Помни о микротанцорах

ело относительно прилично; было даже несколько деревянных столов для игры в настольный теннис и воллейбольная рваная сетка на железных опорах. Клон тянул к самому большому зданию, которое, возможно, было столовой. У столовой, прямо на асфальте, стоял старый стол для бильярда. Над ним нависал черный клен, подстриженный шариком, по моде начала столетия.

В этот момент случилось что-то, чему она не могла найти объяснения. Она будто заснула на ходу. Она закрыла глаза и почувствоввала, что не может их открыть. Чем дольше она стояла, тем глубже проваливалась куда-то: в колодец спокойствия, удовлетворения, расслабления, тишины – понимая при этом, что пришел конец и приветствуя этот конец. Так чувствует себя человек, навсегда засыпающий в снегу. Но она проснулась, проснулась, потому что клон дернул поводок. Во сне она прошла несколько шагов. Сейчас она стояла уже у самых дверей. Она нажала ладонью, ощутив множество покоробившихся слоев старой краски, и дверь открылась.

Но она боялась входить. Она обернулась и посмотрела на полную луну. На фоне лунного диска медленно перемещался светлый наклонный отрезок самолетного следа – и это вдруг успокоило ее. «Мы живем в двадцать первом веке, – сказала она себе, – стыдно боятся темноты.»

Но внутри было не так темно, как она предполагала. Просторный зал действительно оказался столовой. У стойки накренилась гора подносов. Большое окно выдачи освещалось четырьмя свечами, причем две свечи почти догорели. Катя впервые видела столь древний предмет – настоящую свечу. Огонь завораживал бесконечным движением, огонь был непостижим, как любая бесконечность. В такт с качаниями огня по потолку двигались черные тени ребристых стальных опор. Резко пахло чем-то паленым. У окошка стояла женщина-муравей с поварешкой. Женщина спала стоя.

Катя пошла к окну, чтобы поближе разглядеть свечи. Ее нога наткнулась в темноте на что-то громко гремящее, может быть, на поднос, брошенный на пол.

Женщина-муравей открыла глаза. Она не удивилась.

– У вас есть талончик? – спросила она. – С первого числа выдают новые талончики. Особенно на колбасу.

– На улице луна, – ответила Катя.

– Не забудь вытереть за собой столик.

– Вы совсем ничего не понимаете?

– Сейчас утро или вечер? – спросила женщина.

– Не знаю. Больше похоже на ночь.

– Тогда тебе придется подождать, – сказала женщина и ушла от окна.

Катя подождала минутку, но она не вернулась. Включился вриск.

– Ты слышал? – спросила она отца.

– Конечно. Сейчас самое время. Они уже начинают отмирать. Они теряют ориентацию. Но они еще не стали агрессивны. Два или три часа у тебя еще есть.

– Куда мне идти?

– Туда, куда потянет клон. Он будет идти в сторону кокона. Для него нет других направлений.

Катя обернулась на клона, тычущегося в стену.

– Кажется, мой компас сам не знает куда идти. То есть, нет, там, кажется, дверь. Надеваю инфракрасные очки, фонариком пользоваться слишком опасно.

Или хлопотно. Не хочу больше с ними разговаривать.

Она надела очки,