Роман с Хаосом

— Отлично! — просиял я. — Согласен!

— Я не согласен, — угрюмо сдвинул брови Сергей. — Придется поступить по законам военного времени, то есть учинить подлянку. Они его отпускают, вы укрываетесь, а я, разумеется предоставив гарантии, на хрен подрываю транспортер. И плевать, что двигатель на ядерном приводе — движки защищены, взрыва не будет, только дополнительное заражение местности ураном и радиоактивным графитом. Потом бежим на вашу базу. Уж прости, по-иному не могу. Война. Ты против?

— Гранатомет работает, возьми, — я протянул Сергею длинную узкую трубу, в которой еще оставалось четыре заряда. — Все снаряды можно выпустить одновременно, очередью. Мне плевать, что ты собираешься делать — но мой напарник через пятнадцать минут обязан быть рядом со мной. Потом — гори оно все синим пламенем! Хочу домой!

— Верное решение, — улыбнулся оскалом охотящегося волка Сергей. — Иди, встречай! Я сейчас договорюсь. Главное — не дергайтесь и не бегите. Топайте спокойным шагом до ближайшего укрытия. Едва сховаетесь поглубже, я их угощу гранатами. После окончания нашего вальса — своими ножками, короткими и длинными перебежками, до дома. Там заодно таблеточек покушаем — дозу мы сегодня схватили… э-э… атомную. Марш! Эй, погоди! Ну-ка сдери во-он с того ганса майку, нацепи на что-нибудь и используй как белый флаг! Если начнут стрелять и не попадут сразу — закапывайся в асфальт! Усек?

Хотелось возразить, что асфальта на улице Бривибас давно не осталось, но я промолчал и молча выполнил указания командования. Вышел через открытый шлюз, поднял серую дырявую майку над головой, на дуле «Шмайссера» и пошел к затаившемуся в осаде краулеру. Правда, грозную машину осаждали всего двое человек, но это чрезвычайное обстоятельство уже не играло особой роли.

Они не стреляли. Я стоял перед овальной дверью транспортера на расстоянии метров пяти, всей шкурой чувствуя, как меня изнутри рассматривают несколько пар устало-любопытных глаз.

Скрипнули петли.

Дастин несколько неуклюже спрыгнул на обожженную землю. Выглядит вроде бодренько, только ссадина на правой скуле. Медленно пошел в мою сторону, подмигнул. Когда поравнялся со мной, я развернулся и, не ускоряя шага, направил Дастина к уцелевшей бетонной стене.

— Не спеши, — одними губами втолковывал я. — Не спеши! Сейчас что-то вроде перемирия. Едва они почуют неладное — откроют огонь.

— Ясно, — Дастин мелко кивнул. — Думал, ты уже на Четвертом небе бьешь морду святому Бернару, а вот, оказывается, как дело повернулось…

Взрыв дикой, почти ядерной мощи, грянул, когда мы были в полутора метрах от спасительного бетона. И одновременно, мгновение в мгновение, слух различил короткую пулеметную очередь.

Я и Дастин упали рядом. Рукав моей куртки стал неожиданно теплым — успел-таки схватить пулю или осколок!

Напарник просто лежал рядом глядя в мутное небо спокойными серыми валлийскими глазами.

В ушах возникла тихая, непрекращающаяся, навязчивая и неостановимая мелодия:

Кончатся снаряды, кончится война,

Возле ограды, в сумерках одна,

Будешь ты стоять у этих стен,

Во мгле стоять,

Стоять и ждать

Меня, Лили Марлен,

Меня, Лили Марлен.

Дастина уже не будет ждать его Лили Марлен.

Когда-то давно, в другой реальности, в ином мире, я хотел учиться на врача. Я работал в госпиталях и в службе спасения. Я неплохо изучил, как выглядит смерть, и как жизнь.

Дастин был мертв.

Трое негритят в зверинце оказались, одного задрал медведь и вдвоем они остались…

Я сидел, привалившись спиной к бугристому теплому бетону, смотрел сквозь наплывшую на глаза пелену на мерклые облака, в которых растворялся огненный шар, и слушал хриплый женский голос, прилетавший ниоткуда.

ЧАСТЬ ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНАЯ

«ПОЧЕМУ И РАДИ ЧЕГО?..»

Глава 1, короткая. О быстрой смерти

Если верить наручному хронометру, я сидел рядом с Вратами уже не меньше трех часов.

Я не могу точно описать это место, однако уверен: оно существует, здесь красиво, а главное — спокойно.

Лес, сосновый. Вереск, валуны, солнце постоянно висит в одной точке, ближе к закату, отчего стволы деревьев светятся золотом. Масса спелой черники — подходи, зачерпывай горстью прямо на кустике и ешь. Неподалеку озеро с песчаным берегом — хочешь, иди купайся. Вода теплая.

Можно было бы подумать, что водная гладь окрестностей Врат должна непременно украшаться чем-то вреде лебедей или фламинго, однако у здешних декораторов безупречное чувство вкуса: если уж изображаем Карелию или Финляндию, значит, озеру вполне достаточно тривиальных уток, безо всякой пошлой экзотики.

Небо глубоко-голубое, в точности как на Земле, да если приглядеться и прислушаться к своим чувствам, то и получается: это Земля. Почти. Странно, конечно, видеть «зависшее» солнце или изредка обнаруживать на вкопанном в песчаный грунт деревянном столике то запотевшую рюмку ледяной водки и глиняную мисочку с солеными грибками, то кувшин с клюквенным морсом и горячие пирожки с зайчатиной, возникшие из пустоты.

Старикан, живущий в избе рядом со Вратами, из дома, как я видел, наружу не выходил. Тут безлюдно, а я-то дурак, всегда полагал, что возле Врат непременно будет толчея…

Ждать надоело. Я поднялся с лавочки, бросил в рот последний орешек, из тех, что собрал неподалеку, и двинулся по усыпанной палой хвоей тропинке к избе.

Дверь открыта, но я постучал костяшками пальцем о косяк.

— Да заходи, чего стоишь! — донеслось изнутри.

Старцу… Хотя нет, не старцу. Этому человеку лет, наверное, шестьдесят. Борода не самая ухоженная, клочьями, черная с обильными седыми прядями. Глаза не белые, как у финнов, а темно-карие, почти угольные. В общем, не похож дядька на обитателя северного озерного края, пускай и носит вышитую по рукавам и вороту длинную рубаху, меховую безрукавку и широкие, полосатые штаны. Два массивных ключа на узком кожаном поясе. Сидит за огромным квадратным столом, что-то пишет в толстую тетрадь. Едва я зашел, тетрадь была немедленно захлопнута — смотреть нельзя.

— Долго еще? — заикнулся я.

Дядька шумно почесал волосатую шею, и уставился осуждающе.

— Придет, придет. Никуда не денется. Потерпи. Хочешь, у меня посиди — поговорим.

— Не о чем мне с вами говорить, — буркнул я, разворачиваясь к двери, но остановился, услышав спокойный оклик.

— Можжевеловки отведаешь? Ядреная… Сам настаивал. Вообще, парень, тебе сейчас выпить не вредно будет. Хоть бы для смелости.

Я вздохнул, вернулся и сел на лавку напротив бородатого. Столешницу уже украшал графин с мутно-зеленой жидкостью, на дне которого сплелись какие-то иголки, похожие на еловые.

А можжевеловка и на самом деле ядреная — пробрало до слез. Дядька усмехнулся, налил еще по одной. Помолчал, побарабанил пальцами по столу. Проворчал наконец:

— Зря ты так… Сам ведь знаешь — из любого положения выход всегда найдется. Ты просто отказался искать. Пошел по самому простому пути. А ведь было Сказано — ходите путями узкими… Знаешь, кто сказал? — Я нагнул голову. — Вот-вот. Узкий путь он посложнее и поухабистей, однако…