Ускоряющийся [СИ]

Не мудрствуя лукаво, Дима вышел на открытый лестничный пролёт на втором этаже и, предварительно просканировав двор, выпрыгнул наружу.

Конечно, это выглядело более чем странно: шёл на дело, не дошёл нескольких метров — и сбежал. Значит, почуял? Или предупредил его кто? Дима не знал, что решат ускоренные. Да и не хотел думать, честное слово. Пусть они и смотрят где-то из-за угла, пусть снимают на свои грёбаные шпионские камеры и ржут сейчас у себя на базе из-за его ужимок, пусть. Но он должен был попытаться! Естественно, они покажут ему эти кадры и спросят, мол, что он делал, что собирался сделать. А он им ответит! Правду ответит!

Хотя… разумно ли — вот так вот в лоб правду? Сотрудник подполья, блин, партизан хренов. Может, сказать, мол, шёл к своим попытаться их вытащить, но вот внезапно вдарило по башке озарение, что в Организации ему будет таки лучше — и он оставил попытку спасения семьи? По причине безумного желания в рядах Организации насаждать плохишам правильную точку зрения на мир и всё в таком же роде? Мол, смысл о своих переживать, теперь их вся Организация охранять будет.

Да, так лучше.

Да и потом. Может, они вообще все там в сговоре, и Инга в их числе. Сидела рядом с Медвежатником и Саввой, смотрела в монитор, хрустела попкорном и заливалась хозотом. Потом они вместе сочиняли SMS, смотрели на реакцию… Лучше об этом не думать.

Надо осмотреться. Надо втереться в доверие. Понять, что к чему.

Действуй, Нью-Дима. Всё же Суперпупс. Действуй. А там видно будет.

На следующий день Дима по памяти пришёл к офису Саввы. Постучал в массивную железную дверь, потом обнаружил панель навороченного домофона, поулыбался в камеру.

Щёлкнуло, пискнуло, из динамика донеслось короткое:

— Жди.

Через пару минут мягко чавкнув, дверь отлепилась от стены. Спец, нынешний проводник Димы, коротко кивнул, но руки не подал. Просто махнул, мол, за мной, цепко глянул по сторонам — и затворил дверь.

Вновь странный лифт с купированной панелью управления и решёткой. Илья смотрит в упор, холодно, оценивающе. Хмурится. Видит, что Дима изменился. По угрюмой морщине на переносице. По упрямо наклонённому лбу, по набыченному виду. По взгляду. Пусть Дима и не пытается смотреть в глаза, но видно же, что это не тот испуганно-восторженный человек, который был тут не более как трое суток тому назад. Мальчик непостижимым образом возмужал. И эта метаморфоза — опасна!

Провёл Диму до того самого кабинета-аквариума. А навстречу уже идёт Савва с распростёртыми объятьями, на лице — киношная улыбка.

— Дима! Пришёл?! Рад, очень рад, что ты решил влиться в ряды Организации! Ты ведь поэтому… — Савва замешкался, наткнувшись на злой отталкивающий взгляд нового, так сказать, члена его Организации, — пришёл?

«Что ты делаешь? — заорал сам на себя Суперпупс. — Перестань сейчас же! Ты не можешь с ними бороться. Пока не можешь. Выдыхай, выдыхай!»

Дима сделал над собой усилие, проглотил застрявший в горле комок, глубоко вздохнул и с явным усилием раздвинул губы в усмешке. Получился, скорее, оскал, и через этот оскал Дима вытолкнул заранее подготовленные слова:

— Савелий… Иванович. Я бы хотел заключить с вами… соглашение.

Савва приглашающим жестом показал на кресло, кинул быстрый, но многозначительный взгляд на Савву, сам направился к своему креслу.

— Савелий Иванович, — начал было Дима, но «пахан Организации» перебил:

— Зачем так официально, Дима? Зови меня просто по имени. Савелий. Идёт?

Дима кивнул. В глаза Савве он смотреть остерегался, так как не знал, что в его глазах. Он не научился ещё скрывать то, что внутри и боялся одним лишь взглядом как-то себя выдать. Пусть Савва и так всё видит ну или догадывается, он ведь не дурак. О нет, совсем не дурак. Но смотреть в глаза — и говорить не то что неправду, а просто не всю правду… Говорить — и видеть, как тебя читают как открытую книгу… это было выше диминых сил.

— Савелий, — начал вновь Дима. Говорил он медленно, тщательно подбирая слова, чтобы следовать ранее набросанным в голове тезисам. — Я хочу с вами заключить соглашение. Не контракт. Не на бумаге. На словах. Между вами и мной. Вы меня, конечно, извините, но когда дело касается моих родных, я подхожу к вопросу максимально серьёзно…

— Да, я слушаю, — Савва действительно подобрался и теперь уже не делал попыток перебить, сбить с мысли. Сидел ровно, сложив пальцы домиком и нахмурив брови.

— Я прекрасно понимаю, что в… организации, подобно вашей, бухгалтерия сведена к минимуму. Если вообще существует. Разве что для отчётности перед арендодателем помещений. Подписи, печати в той сфере, которой Организация отдаёт, скажем так, предпочтение — встречаются редко, если встречаются вообще, — Дима перевёл дух. Всё же такая манера говорить для него была внове, это была не его манера речи, а реинкарнированного Суперпупса. — Более того, как мне кажется, здесь больше доверяют слову и действию, чем бумажке, — Савва дёрнулся было возразить о чём-то, но Дима, кажется, знал, о чём, а потому попытался предвосхитить: — Я ни капли не сомневаюсь, что контракты, которые вы мне недавно показали — подлинные и действительно нотариально заверены. Ольге и Сергею удобней работать на таких условиях — пусть так. Насколько я слышал, они много времени провели за рубежом, и, скорее всего, там окончательно обусурманились. Я же думаю, что подобного рода соглашения нужно заключать между людьми наживо. На условиях личного доверия.

Савва удивлённо вскинул брови и, как показалось Диме, одобрительно поджал губы. Суперпупс медленно про себя выдохнул: всё же напряжение туго натянутой пружины внутри утомляло изрядно.

Не получив несогласия с его словами — Савва, откинувшись в кресле, ждал — Дима продолжил:

— Таким образом, потратив на обдумывание ситуации некоторое время, я пришёл к следующему. Мы с вами, Савелий, заключаем партнёрское соглашение. Я готов влиться в ряды Организации в качестве рядового члена. Готов выполнять задания и действия Организации, которые не идут в разрез с моими моральными и нравственными принципами. Принципы по ходу пьесы могут меняться, вы понимаете, в зависимости от исходных данных, обстоятельств… да и состояния моего внутреннего мира (Сзади приглушённо хрюкнул Спец). Но вряд ли в, скажем так, меньшую сторону.

— И каков список? — не стерпел Савва. Последние несколько предложений Димы он морщился, сокрушённо крутил головой, дёргался в нетерпении. Вот, прорвало.

— Список чего?

— Твоих принципов? Нет, постой, погоди, я объясню. Допустим, ты стал членом Организации. Вместе с нами выезжаешь на задание, а задание, скажем… ну, например, возьмём недавнее: припугнуть одного барыгу, который под видом помощи одиноким пожилым людям — жизнь в деревне, все дела — отбирает у них квартиры, а самих стариков отвозит на забытый богом хутор, где те «благополучно» и отдают концы. Не без помощи подельников этого барыги. Помнишь, Илья, этого урода?

Спец проворчал что-то утвердительное.

— На людях этот… человек — душка. Крупный бизнесмен, меценат. О детишках заботился, отвалил круглую сумму на ремонт детского садика, оплатил дорогостоящую операцию за рубежом одному инвалиду. Под новый год всем старикам на районе у него пакеты преподнёс с гречкой там, тушёнкой, ещё чем-то. Молодец? Умничка! Баллотировался у них там в парламент. Прошёл? Естественно! И при этом — у старушек квартиры отбирал, а самих старушек — в расход! Не сам, нет, но под его началом. Мы на него вышли. Решили, что это не по-человечески. Что за такое нужно карать. И мы, — тут Савва наклонился вперёд и пристально взглянул Диме в глаза, да так пристально — не оторвёшься, не отведёшь, — покарали. Только вот непросто было его найти. Он оказался зверем битым, почуял слежку. Не представляю, как, но почуял. Затаился. И чтобы из схрона его вытащить, пришлось идти на жёсткие меры. Не крайние, заметь — а жёсткие. Пришлось ехать за рубеж, красть его дочку, что училась в Англии… Думаешь, мен на мен? Его на неё? А вот дудки! Не поверил он, что она у нас, вот тогда и пришлось идти на крайние меры. Хватило двух…