Вариант "И"

Мир Али ас-Сабур до самого предела своей недолгой земной жизни (вероятно, все-таки сказалась гемофилия) не исполнял при дворе никаких конкретных обязанностей, а был просто близким к трону вельможей и содержался за счет шахской казны — что на Востоке вовсе не редкость.

Скончался он в 1940 году, погребен по мусульманскому обряду. Место его упокоения до сей поры остается неизвестным. Такие меры секретности были приняты непосредственно перед вводом в Иран советских войск. После его кончины Мир Микал продолжал жить и воспитываться при дворе. Он говорил на фарси, как перс, по-арабски — тоже чисто. Владел он и русским, общаясь на нем с отцом и еще здравствовавшими соучастниками побега от большевиков. Относительно чистоты его произношения никакими сведениями мы не располагаем.

Между тем на планете разворачивались грандиозные события — вторая мировая война, и Персия — теперь уже Иран — становилась местом все более неуютным. Новый шахиншах Мохаммед Реза Пехлеви, вступивший на престол в 1941 году, весьма симпатизировал юному Микал абд-ар-Рахману и посоветовал ему избрать военную стезю. Но в иранской армии Микал успел послужить лишь кадетом. В 1944 году обстановка круто изменилась к худшему: Иран вновь стал объектом пристальных интересов Великобритании и большевистской России. Тегеран был наводнен русскими, английскими, а вдобавок еще и немецкими шпионами. В этом, безусловно, таилась смертельная опасность для Мир Микала — в случае, если русская разведка обладала даже не знаниями, но хоть подозрениями относительно подлинной судьбы цесаревича. Стало ясно, что оставаться в Иране ему нельзя.

Назревала оккупация страны. И в начале 1944 года пятнадцатилетний иранский кадет и законный наследник российского престола покинул страну.

Ничто не указывает на какое-либо охлаждение между ним и шахиншахом, какое могло бы послужить причиной его скоропалительного отъезда.

Напротив, знаком продолжавшегося благорасположения иранского властелина к русскому наследнику может послужить хотя бы то обстоятельство, что незадолго до отъезда Мир Микал женился, как и его отец, на одной из иранских принцесс крови, и сделано это было по настоянию самого шахиншаха, понимавшего, что может возникнуть ситуация, в которой происхождение и уровень знатности жены сможет сыграть едва ли не решающую роль в признании или непризнании прав престолонаследника.

Кроме того, сам факт родства с шахом мог послужить Мир Микалу надежным щитом — во всяком случае, пока он пребывал на землях ислама.

Уехал он недалеко. Мир Микал с супругой и полагавшейся ему свитой прибыли к афганскому двору. В те времена казалось, что и в Иране, и в Афганистане монархии пребудут если и не вечно, то, во всяком случае, еще очень долго. В Афганистане Мир Микал был принят при дворе, хотя и не пользовался там такими преимуществами, какие были у него в Тегеране. Но и сам кабульский двор не сравнить было с персидским. Однако наследника это обстоятельство, похоже, не очень огорчало. Он вызвался служить в афганской армии вблизи границы с Советской Россией, где в те годы было неспокойно. Не исключено его личное участие в нескольких переходах через границу. Тогда афганские военные, случалось, зарабатывали сопровождением торговцев наркотиками. Дальнейшие сведения о жизни Мир Микала достаточно обрывочны. Тот факт, что к его имени впоследствии стали присоединять слово «сейид», указывает на то, что он возглавлял достаточно крупное воинское подразделение. Мир Микал, как и его отец, сохранял верность единобрачию. У него родились две дочери, и лишь после них — в 1955 году — долгожданный сын и наследник, Дли абд-Аллах Ирани.

Проследить за судьбой представителя третьего послереволюционного поколения царствующего дома значительно легче, чем за судьбой его отца.

В четырнадцатилетнем возрасте Али абд-Аллах Ирани эмигрирует в Таджикистан и поселяется в местечке Иш-кашим у своих якобы дальних родственников. Он называет себя таджиком и регистрируется под именем Абдулло Саидовича Саидова. В Ишкашиме юноша работал в колхозе, был чабаном. Года через два перебрался в район Пенджикента, где тоже нашлись какие-то близкие — во всяком случае, так это объяснялось властям.

Абдулло был даже усыновлен председателем своего колхоза, человеком влиятельным в тех местах, и получил советское гражданство. Абдулло одновременно учился в школе, где выделялся блестящими успехами — хотя сейчас трудно уже установить, насколько рассказы обо всем этом соответствуют истине. Фактом является то, что, окончив школу с золотой медалью, каким-то образом избежав призыва в армию и обладая необходимым трудовым стажем, он в 1975 году был принят в Московский институт международных отношений и в 1980-м успешно его окончил. Как человек, обладающий несомненным пролетарским происхождением и знающий восточные языки, он сразу получил дипломатическую работу и был направлен на работу в советское посольство в Турции — третьим секретарем. Хотя как раз турецким он владел далеко не в такой степени, как фарси или арабским.

Там Абдулло Саидович — или, если называть его настоящим, но тайным именем, Александр Михайлович, великий князь и престолонаследник — прослужил четыре года, а затем совершенно вроде бы неожиданно был переброшен, как тогда любили говорить, в посольство во Франции — на ту же должность. Не исключено, что он имел там отношение к анализу франко-исламских отношений, прежде всего к алжирским проблемам, поскольку движение ортодоксальных и крайне воинственных мусульман тогда уже представлялось в Европе достаточно серьезным деструктивным фактором.

Можно предположить и то, что он как-то соприкасался с вопросом исламского терроризма — следовательно, находился в определенных отношениях с разведкой, хотя, насколько известно, в кадрах ее не состоял — во всяком случае, прямых доказательств тому нет.

Казалось, что карьера молодого дипломата будет развиваться последовательно и успешно; однако получилось скорее наоборот, и в этом вряд ли можно обвинить кого-либо, кроме него самого. Причина заключалась в его женитьбе. В 1985 году, когда в Советском Союзе ожидались уже небывалые и для большинства неожиданные перемены, министром иностранных дел пребывал еще Андрей Андреевич Громыко, вслух говоривший по-новому, но про себя мысливший все тем же привычным образом, посольский секретарь Саидов выкинул вдруг неожиданный кунстштюк: женился на француженке, и добро бы еще скромного происхождения — однако Софи-Луиза происходила ни много ни мало из Бурбонов, орлеанской ветви фамилии. В жилах ее текла кровь королей Франции, и голубизна этой крови была почти стопроцентной.