: никого вокруг он не видел. Перед ним стояли образы прошлого, детдом, унижения. Несколько зубов ему выбили ещё тогда: он стал сопротивляться очередному изнасилованию старших, за это получил по морде. Макс был милашкой, поэтому от хуев прохода не было, пока под крыло местный мент не взял. А много раньше, лет в семь, воспитательница, интеллигентнейшая Зинаида Францовна, уже пожилая, но с гордой, совсем не старческой осанкой, с лицом каким-то особенным, не простецким, вероятно, породистым, выстраивала перед сном своих юных воспитанников, в одних трусах и босыми в холодном коридоре, для жизненного напутствия:

- Мы вас растим для тюрьмы. Не рассчитывайте ни на что в жизни, так вам легче будет жить.

У Зинаиды Францовны был бархатный голос, она любила декламировать стихи на немецком языке. Максим приглянулся ей чем-то, и она хотела, чтобы он тоже читал вслух с выражением стихи на немецком языке. Но у мальчика плохо получалось и тогда она ставила его вместо завтрака почти голым, только в ветхих от застиранности трусах, на табуретку в коридоре, где он стоял среди утренней суеты с закрытыми от стыда глазами и боялся плакать, потому что тогда было бы ещё стыднее.