Звоночек 3.(СИ)

- Получается, вы пилотировали самолёты и с дизелями, и с бензиновыми моторами?

- Так точно!

- На И-18 давно летаете?

- С начала ноября прошлого года. Нам в Москве истребители, как подарок к седьмому ноября передали и мы их перегнали сюда.

- Что, прям так сели в незнакомый самолёт и отправились за тысячу километров?

- Лётчики в эскадрилье опытные. К тому же, ещё перед отправкой нас предупредили, что И-18 от И-16 по пилотажным свойствам не отличается. Да и видели мы этот И-18 раньше, когда его тут испытывали. И с лётчиками говорили, что на нём тогда летали. Про Чкалова слыхали?

- Вам есть что скрывать?

- Нет! Почему вы подумали? - мой вопрос явно застал Авдеева врасплох.

- Зачем же вы тогда пытаетесь меня запутать, задавая посторонние вопросы?

- Я вовсе не хотел...

- Вернёмся к тому, на чём остановились, - не стал я больше стращать летуна сверх необходимого и сосредоточился на деле. - Значит, И-18 от И-16, на которых вас готовили до этого, по пилотажным свойствам не отличается?

- Вообще-то отличается немного.

- Чем?

- У него будто нос тяжелее, поэтому продольная устойчивость лучше, ручку от себя постоянно толкать не надо. Вообще говоря, можно её и вовсе отпустить, машина всё равно прямо дальше пойдёт. Как нам объясняли потом, это специально сделано, чтобы в дальних перелётах пилот не уставал. Зато и в фигуру И-18 чуть-чуть позже уходит, чем 16-й. По поперечной устойчивости равноценны. Одинаково легко перекладываются с крыла на крыло. И, конечно, скорость! У И-18, при более мощном на 100 л.с. двигателе, диаметр "лба" фюзеляжа всего метр, а у И-16 почти полтора. Правда, у морского истребителя кабина значительно теснее, неудобно. А скорость не во всех случаях хороша. И-18 горку делает лучше, а вот пикировать на нём опасно, падает как камень. Мы одну машину так потеряли, лётчик лейтенант Любимов, ваш однофамилец, спасся. Сказал, что видел, как полотно сначала с элеронов сорвало, а потом с верхней поверхности крыла просто отсосало воздухом от нервюр и в клочья! Повезло, что выпрыгнуть успел.

- Значит, всего эскадрилья потеряла три машины?

- Четыре, ещё у одной нога при посадке подломилась, но её можно восстановить.

- Сколько истребителей всего было получено эскадрильей?

- Пятнадцать. Первый авиаотряд перевооружили полностью и звено комэска.

- Что можете сказать про двигатель самолёта.

- Что сказать, одно слово, дизель! Мощный, причём с высотой эта мощность хорошо сохраняется от земли до потолка, потери незначительны и совсем не ощущаются. Но раскочегарить его на полную - сущая морока. Поначалу бодро раскручивается, но чем выше обороты, тем медленнее он их набирает. А тут ещё один рычаг управления шагом винта поставили. Приходится следить, чтоб мотор не перекручивало, чтоб шаг и газ соответствовали режиму полёта. Это сущая морока для лётчика. То ли дело И-16, двинул сектор газа вперёд и машина отзывается. Просто и удобно.

- Это вы И-18 и И-16 сравниваете?

- Выходит так, - согласился Авдеев, - но и другие наши истребители с бензиновыми моторами тоже резво на дачу газа реагируют, хоть И-5, хоть И-15.

- На и И-15 вы тоже летали?

- Нет, но слышал о нём от заслуживающих доверия лётчиков.

- Хорошо, опишите мне тот полёт, в котором произошла авария.

- Да что описывать? Вылетели первый раз звеном...

- А до этого?

- А до этого осваивали машину индивидуально, в одиночных полётах.

- Сколько часов налетали на И-18?

- Двадцать два.

- Что входило в программу индивидуальной подготовки.

- Ну, в зачёт полёта по кругу нам перелёт посчитали, а в остальном, отработка взлётов и посадок, выполнение фигур высшего пилотажа. Кроме длительного пикирования после того случая. Стрельба по конусу в полёте по прямой.

- Скажите, а первый раз вылетали звеном именно вы, или вообще это был первый такой полёт для эскадрильи?

- Должен был комэск лететь своей тройкой первым в эскадрилье, но он заболел и назначили следующую по подготовке тройку. Комэск с земли наблюдал и командовал.

- Вы поддерживали радиосвязь с землёй?

- Да.

- А между машинами?

- Так мы все на одной волне. Можем и слушать и говорить.

- Вернёмся к полёту, продолжайте рассказ.

- Вылетели звеном, погода хорошая, солнечная, видимость отличная. Взлетали по одному. Старший лейтенант Губанов встал в круг над аэродромом на малой скорости и высоте 2 километра, мы с лейтенантом Нихаминым к нему потихоньку пристроились. Потом по прямой пошли в зону с набором максимальной скорости...

- Задание какое было?

- Полёт в составе звена по кругу.

- Продолжайте.

- На максимальной скорости вошли в зону и старший лейтенант Губанов, по команде с земли, начал левый поворот. Я шёл слева по малому радиусу и мне пришлось прибрать газ, чтоб не обогнать командира. Нихамин справа по большому радиусу отстал. Когда вышли на прямую, я хотел дать газ, но перепутал рычаги, они рядом в кабине и прибавил шаг, дизель из-за этого еле раскручивался и я отстал, а Нихамин меня обогнал. С земли от комэска мы получили справедливое замечание за то, что растянули строй. Командир прибрал газ и мы снова к нему пристроились. Перед очередным поворотом мы снова набрали максимальную скорость. Губанов начал второй левый поворот. Нихамин опять отстал в вираже. Я в этот раз решил газ не прибирать, а чтоб не въехать в командира, пошёл по большему радиусу, но не в плоскости строя звена, иначе бы я врезался в Нихамина, а ушёл под неё. Получилось, что я ниже командира. Смотрю, я его догоняю, дёрнулся к сектору газа, посмотрев специально, чтоб не запутаться, поднимаю глаза, а передо мной бок командирской машины!

- И? - "пришпорил" я замолчавшего от вновь переживаемых впечатлений лейтенанта.

- Ударил его правой плоскостью в фюзеляж между хвостом и кабиной. А потом всё завертелось и я даже сейчас сообразить не могу, сам я выпрыгнул или меня выбросило из самолёта. В себя пришёл, когда уже на стропах под куполом висел.

- Какая же у вас дистанция в строю между машинами была, коли такое произошло?

- Как в уставе написано, максимально тесный строй, дистанция 10 метров.

Примерно в таком же русле протекала и беседа со старшим лейтенантом Губановым, один взгляд на шевелюру которого вызывал ассоциации с Индией.

- Над аэродромом собрал звено и мы пошли в зону. Набрали максимальную скорость и стали выполнять левый поворот. Оба ведомых в вираже отстали. Собрал их и повторил маневр. Учтя ошибку, я в вираже чуть прибрал газ. Смотрю в зеркало, Архипов на месте, а Авдеев пропал! Я подумал, что с ним что-то случилось и прервал выполнение фигуры, пошёл по прямой, и тут мне позади кабины как вдарит! Самолёт крутануло и у него оторвался хвост, я выпрыгнул.

- Вы лейтенанту Авдееву какие-нибудь команды по радио подавали?

- Да я только собрался его вызвать, а он в меня уже врубился! Всё в один момент произошло!

- И вы полагаете, что в происшествии виноват дизель конструктора Чаромского?

- Конечно, мы потом когда всё разбирали, поняли, что если б не неважная приемистость дизеля, ничего бы и не было! Из-за этого же невозможно маневрировать тягой при полёте в строю!

- Хорошо, вы свободны.

Следующим ко мне на расправу попал лейтенант Любимов, который полностью подтвердил слова Авдеева относительно опасности пикирования и поддежал Губанова по вопросу мотора. Потом, после того, как сержант госбезопасности Сафонов принёс сведения из 80-го авиапарка, обслуживающего 24-ю эскадрилью, очередь дошла до комэска майора Шарапова.

- Товарищ капитан, расскажите пожалуйста, в каком строю первый авиаотряд эскадрильи совершал перелёт из Москвы в Евпаторию.

- Мы шли двумя колоннами за лидером ТБ-3 с повышенными интервалами, чтобы было можно свободно маневрировать в случае чего.

- В день аварии со столкновением двух И-18 вы были больны?

- Да.

- И, тем не менее, были достаточно здоровы, чтобы руководить полётами?