Троя

– Да? – прищурился полноватый кузен. – А как далеко Ханна устраивала свой пикник с горячим металлом?

– За три с половиной мили, – отозвалась та, услышав вопрос.

– Точно не пойдешь в дом? – обратилась Ада к Сейви.

– Не могу, – отвечала старуха и протянула хозяйке Ардис-холла руку, которую девушка, помедлив секунду, взяла. Собиратель бабочек впервые увидел, как женщины пожимают друг другу руки. – Я подожду Хармана с Даэманом здесь.

Ада перевела взор на девяностодевятилетнего:

– А ты-то заскочишь на минутку?

– Разве что попрощаться…

– Может, пойдем уже? – заныл коллекционер, не заботясь о том, как визгливо звучит его голос. В самом деле, сколько еще терпеть?!

Все, кроме Сейви, побрели сквозь высокую, по пояс, траву пастбища к далекому дому. На пути попадались редкие коровы; Даэман обходил их чуть не за полмили – ну недолюбливал он с некоторых пор крупных животных! Но вот впереди из-за деревьев появился первый войникс.

– Наконец-то, – проворчал собиратель бабочек. – А то ходим пешком, словно какие-нибудь… Эй, ты! – окликнул он создание из железа и кожи. – Давай-ка возвращайся в поместье и пригони для нас пару широких одноколок.

Невероятно, однако войникс не обратил на приказ ни малейшего внимания, продолжая надвигаться на людей – верней, на Одиссея. При виде безглазого существа бородач с силой оттолкнул в сторону Ханну.

– Это нелепо, – возмутилась Ада, впрочем, ее тону явно недоставало убежденности. – Они еще ни разу…

Когда войникс приблизился к сыну Лаэрта на расстояние пяти футов, грек выхватил из-за пояса меч, нажал большим пальцем потайную кнопку и замахнулся гудящим клинком. Лезвие рассекло якобы непробиваемый панцирь наискосок. На краткое мгновение тварь замерла, очевидно, потрясенная неслыханной выходкой Одиссея не меньше, чем его спутники. Затем верхняя половина стального туловища соскользнула, покачнулась и рухнула наземь, бессмысленно дергая конечностями; нижняя, с ногами, постояла еще пару секунд и тоже повалилась в траву.

С минуту все молчали; один лишь ветер посвистывал над полем. Повсюду синели брызги какой-то странной жидкости, густой, точно кровь.

– Ты что вытворяешь? – воскликнул, опомнившись, Харман.

Бородач вытер меч о траву и показал на правую руку существа:

– Он обнажил свои лезвия для убийства.

И вправду, собравшись вокруг затихшего войникса, все четверо увидели на месте подушечек-манипуляторов торчащие наружу клинки, способные изрубить аллозавра и любую другую опасную для людей тварь.

– Не понимаю, – пролепетала Ада.

– Он ошибся. – Ханна отступила от сына Лаэрта еще дальше. – Решил, что ты несешь нам угрозу.

– Нет, – проронил Одиссей и толкнул короткий меч обратно в ножны.

Даэман в завороженном испуге уставился на покалеченное тело; он ожидал увидеть сложный механизм – шестеренки, пружины и все в таком роде, но вместо них обнаружил мягкие белые органы, сеть голубых трубочек, гроздья каких-то розовых виноградин… Кишечник молодого мужчины едва не опорожнился сам по себе.

– Идем же, – бросил собиратель бабочек и быстро пошагал в сторону Ардис-холла; уважительно посмотрев вослед коллекционеру, товарищи двинулись за ним.

Уже после того, как Даэман побывал в уборной, принял освежающий душ, побрился, переменил одежду и наведался на кухню в поисках чего-нибудь съестного, ему пришла в голову простая мысль: с какой стати лететь дальше с этим неприятным Харманом и помешанной старухой?

Несмотря на отсутствие юной хозяйки – а может быть, именно благодаря ему, – особняк переполняли толпы гостей, слетевшихся на пирушку. Сервиторы усердно потчевали всех яствами и поили вином – в общем, поддерживали праздничное настроение. На просторной покатой лужайке молодежь играла в мяч; посреди веселой стайки Даэман заметил несколько молоденьких красавиц, знакомых ему по прошлой, беззаботной жизни до Хармана и прочих безумных приключений. Вечер выдался чудесный. На траве лежали долгие тени, в воздухе серебристыми колокольчиками звенел радостный смех, и сервиторы хлопотали вокруг большого стола под старым каштаном, расставляя благоухающие блюда.

А ведь и в самом деле, почему бы не остаться? Поужинать, сладко выспаться… Или еще лучше – заказать одноколку, прокатиться до факс-портала и провести ночь дома, в Парижском Кратере, в собственной постели, вкусив маминой стряпни. Целых два долгих дня коллекционер не общался с матерью и теперь ужасно скучал по ней.

На подъездной дорожке недвижно стоял войникс, при взгляде на которого у Даэмана кольнуло сердце. Все-таки в жестоком деянии Одиссея было нечто жуткое и недозволенное. Зачем уничтожать войниксов? Это ведь то же самое, что спалить дрожки или разгромить собственное жилище. Нет уж, пора избавиться от этих сумасшедших друзей…

Дамский угодник вышел на дорогу и огляделся. Харман и Ада негромко, но возбужденно спорили в сторонке. На лужайке Ханна представляла сына Лаэрта любопытным гостям. Войниксы явно избегали приближаться к бородачу. Намеренно или случайно? Даэман впервые задумался: а могут ли они общаться между собой? И каким образом, если за всю жизнь он не слыхал от них ни звука?

Выбросив из головы навязчивые мысли, мужчина помахал молчаливому войниксу и жестами потребовал себе одноколку. Юная хозяйка особняка закончила препираться с девяностодевятилетним любовником, гордо повернулась и прошествовала в Ардис-холл. Харман сердито потопал обратно, к ожидающему его соньеру. По пути мнимый старик натолкнулся на собирателя бабочек и смерил Даэмана таким угрюмым взглядом, что тот попятился.

– Ну как, ты с нами?

– Я? Э-э-э… нет, – выдавил молодой мужчина.

В этот миг к нему плавно подкатил одноколесный экипаж, поблескивая роскошной гладкой обивкой и успокаивая слух вкрадчивым гудением гироскопов.

Харман развернулся и, не сказав ни слова, побрел через пастбище прочь.

Даэман забрался в повозку, удобно откинулся на сиденье:

– Факс-портал, и побыстрее.

Под колесом ритмично захрустела белая галька. Девушка на лужайке – Оэллея, кажется, – прокричала что-то на прощание. Одноколка легко покатила вниз по склону покатого холма.

– Стоп! – вырвалось вдруг у седока.

Войникс замер на месте, придерживая оглобли. Внутренний гироскоп тихонько жужжал без остановки.

Даэман обернулся, однако Харман уже пропал из виду, затерявшись между деревьев. Неизвестно почему любитель женских прелестей мучительно пытался сообразить, где именно встречал эту самую Оэллею. На вечеринке в Беллинбаде позапрошлым летом? Хотя, пожалуй, они познакомились пару месяцев назад: Четвертая Двадцатка Верны, пирушка в Чоме… А то и в Парижском Кратере?

Кстати, спал он с ней или нет?

Память услужливо подсунула картинку обнаженного тела красавицы. Но для этого не обязательно вступать в близость: некоторые гулянки проводились на краю бассейнов, а в прошлом году последним писком стали живые картины… Много их было, этих девушек, чересчур много.

Затем собиратель бабочек постарался припомнить Вторую Двадцатку Тоби, на которой гостил всего лишь три дня назад, в Уланбате. В уме возник расплывчатый образ, туманная мешанина из веселья, секса и выпивки. Оказывается, все вечеринки во всех без исключения факс-узлах неотличимы друг от друга. А вот если подумать о Суходоле в этой… как там ее?.. Антарктике… Об айсберге, о мосте Золотые Ворота над Мачу-Пикчу, даже о дурацком пикнике среди мамонтовых деревьев… Перед глазами вставали отчетливые, ясные, незабываемые картинки.

Даэман выбрался из экипажа и побрел обратно. «Глупо, глупо, глупо!» – твердил он себе. На полпути к рощице мужчина сорвался на неуклюжий бег.

Задыхаясь, обливаясь потом, он достиг дальней стороны пастбища. Соньера уже не было. У низенькой каменной ограды темнела примятая трава.

– Чтоб вам!

Даэман поднял глаза в опустевшее вечернее небо, где медленно крутились неизменные кольца.

– Провались все пропадом.

Он тяжело опустился на заросшую мхом каменную ограду, повернувшись спиной к заходящему солнцу. Глаза почему-то защипало.