Победители недр. Изгнание владыки

— Из собственных ресурсов планеты — вот откуда! — воскликнул Березин. — Вы понимаете, уран, например, содержится во многих горных породах, а особенно в гранитах. Он постоянно, непрерывно распадается и превращается в другие элементы — тяжелый свинец и легкий газ гелий. А распад и превращение всегда связаны с выделением тепла, с повышением температуры тех горных пород, в которых эти процессы совершаются.

— Вот как! И этого достаточно, чтобы обезопасить шахты от остывания?

— О да! — воскликнул Березин и, словно спохватившись, потухшим голосом добавил: — То есть так думает Лавров… Но некоторые ученые считают, что залежи радиоактивных пород встретить на глубине не удастся…

— Вот как, — задумчиво произнес Гоберти, тихонько барабаня пальцами по столу. — Гм… гм… Я три дня назад вернулся в Москву. Должен вам сказать, что статья ваша произвела фурор в заграничных журналистских кругах. Я слышал, что какая-то французская газета собирается перепечатать ее.

— Да? Очень рад… Не знаете ли, какая газета?

— Нет, не знаю. Но, во всяком случае, этой статьей очень заинтересовалась. Вам, конечно, известно, что проект Лаврова сильно взбудоражил некоторые круги на Западе? Все прогрессивные круги и печать сразу подняли его на щит. И могу добавить — с большим энтузиазмом. Но я говорю о других кругах. Они взволнованы не меньше, но без внешнего шума.

— О ком вы говорите?

— Я говорю о некоторых, правда довольно узких деловых кругах. Там меня положительно разрывали на части, надеясь узнать какие-либо подробности о проекте.

— В самом деле? Почему бы так? Кажется, именно там достаточно трезвых людей, — с горечью заметил Березин.

— Люди там трезвые… трезвее, пожалуй, нигде не найти, но и предусмотрительные. Особенно если они кровно, то есть акциями и дивидендами, связаны с судьбой Суэцкого канала.

Березин удивленно поднял глаза.

— Об этом я не думал.

— А тут есть о чем подумать, — серьезно сказал Гоберти. — Если вы не спешите, посидим здесь, поговорим… Вон в том уголке нам никто не помешает. Мне хотелось бы поговорить с вами. Не скрою от вас, — продолжал он, когда они удобно расположились в уединенном углу зала, среди пышно разросшихся в кадках розовых кустов, — не скрою от вас, что хотя мои личные симпатии полностью на стороне товарища Лаврова и его проекта, но мои корреспонденции являются, в сущности, лишь отражением советской действительности. Проект Лаврова был с восторгом принят общественностью вашей страны. С таким же энтузиазмом приняли его по моим корреспонденциям широкие народные массы за границей. Но я скажу, что проект имеет, к сожалению, не очень много шансов на реализацию…

— Почему вы так думаете? — оживившись, спросил Березин.

Гоберти минуту помолчал, внимательно всматриваясь в лицо своего собеседника.

— Видите ли, — сказал он наконец, — решит дело, как вы сами понимаете, советское правительство. Оно должно будет учесть не только энтузиазм масс, не только производственные, хозяйственные и технические возможности страны, но также и некоторые другие факторы, которые широкая общественность предусмотреть не в состоянии…

— Что же это за факторы? — нетерпеливо перебил Березин.

— Внешние, — коротко ответил Гоберти. — Интересы некоторых иностранных кругов. Проект затрагивает самые жизненные интересы международного Акционерного общества Суэцкого канала, — продолжал он после минутного молчания, — и это общество кровно заинтересовано в судьбе проекта Лаврова. Ведь если он будет реализован и Северный морской путь будет открыт для безопасной навигации в течение круглого года, то это убьет Суэцкий канал! Я полагаю, что эти круги предпримут попытку тем или иным путем оказать давление на советское правительство, чтобы устранить эту угрозу дивидендам акционеров общества Суэцкого канала.

— М-да! Пожалуй, вы правы, — задумчиво ответил Березин.

— Видите, — рассмеялся Гоберти, не спуская с него пристального взгляда, — видите, на каких невидимых нитях висят и слава и жизненные успехи вашего друга.

Березин исподлобья бросил на Гоберти быстрый взгляд, но ничего не ответил.

— Не в этом, конечно, дело, — добродушно продолжал Гоберти. — Дело в том, что если вы боретесь против проекта Лаврова из соображений, разумеется, патриотических, то кое-кто за границей, несомненно, сочувствует вам в этом. Вот почему там проявили такой интерес к вашей статье, направленной против проекта. Кстати, когда вы думаете изготовить ваш ответ на возражения Лаврова?

— Примерно через декаду, — медленно и угрюмо ответил Березин, не поднимая головы.

— Хотите, я передам вашу новую статью в свою газету? — спросил Гоберти. — Это докажет беспристрастие редакции, если после моих восторженных корреспонденции будет помещена ваша статья. Я уверен, что она несомненно будет иметь большое влияние на мировое общественное мнение.

Березин не сразу ответил.

— Если в вашу газету… — нерешительно сказал он наконец. — Что ж… надо подумать… Газета дружественная.

— Это было бы замечательно! Кстати, я тоже через декаду отправляю свою корреспонденцию о назначении правительственной комиссии по проекту Лаврова. Вы, кажется, включены в эту комиссию как один из самых серьезных его оппонентов?

— Да. Но имейте в виду: если я дам статью, то только при условии, что она пойдет без подписи.

— Простите, — замявшись, сказал Гоберти, — но ваша подпись должна быть под статьей… Иначе редакция может не поверить, что она принадлежит именно вашему перу.

— Ну хорошо! Оригинал я подпишу, но в печати статья должна появиться анонимно.

— Это, конечно, ваше право. Значит, договорились? — весело сказал Гоберти вставая.

Выйдя на улицу, новые друзья очутились под тенистыми кронами кленов и платанов. Березин нес букет свежих цветов, Гоберти — свои пакеты и коробки.

Множество бесшумных электромобилей разнообразных форм и окрасок, одноместных и двухместных злектроциклов быстро мчались вверх и вниз по улице. По-весеннему празднично одетые люди заполняли тротуары; высоко в воздухе носились стаями аэромобили, геликоптеры и орнитоптеры; они то взмывали с крыш окружающих зданий, то садились на них.

Гоберти и Березин, погруженные каждый в свои мысли, изредка перебрасываясь словами, спустились к площади. Навстречу им по подъему двигался эскалатор, переполненный людьми.

Площадь была большая, овальная, окруженная высокими зданиями. В центре на зеленом острове газонов, среди струй кольцевого фонтана, высился бронзовый памятник знаменитому русскому ученому Ломоносову.

Свернув с улицы на площадь Ломоносова, Гоберти и Березин вышли в подъезд первого дома и по мягко освещенной лестнице-эскалатору спустился в огромный, залитый светом подземный зал. В центральной части между двумя рядами колонн, слепо поблескивая матовыми поляризованными стеклами фар и кабин, стояли в ряд заснувшие электромобили. По сторонам вытянулись одноместные и двухместные электроциклы с открытыми сиденьями вроде кресел. Среди машин бродили люди и, выбрав подходящую, уезжали. Гоберти и Бере-зин остановились у четырехместного электромобиля с прозрачной верхней частью кузова.

Березин сел за рулевую баранку. Машина медленно, с чуть слышным певучим гудением электромотора прошла по подъемному тоннелю. Впереди показалось широкое пятно света — выход на улицу.

— Вам куда, господин Гоберти? — спросил Березин, осторожно выводя машину на стеклянною мостовую.

— Мне недалеко, на Клязьму. Хочу навестить приятеля, поудить, кстати, рыбу и отдохнуть возле воды. А вам?

— Гораздо ближе, на Москву-реку, Фрунзенская набережная.

— С букетом? — добродушно усмехнулся Гоберти.

— Как видите…

— Эх, молодежь! — с грустной завистью вздохнул Гоберти. — Вся жизнь ваша — как букет.

— Не всегда, к сожалению, — проговорил угрюмо Березин. — В букетах попадаются и цветы с шипами.

— Розы, например?! — заметил Гоберти, искоса прищуренными глазами посмотрев на своего спутника.

— Чаще всего… Вы не возражаете, если мы раньше поедем на набережную и там я передам вам машину?