Мир Приключений 1990 г.

Несколько дней они не разговаривали друг с другом. Но потом Вера не выдержала, попросила прощения, и мир кое-как восстановился.

А тут случилось такое…

Беря “аванс” у Крюковой под обещание помочь в получении квартиры, Нина была уверена, что дело это каким-то образом удастся со временем уладить. Расчет в основном строился на замужестве. Она не сомневалась, что богатый и всесильный Виленский выручит в любом случае — или поможет семье кандидата технических наук въехать в вожделенную квартиру, или она вернет Валентине Павловне пять тысяч.

Дом на Сиреневой набережной заложили в конце прошлого года. И хотя коробка здания была уже готова, ничто не предвещало быстрого окончания остальных работ. Всякая там окраска, оклейка, настилка полов… Строителей в газете ругали. Не сдавали они объекты в срок, и все тут.

Да что далеко ходить за примером: жилой дом для их комбината строили три года, а потом еще год устраняли недоделки после сдачи. А жильцы, получив ордера, въехали еще лишь через восемь месяцев — не ладилось то с водоснабжением, то с канализацией…

Обещая настырной Крюковой трехкомнатную квартиру на четвертом (непременно!) этаже, с лоджией на море (разумеется!), Нина была спокойна: развязка наступит еще не скоро. К тому времени она будет женой члена коллегии.

Однако Мажарову подвели. И кто бы мог предполагать — все те же склоняемые на все лады строители!

Оказывается, в той самой башне-девятиэтажке на Сиреневой набережной проходил конкурс лучших бригад отделочников, собравшихся со всей области. Так что дом сдали со значительным опережением графика и на оценку “отлично”.

Об этом невесте Виленского радостно сообщила заявившаяся в общежитие Крюкова.

— Ниночка, вы не можете себе представить, какая чудная квартирка! Я только что оттуда!

— Какая квартирка? — переспросила ошеломленная девушка. — Откуда “оттуда”?

И Валентина Павловна рассказала ей, что ходила смотреть свое будущее гнездышко (найти его не составило труда: один подъезд, а на четвертом этаже всего одна трехкомнатная квартира). Поведала и о соревновании отделочников, и о досрочной сдаче.

— Вы знаете, у нас прекрасные соседи, — возбужденно продолжала Крюкова. — Директор гастронома, дочь генерала, очень милая молодая женщина. Она была так рада познакомиться со мной… Но я — то знаю почему…

— Уже въезжают? — выдавила из себя Мажарова, чувствуя, что у нее холодеет под ложечкой.

— Ну да! Выдают ордера, — ответила жена кандидата наук. — Вот я и пришла посоветоваться: подождать, когда вызовут в горисполком, или пойти завтра к председателю…

— Нет-нет! — вырвалось у девушки. — Я сама… Узнаю и… И тут же сообщу вам.

— Понимаю, понимаю, — согласно закивала Валентина Павловна. — Зачем лишний раз афишировать? День — другой не имеет значения… Столько ждали, так чего уж…

Нине кое-как удалось выпроводить Крюкову. Уходя, та сказала:

— Скоро из командировки возвращается мой Юлик. Представляете, какой его ждет сюрприз!..

“Это конец!” — оборвалось все внутри у Мажаровой, когда за соседкой дяди закрылась дверь.

Ну сколько можно потянуть? Самое большое — неделю. И то вряд ли. Эта настырная баба не успокоится, будет надоедать, непременно опять пойдет смотреть свое “гнездышко”. А дом заселяется. И где гарантия, что уже завтра не въедут в ту квартиру настоящие хозяева? И тогда…

От этого “тогда” Мажарова пришла в ужас.

“Что делать? Боже мой, что же делать? — лихорадочно билось в голове. — Единственный выход — возврат Крюковой “аванса”… И сказать, что с квартирой сорвалось. Но где взять такую сумму?”

От денег, которые были недавно у девушки, остался, как говорится, один пшик.

Первой мыслью было — продать все! И наряды, и вещи, которыми так щедро снабдила ее Фаина Петровна. Но когда Мажарова стала предлагать их подругам, то поняла: девчонкам из общежития это не по карману. Да и на самом деле Фе Пе, мягко выражаясь, хорошо попользовалась Нининой широтой: Мажарова, оказывается, переплачивала спекулянтке в три — четыре раза. Даже избавившись от всего, не набрала бы и трети нужной суммы.

Тогда девушка перебрала всех, кто мог бы ее выручить.

Тетка? У Полины Семеновны на книжке не было и пятисот рублей…

Дядя? У того снега среди зимы не выпросишь, не то что рубль…

Антон? С тех пор как Ремизов бросил ансамбль, он сам крепко сел на мель…

Подумала Нина и о родителях. Ей стало еще тоскливее и страшнее…

Мать всю жизнь была учительницей. В последнее время ее замучил радикулит, и все же она не шла на пенсию, считала своим долгом помогать дочери. У нее болела душа за Нину, которая до сих пор так и не устроила свою семейную жизнь. Слала дочери то на новое платьишко, то на туфлишки…

Отец… Тихий, незаметный человек. В отличие от своего двоюродного брата — дантиста, его никогда не интересовали деньги. Он проработал в маленькой местной типографии наборщиком около сорока лет, не заработав не только на антиквариат — в доме не было приличного мебельного гарнитура… Какие уж там сбережения…

“За что, за что они должны получить такой жестокий удар? — терзалась Нина. — Единственная дочь — в тюрьме! Из-за кого? Из-за этой противной Крюкихи! Подавай ей, видишь ли, роскошную квартиру в центре! Может, она еще захочет, чтобы ее муженька пристроили в Москве? Министром?”

Ах, как сладко, когда есть на кого обратить ненависть! Тогда и отчаяние переносится легче…

Промучавшись пару дней, Мажарова пришла к выводу: почему, собственно, она должна возвращать Крюковой деньги? Почему?

Нина припомнила наставления Вольской-Валуа, которая учила: если хорошенько поразмыслить, то даже из безвыходной ситуации можно найти выход.

Валентина Павловна эти два дня не жила — она пребывала в золотисто-розовом сне. Наконец-то ее мечта сбывалась. Жить в новом доме на Сиреневой набережной — это уровень! Престижно! Ни один из их знакомых не мог даже и подумать об этом…

Крюкова обошла все мебельные магазины. И уже твердо знала, в какой комнате что будет стоять. В столовой — очень милый гарнитур югославского производства. Не полированный, но с резьбой! Крик моды! Для спальни, по ее мнению, вполне подходила финская мебель. Темных тонов. Игорьку тоже можно было кое-что купить. Не дорого, но со вкусом.

Проинспектировала Валентина Павловна и магазины тканей, ковров, посуды. Мысленно прикидывая, во что обойдется оборудование будущих апартаментов, она понимала: денег, оставшихся от полученного мужем наследства, не хватит. Но были ведь родные, друзья. Одолжат. А отдавать… Что ж, теперь она заставит Юлика поскорее закончить докторскую, опубликовать, наконец, монографию, которую он никак не отнесет в издательство. И вообще убедит его, что пора уже занять такой пост и положение, на которое ее муж имеет полное право.

Крюкова верила: с переездом в девятиэтажку жизнь их должна перемениться коренным образом.

Ее так распирало, что она не выдержала и похвасталась перед соседкой. Потом, засев за телефон, обзвонила кое-кого из приятельниц, сообщив, что на днях получит квартиру. Когда ее спрашивали, где именно, она с гордостью отвечала, что на Сиреневой набережной. Приятельницы охали, поздравляли. А Валентина Павловна торжествовала, радуясь произведенному эффекту.

Во время одного из таких телефонных разговоров раздался звонок в дверь. Долгий и настойчивый.

Крюкова открыла и когда увидела на пороге Мажарову, то невольно отшатнулась: на Нине, что говорится, лица не было.

— Вы одна? — бледными, дрожащими губами произнесла девушка.

— Да… А что случилось? — У Валентины Павловны нехорошо екнуло в груди.

— Не звонили? Не приходили?.. — чуть слышно спросила Мажарова, которая, как было видно, еле стояла на ногах от какого-то необычайного волнения.

— Кто должен был звонить?.. Прийти?..

Мажарова вошла в коридор и прислонилась к закрытой двери.

— Все… Все пропало… — выдавила она из себя, и от беззвучных рыданий у нее задрожал подбородок.

Крюкова подхватила ее под руки, дотащила до дивана.