Магический лабиринт

Знающий зритель отметил бы, что де Бержерак пользуется преимуществом. Он держался прямее Бёртона, рука его была выше, что позволяло более сильной половине его клинка, от эфеса до середины, отвести в сторону более слабую половину клинка Бёртона - от середины до острия.

Но Бёртон подставил верхнюю часть шпаги, сбил шпагу де Бержерака вниз и тут же пронзил противнику левое плечо. Лицо де Бержерака в не покрытых копотью местах сделалось серым, но шпаги он не выпустил. Бёртон мог бы убить его в тот момент.

Бержерак в шоке, покачиваясь, все же нашел в себе силы улыбнуться.

- Первая кровь за вами, мсье. Вы победили. Я признаю, что победа за вами, однако не стыжусь...

- Позвольте мне помочь вам, - сказал Бёртон, и тут кто-то с порога выстрелил из пистолета.

Бержерак споткнулся и тяжело упал лицом вниз. Пуля попала ему в спину около поясницы.

Бёртон взглянул в сторону двери.

Там стояла Алиса с дымящимся пистолетом в руке.

- Боже! - вскрикнул Бёртон. - Зачем ты это сделала, Алиса? Алиса бросилась к нему, шлепая по воде. Бёртон присел и перевернул француза, положив его голову себе на колени. Алиса стала рядом.

- В чем дело? Ведь это же враг?

- Да, но он только что сдался. Знаешь, кто это? Сирано де Бержерак!

- О Господи!

Де Бержерак открыл глаза и взглянул на Алису:

- Вам следило бы сначала выяснить, как обстоят дела, мадам. Впрочем... люди так редко дают себе этот труд. Вода быстро прибывала, и палуба перекашивалась - этак де Бержерака -скоро покроет с головой. Он закрыл глаза и открыл их снова.

- Бёртон?

- Да?

- Теперь я вспомнил. Как же глупы мы были оба. Ведь вы тот самый Бёртон... Клеменс говорил, что вас... завербовал этик.

- Да.

- Зачем же мы... тогда дрались? Я... слишком поздно вспомнил... нам... следовало бы отправиться... в башню... вместе. Теперь... я...

Бёртон наклонился, чтобы расслышать угасающий голос.

- Что вы говорите?

- ...ненавидел войну... и глупость... Бёртону показалось, что де Бержерак умер, но француз вымолвил еще:

- Констанс! - потом вздохнул, и его не стало. Бёртон заплакал.

ЧАСТЬ ДВЕНАДЦАТАЯ

ПОСЛЕДНИЕ 20 000 МИЛЬ

ГЛАВА 39

Бёртону и Харгривз, наряду с другими оставшимися в живых пришлось выдержать гнев Ла Виро. Высокий, темнолицый, большеносый епископ бушевал битый час, расхаживая перед шеренгой "преступников". Они стояли у почернелого собора, огромного и крайне нелепого сооружения.

Греческий портик с ионическими колоннами венчал луковичный купол с гигантской каменной спиралью на макушке. Все это были символы Церкви Второго Шанса, что не мешало Бёртону и прочим находить собор безобразным и смешным. Как ни странно, но именно дурной вкус Ла Виро, создателя этого архитектурного чуда, помог им выдержать гневную речь. Он был во многом прав, но нагородил и немало глупостей.

Что ж делать - только он мог дать им Граали, одежду, кров. Поэтому спасенные не защищались, но давали выход своему гневу, втихомолку посмеиваясь над уродливым храмом и его строителем.

Наконец Ла Виро устал живописать глупость, черствость, жестокость, кровожадность и эгоизм тех, кто стоял перед ним. Он воздел руки и заявил, что ему тошно на них смотреть. Он вернется в храм и помолится за ка убитых ими вироландцев. А также за живых и мертвых грешников, хотя они этого не заслуживают Корабельщиков он передаёт брату Фениксо, известному ранее как Герман Геринг.

- Вид у вас как у наказанных за дело детей, - сказал Геринг. - Надеюсь, вы так себя и чувствуете. Но пока что я не питаю на ваш счет особых надежд. Это потому, что я зол на вас. Но я преодолею свой гнев и тогда сделаю все, чтобы помочь вам измениться к лучшему.

Он провел всех в заднее помещение храма, где вручил каждому Грааль и одежду, включая и теплые вещи.

- Все остальное, что вам понадобится, придется добывать самим, - сказал он и отпустил всех, попросив остаться одного Бёртона.

- Вы слышали, что Сэмюэль Клеменс умер от сердечного приступа?

Бёртон кивнул.

- Очевидно, он думал, что брат Эрик по-прежнему намерен свести с ним старые счеты. Это оказалось последней каплей после того, что он пережил во время боя. Последняя соломинка сломала спину верблюда - и сердце человека.

- Джо Миллер рассказал мне об этом утром, - сказал Бёртон.

- Да-а. Если кто-то не займется этим титантропом, он тоже умрет от разбитого сердца. Он по-настоящему любил Клеменса.

Геринг спросил Бёртона, намерен ли тот продолжать свой пути к истокам. Бёртон ответил, что не затем шел так далеко, чтобы отказаться. И намерен отправиться к башне как можно скорее.

- Придется вам построить себе парусник. Люди Клеменса, конечно, не разрешат вам плыть вместе с ними на "Афиш не расклеивать".

- Кто знает.

- Вы хотите сказать, что похитите катер в случае отказа? Бёртон промолчал.

- Есть ли предел насилию, которое вы творите?

- Я не говорил, что прибегну к насилию. Я только намеревался в ближайшее время поговорить с Андерсоном.

- Андерсон убит. Предупреждаю вас, Бёртон - не лейте больше здесь крови!

- Я сделаю все, чтобы этого избежать. Право же, мне это нравится не больше, чем вам. Однако я реалист.

Маленький катер "После вас, гасконец" пропал вместе со всей командой. Никто не знал, что с ним сталось, хотя некоторые вироландцы будто бы видели, как он взорвался.

- На катере, если идти хорошим ходом, до истока можно добраться дней за тридцать, - сказал Геринг. - Но агенты этиков окажутся там раньше вас.

- Так вы о них знаете? - опешил Бёртон.

- Да. Я говорил ночью с Фрайгейтом и с Миллером, стараясь облегчить их горе. Я и раньше знал больше, чем вы думаете, и многое подозревал. С полным основанием, как выяснилось. Ни один из двоих не счел нужным скрыть от меня существование этика-ренегата. Я рассказал об этом Ла Виро, и он теперь погружен в тяжкие раздумья. Это стало для него большим потрясением, хотя нисколько не отразилось на его вере.

- А на вашей?

- Не вижу причин ее менять. Я никогда не считал создателей этого мира ни ангелами, ни демонами. Однако две истории, услышанные мною, содержат немало загадок. Самая интригующая и самая печальная из них касается участи, постигшей инопланетянина с корабля Клеменса - кажется, его звали Монат.