Последний замок (сборник)

— Только Хранитель может ответить на все вопросы.

Гвил размышлял, пытаясь постичь многое, пока не понял тайный смысл явлений. Шла молва, что при родах ему повредили голову и сейчас он пытается восстановить свой рассудок.

Гвил часто бродил по травянистым холмам Сферы. Ему хотелось ближе узнать то, что его окружает.

Отцу окончательно надоели его расспросы, он больше не хотел их слушать, отговариваясь тем, что рассказал все, что знал.

Гвил к этому времени повзрослел и всматривался в жизнь широко распахнутыми глазами. Но в уголках его рта, казалось, притаился какой-то страх.

Видя, что отец сердится, юноша попросил:

— Разреши задать еще один вопрос — последний!

— Задавай, — ответил отец, — но только один, не больше.

— Ты часто ссылаешься на Хранителя. Кто он? Где я смогу его найти, чтобы удовлетворить свое любопытство?

Отец посмотрел на сына, как на сумасшедшего, и спокойно сказал:

— Хранитель стережет Музей Человека, который находится в древней земле Падающей Стены. Правда, я не совсем уверен, что Хранитель и Музей Человека все еще существуют. Многие считают, что Хранитель знает все на свете, он, несомненно, колдун и может дать ответы на вопросы о жизни и смерти.

— Я найду Хранителя и Музей, чтобы тоже научиться понимать суть всех явлений, — сказал Гвил.

Отец тихо проговорил:

— Я подарю тебе моего любимого белого коня; мой волшебный плащ, чтобы укрываться от злых сил; мой светящийся кинжал, чтобы освещать путь, и главное — мое благословение, которое будет хранить тебя в нелегком пути.

На языке Гвила вертелось много новых вопросов, главный из которых: «откуда у отца волшебные вещи?», но... Он только поблагодарил его за чудесные вещи и благословение.

Гвил оседлал коня, наточил кинжал, последний раз посмотрел на свой старый дом в Сфере и отправился на север, горя страстным желанием познать мир.

На старой барже он плыл по реке Скаум, мечтая о богатстве Хранителя, как вдруг из реки за бортом баржи вынырнул зловещий черный человек с сучковатой дубинкой. Юноша начал отбиваться и не без труда столкнул его обратно, в воду.

Впереди возник гористый северный берег. Показались темные пирамидальные тополя и какие-то белые колонны. Баржа причалила к берегу. Гвил увидел селение с кривыми улочками. На одной из улочек он встретил одноглазого весельчака, который повел его к прорицателю. Одинокое жилище колдуна было исписано каббалистическими знаками. Сам прорицатель оказался худым стариком с бронзовой кожей, красноватыми глазами и длинной седой бородой.

— Могу ли я тебя кое о чем спросить? — отважно начал Гвил.

— Я отвечаю на некоторые вопросы, — ответил тот, — двадцатикратно я буду отвечать трехстишиями на твоем языке; десять раз я отвечу наклоном головы; расскажу пять притч, которые как хочешь, так и понимай; а один раз я заговорю с тобой на незнакомом языке.

— Во-первых, я хочу знать, много ли ты знаешь?

— Я знаю все, — гордо заявил прорицатель, — секреты красного и черного, тайны добра и зла, чары великого Мотылька, язык рыб и птиц.

— Где ж ты всему этому научился?

Старик усмехнулся:

— Когда из дальних странствий я вернулся в свое жилище, то решил углубиться в себя, хотя понимал, что таким образом постичь мир невозможно.

— Зачем тебе держать все, что ты знаешь, про себя? — рискнул спросить Гвил. — Почему ты скрываешься в черных стенах и ведешь такое существование?

Прорицатель рассвирепел, но сказал:

— Продолжай! Я уже потратил впустую пятьдесят гран мудрости — у тебя никогда не было в кошельке столько меди. Если тебе нужны какие-то особенные знания, — весело хихикнул он, — то ищи Хранителя. — С этими словами он скрылся в хижине.

Гвил нашел пристанище на ночь, а утром отправился дальше на север. По ночам он защищал себя и коня волшебным плащом. Плащ верно укрывал их от злых сил, острых когтей, согревал в холодные ночи. Под ним они спокойно отдыхали, не боясь ни злых духов, ни зловещей темноты.

Гвил упорно ехал вперед.

Багровое солнце грело все слабее, дни и ночи становились все холоднее.

Но вот на горизонте показались скалы. Лес стал ниже и реже. Среди деревьев преобладали даобады с массивными стволами и тяжелыми сучьями. Их стволы, блестящие, будто отполированные, были красновато-коричневого цвета. Темные листья, окутывающие дерево, делали крону похожей на огромный шар.

На одной из лесных полян Гвил увидел девушку из торфяных лачуг. Из жилищ вышли странные кричащие люди и окружили Гвила, с любопытством разглядывая его.

Гвила они заинтересовали не меньше, но он молчал, пока к нему не подошел предводитель — здоровенный косматый мужик в меховой шапке и плаще. От мужика так противно пахло, что Гвил отодвинулся.

— Куда направляешься? — спросил атаман.

— Мне нужно попасть в Музей Человека, — ответил Гвил, — не укажешь ли дорогу?

Атаман кивнул на север, где виднелись горы.

— Осконское ущелье — наиболее короткий и удобный путь, хотя там нет никаких дорог. Когда выедешь из ущелья, то попадешь в неизвестную страну. Впрочем... туда все равно невозможно добраться.

Эта новость не смутила Гвила.

— Откуда ты знаешь, что дорога через Осконское ущелье ведет к Музею?

Атаман пожал плечами.

— Так говаривали наши предки.

Гвил резко повернулся к коню, который стал беспокойно всхрапывать. Ему бросилась в глаза изгородь, за которой копошились несколько человек, очень неуклюжих, восьми-десяти футов ростом. Их тела были обнажены, грязные желтые волосы спутаны, водянистые голубые глаза странно блестели, а восковые лица были грубы и тупы. Гвил увидел, как один из них начал жадно и шумно лакать какое-то мутное пойло.

Юноша поинтересовался:

— Что это за люди?

Атамана удивила наивность Гвила.

— Это же наши оусты, — и он жестом указал на коня Гвила, — никогда не видел такого странного оуста, как у тебя. Наши более покорны и менее злы. И при этом у них очень вкусное мясо. — Подойдя ближе к коню Гвила, атаман стал внимательно разглядывать седло и попону, расшитую красными и желтыми цветами. — Какое великолепное покрывало. Мне бы хотелось подарить такое моим оустам.

Гвил вежливо объяснил, почему он вынужден отказать, на что атаман обидчиво пожал плечами.

Загудел рожок.

— Хочешь есть? Еда готова, — оглянувшись, предложил атаман Гвилу.

Бросив взгляд на загон для оустов, Гвил ответил:

— Я не голоден. Мне надо спешить. Благодарю, но вынужден отказаться.

Он вскочил на коня и отправился в путь. Проезжая под огромным даобадом, Гвил бросил последний взгляд на поселение. Возле лачуг царило необычайное оживление.

Вспомнив, как жадно атаман рассматривал седло и попону, Гвил решил, что дальше медлить опасно. Он заторопился и, подгоняя коня, скоро добрался до опушки леса.

Начиналась саванна. Под копытами коня хрустела сухая трава. Гвил оглядел равнину. Солнце, старое и багровое, как перезревший гранат, садилось на юго-западе, тусклый свет его слабо освещал долину. Видневшиеся в дымке горы выглядели как-то неестественно.

Гвил снова посмотрел на солнце. Еще час, и наступит темная ночь. Он оглянулся назад, почувствовав смутную тревогу, и увидел четырех оустов, тащивших на плечах людей. Человекокони быстро приближались к нему. Неожиданно хлынул дождь, и конь во всю прыть понесся к Осконскому ущелью. Оусты с седоками остались далеко позади.

Когда солнце село, впереди показался еще один лес, более мрачный.

Вот они уже в лесу, над ними склонились его темные деревья. Гвила то и дело задевали узловатые сучья.

Надо было во что бы то ни стало избежать встречи с оустами и их седоками. Гвил три раза менял направление. Наконец остановившись, он прислушался. Слез с коня, поставил его в лощинку под деревьями и замаскировал ветками. Вскоре четверо на оустах проехали мимо. Они были раздражены. Звуки их шагов медленно таяли, пока совсем не затихли.

Конь зашевелился и зашуршал листьями. Воздух был насыщен влагой. Гвила начало знобить.