Мир Приключений 1990 г.

В Южноморске — бархатный сезон, самый пленительный для курортников, а в столице стояла холодная осенняя погода, с ветром и мокрым снегом.

Ремизов бегал по Москве с красным насморочным носом, отчаянно зяб в плаще. А побегать пришлось изрядно.

В Мосгорсправке ему дали адреса нескольких Виленских, а также десятка два Зайцевых. И жили они в разных районах столицы. Отправляясь каждый раз по очередному адресу (частенько к черту на кулички), Ремизов с замиранием сердца ожидал увидеть знакомое лицо. Но список адресов постепенно исчерпывался, а это оказывались другие Сергеи Николаевичи и Роберты Ивановичи.

Когда все адреса кончились, Антон попытался найти дорогих сердцу гостей его города каким-либо другим способом. Зашел в несколько министерств в центре Москвы, сумел даже попасть на Центральное телевидение. Но, увы, никто не слышал о члене коллегии Виленском, а тем более о его референте Зайцеве…

Разошлись деньги, взятые взаймы у брата и презентованные Мажаровой. На последние Антон купил билет в Южноморск. На купейный вагон не хватило.

Ремизов приехал на вокзал за полтора часа до отхода поезда. Ему осточертела Москва с ее толчеей, забитым транспортом, промозглой погодой и бесприютностью. Антону уже не нужны были ни Виленский, ни Зайцев — поскорее бы домой, на солнышко, к морю. Что скажет Нина, ему было наплевать. Пусть едет в столицу сама. А он сыт по горло…

Южноморск, родной ресторан “Прибой”, где он пел по вечерам, — все это Ремизову теперь казалось раем.

Антон стоял возле буфета и дожевывал булочку.

И вдруг…

Сначала Антон подумал, что ему померещилось. Но когда он получше вгляделся в человека в длинном кожаном пальто, покупающего газету в киоске “Союзпечать”, то чуть не вскрикнул от радости.

Это был Роберт Иванович Зайцев.

Зайцев взял сдачу, на несколько секунд задержался, разглядывая в витрине обложки журналов, и этого времени хватило, чтобы Ремизов сумел пробраться к нему сквозь поток людей.

— Роберт! — срывающимся от волнения голосом крикнул Антон, боясь, что тот исчезнет, поглощенный человеческим водоворотом. — Роберт Иванович!

Зайцев удивленно посмотрел в его сторону. И когда Ремизов подбежал к референту, тот улыбнулся:

— Антон! Ты? Какими судьбами?

— Понимаешь… поезд… — счастливо лепетал Ремизов, тряся руку доверенному лицу Виленского. — Через час… Как я рад… И вот уезжаю…

— А-а, уезжаешь… Я думал, тебе в город. А то мог бы подвезти. У меня машина…

— Роберт Иванович, я вас искал… И Сергея Николаевича! — сыпал Ремизов, стараясь сообщить самое главное. — Нина просила…

Они отошли в сторонку. Антон рассказал референту Виленского, как любит своего жениха Мажарова, как переживает и томится.

— Патрону приятно будет услышать это, — сказал Зайцев. — А вообще как она?

— Нинон? Процветает…

И он поведал Зайцеву о тех нарядах, какие невеста Виленского приобрела для будущей жизни в Москве, сколько у нее на сберкнижке и что именно Нина командировала его в столицу на поиски Сергея Николаевича.

— Уж скорее бы он приехал, — заключил Ремизов. — А то она устала ждать… Отчаялась…

— А зря, — нахмурился Зайцев. — Патрон сам извелся…

— Где он? — вырвалось у Ремизова.

— Э, брат, что хочешь знать! — похлопал его по плечу Роберт Иванович. — Как ты думаешь, держал бы меня Сергей Николаевич, не умей я хранить государственные секреты?

— Прости, старик, — сказал Ремизов, снова переходя на тот тон, который установился у них там, в Южноморске. — Значит, можно передать?..

— Не только можно — нужно! Днями нагрянем в ваш благословенный город… Насколько мне известно… — многозначительно улыбнулся Зайцев.

— Слушай, Роберт, а меня ты не забыл? — решился наконец напомнить о своих делах Антон.

— Господи! — вздохнул референт. — Провинция есть провинция… Это у вас там сплошной треп, а здесь, в столице…

— Ну и как? — загорелись глаза у бывшего солиста ансамбля “Альбатрос”.

— Послушай, старина, — серьезно начал Зайцев, — был о тебе разговор где надо… Тебя пригласят на ЦТ в этом году…

— На Центральное телевидение?! — воскликнул Ремизов.

— Да, на конкурс. Но в этом году ты лауреатом не будешь. Усек?

— Усек, — несколько погрустнел Антон.

— Только дипломантом, — чуть усмехнувшись, продолжал Зайцев. — А вот на следующий год… Понял? Тактика.

— Вот теперь все ясно, — расплылся в улыбке Ремизов.

— Получишь первую премию. Это даст тебе право претендовать на положение солиста Всесоюзного радио и Центрального телевидения…

— Спасибо… Я… Спасибо… — Антон схватил руку Роберта и долго тряс ее.

— Дальше — дело за тобой, — осторожно освободился от него Зайцев. — Фестивали в Варне, Сопоте, Сан-Ремо… Старайся сам. Наше дело — вывести на орбиту…

Объявили посадку. Зайцев взял адрес общежития Мажаровой и на прощанье облобызал Ремизова.

Среди пассажиров этого поезда Антон был самым счастливым человеком.

Референт Виленского знал, что говорил. Телеграмма, пришедшая буквально через два дня после возвращения Ремизова в Южноморск, сообщала, что Сергей Николаевич вылетает к невесте. Заветное послание отнесла к Мажаровой сама Раиса Егоровна, хозяйка общежития:

— “…Обнимаю, целую, твой Сергей”, — дочитала Нина и, обняв комендантшу, закружила по комнате. — Видите, видите! Едет… Летит!

— Радуйся, голубка, радуйся, твое дело такое, — расчувствовалась суровая управительница женского общежития. — Встречай своего суженого…

— Раиса Егоровна, — воспользовалась случаем Мажарова, — ничего, если мы устроим прием здесь?

— Зачем же здесь? — солидно ответила комендант. — В красном уголке будет сподручнее… Жених-то твой не простой смертный…

— Нет-нет! — поспешно отказалась Нина. — Спасибо. Мы уж в нашей комнате… Уютней. И без особого шума…

— Ну, смотри сама. Я хотела как лучше…

Но особенно торжествовала Мажарова, когда с работы вернулась Вера. Дав ей прочесть телеграмму, Нина не без ехидства сказала:

— Ну что, съела? Так кто мошенник?

— Ладно, Нинча, — смутилась подруга. — Нашла о чем вспоминать…

— А ты говорила: бросил, потому что общежитская, — не унималась Мажарова. — До чего же вы все примитивные! Потому что серые… А для Сережи главное — человек. Поняла?

Вера полностью признала свое поражение и, чтобы замолить свою вину, взялась помогать в устройстве предстоящего банкета.

В день приезда Сергея Николаевича из кухни на этаже, где жила Нина, разносились по общежитию ароматы, сводившие с ума всех обитателей, привыкших к постным запахам столовки. Это колдовала Полина Семеновна.

Ремизов снова бегал по магазинам, заглянул по знакомству в буфет “Прибоя”.

Приближался торжественный час. В комнате Нины и Веры был накрыт стол. Такой, за который не стыдно было посадить Виленского.

Мажарова, одетая в новое платье (результат последнего визита Фаины Петровны) и туфли, не могла найти себе места.

Вера и Антон дежурили внизу, в вестибюле, чтобы торжественно встретить и проводить жениха к невесте. Вольская-Валуа несла вахту на кухне у духовки, в которой томилась индейка.

И когда в дверь раздался стук, Мажарова подскочила к ней в один миг.

В комнату ввалилась Крюкова. Она была в стареньком платье, сбившейся косынке и с узелком в руках.

Мажарова так и застыла с открытым ртом.

Валентина Павловна, не поздоровавшись, плюхнулась на стул.

— Нина, вы передали кому надо деньги? — задыхаясь, спросила она.

— Конечно! Все отдала! — пришла наконец в себя девушка. — Но почему вы здесь? Вас не должны видеть у меня! Ни в коем случае!

Но Крюкова ее не слушала.

— Звонили… Инспектор… — лепетала она в ужасе.

— Откуда? Какой еще инспектор? — опешила Мажарова. — Откуда же еще могут, как не из милиции?.. Про ордер говорили…

— Ордер? — воскликнула Нина.

— Ну да! Вы же сами говорили, что следователь показывал ордер на арест…

— Что вы мелете? Никто нас арестовывать не собирается! И кто вам сообщил такую чушь? — зло сказала Мажарова.