Игры с призраком. Кон третий.

Сквозь мрак головной боли с трудом доходило осознание, что это ее ногти, ее педикюр, а когда дошло, она резко села и настороженно уставилась на свои ноги, посмотрела на руки и прозрачную золотистую тряпочку держащуюся на одной бретельке на ее плече: что за ерунда? Она кого-то пугала в таком виде? Может себя?

А кто она?

Анжина нахмурилась, пытаясь вспомнить, кто она, где и почему столь несуразно одета и разрисована, но в голове было тихо, только в висках ныло, да затылок ломило, словно он близко и душевно пообщался с тяжелым предметом. В памяти же было черно и пусто. Вот как раз это ощущение ей что-то напоминало, но что?

Женщина нахмурилась и, придерживая голову руками, чтоб не отвалилась от боли, огляделась, надеясь по интерьеру вспомнить, где она находится, а если получится, и все предшествующие ее появлению здесь события.

Огромная комната с расписанными потолками, золотистыми голограммными обоями, сверкающим паркетом и изящной мебелью была ей не знакома, как и широченная постель на которой она сидела. Подушки валялись на полу, фиолетовые простыни были смяты, словно на них резвилось стадо животных, а из-под серебристой тряпочки, напоминающей рубашку, виднелась ступня. Анжина нахмурилась сильней, понимая что, третьей ногой она обзавестись никак не могла, чтобы не произошло. Женщина осторожно повернула голову и замерла. Зрачки расширились от изумления и недоумения: нога принадлежала спящему, открыв рот, худому, молодому мужчине. Спящему в той же постели, на которой сидела она!

Женщина закрыла глаза: мираж! Не может в ее постели находится мужчина… Или не в ее постели и не ее мужчина? А она сама-то кто?

Женщина вскочила и поспешила к огромному зеркалу, висящему на стене. Уставилась на отражение и не поверила своим глазам: в зеркале транслировали какой-то кошмар — увешанное драгоценностями чудовище неопределенного возраста, с всклокоченными золотистыми волосами, потеками косметики на лице и тряпкой закрывающей все что угодно, кроме того, что обычно прикрывает платье.

Анжина недоверчиво потрогала свое отражение, потом лицо — ее! Значит, это она так одета, раскрашена, увешена?! Женщина пришла в ужас: кто же над ней пошутил?! Кто она, где?! Почему в таком виде, в спальне, и что здесь делает мужчина?

А она что здесь делает?!

— Это я? — спросила свое отражение.

— Ты. Иди сюда, киса, я тебя приласкаю.

Женщина нахмурилась, с полминуты раздумывая над ответом, и дошло — голос-то мужской! Она повернулась и уставилась на мужчину: тот проснулся и лежал, мило улыбаясь ей:

— Иди сюда, — повторил приглашение, похлопав ладонью по лежащей под его боком подушке.

— Вы кто? — спросила Анжина, ничего не понимая.

— Андриас. Твой друг. Мы познакомились с тобой вчера в клубе. Не помнишь? Ты много выпила, киска…

`Киска'?! — поморщилась женщина, почувствовав тошноту от одного предположения, что этот субтильный мужчина имеет повод фамильярничать с ней.

— В правду сказать, я от тебя не отстал, — хохотнул он, сел на постели свесив ноги на пол.

— Вы меня знаете…

— Кто ж тебя не знает? — пожал плечами. Встал и пошлепал к ней босыми ногами по паркету. — Мы вчера не тем увлеклись, но сейчас исправимся, — попытался обнять ее. Анжину передернуло и она не думая, толкнула его в сторону.

— Обиделась? — озадачился мужчина. — Или хочешь поиграть? Я не против, — заверил, расплывшись в улыбке, пошел опять на Анжину.

— Над вами явно подшутили…

— Перестань, — попытался ее обнять более грубо и настойчиво. Анжина поняла, что не стоит тратить попусту слова, объясняя то, чего сама не понимает, и просто предупредила, скидывая его руки со своих плеч:

— Тронешь — пожалеешь.

— Какая злая киска. Не выспалась?… — рассмеялся, не принимая всерьез угрозу. И схватил женщину, обняв за талию, прижался к ее щеке щекой. Анжина разозлилась. Утопив локоть в диафрагме невменяемого, развернулась и от души ударила еще и по лицу, отправляя наглеца вон от себя и из спальни. Мужчина вылетел из дверей, открыв их спиной, и рухнул на пол уже в коридоре, у ног симпатичного, ладного крепыша, сидящего в кресле.

Капитан только сел и взял яблоко с вазы, чтобы перекусить, как двери спальни королевы с треском распахнулись и выпустили взъерошенного ловеласа, который брякнулся под ноги Шерби. Рука Кирилла с яблоком замерла на полпути ко рту, взгляд прошелся по скрюченной фигуре любовника Анжины, потом по королеве, с хмурым видом и грозно-недовольным взглядом стоящей в дверях.

— Не удовлетворил? — бросил ей Кирилл, кивнув на ночного гостя, и зло вгрызся в плод.

Женщина внимательно смотрела на незнакомца и силилась понять кто он такой. Судя по неласковому, да куда там — откровенно ненавидящему взгляду, он не только прекрасно знал ее, но и имел нешуточные претензии.

`Что же я натворила и когда'? — нахмурилась Анжина.

— Су. сссу…сс…. - прохрипел мужчина, зажимая перебитый нос.

— Сука, — высказался за него Кирилл и согласно кивнул: в этом он был единодушен с альфонсом. Андриас испуганно глянул на него снизу вверх. Покосился на Анжину, и с трудом поднявшись с пола, спешно пошлепал по коридору на выход.

Женщина даже не обратила внимания, что Андриас убегает. Ее интересовал грубиян: смуглолицый, короткостриженный атлет, любитель яблок и изысканных прозвищ для женщин. Он был смутно знаком ей, кого-то напоминал, но кого она не могла вспомнить, сколько не силилась.

Анжина шагнула в коридор, желая спросить за какой — такой проступок она удостоилась оскорбления, но вместо этого спросила:

— Вы кто?

Кирилл с хрустом откусил от яблока, не спуская недоброго взгляда с Анжины. Он не ответил на ее вопрос, но взглядом сказал много больше: ее не просто не любят — ее презирают, ненавидят до зубовного скрежета и с удовольствием изгрызли бы, как яблоко, переживали с яростью и глубоким удовлетворением. Женщина поежилась: за что, почему, и как получилось, что она ничего не помнит? Она лихорадочно пыталась сообразить, что могла натворить, чтобы возбудить подобную ненависть, и не могла найти внятного ответа. Взгляд скользнул в сторону, обозревая пространство: может здесь ей, что-то напомнит о произошедшем? Длинный, широкий коридор: портьеры, паласы, кресла, столики, вазы с фруктами и цветами. Шикарная обстановка, но ни она, не четверо мужчин в одинаковых рубашках стоящих с двух концов коридора ничего ей не напоминали.

— Ты кто? — спросила опять у мужчины, хотя хотела спросить: кто я?

Кирилл с яростью двигал челюстями, пережевывая кусочки яблока и не мигая, смотрел на клон, надеясь разгадать, что она задумала на этот раз.

Анжине стало неуютно под пристальным взглядом мужчины. Она смутилась, опустила голову и увидела свой наряд. И покраснела от стыда. `Вот в чем дело! Конечно, как ему еще смотреть, когда перед ним стоит почти нагая женщина и еще что-то спрашивает.

— Вы не подскажите, где можно переодеться? — спросила вежливо.

Мужчина с минуту молчал, потом нехотя кивнул в глубь коридора:

— Гардеробная — вторая дверь справа, — буркнул недовольно.

— Спасибо!

Анжина чуть не бегом направилась указанным курсом.

Кирилл задумчиво посмотрел ей вслед: странная она сегодня. Не к добру слово вежливости вспомнила.

На сердце капитана стало нехорошо — маетно и тревожно. Рука невольно сжалась в кулак, превратив огрызок яблока в кашу.

Анжина влетела в гардеробную, огляделась в поисках одежды и, сообразив, что она за дверцами длинных шкафов распахнула одну. В нем висели тряпочки одна невесомые, прозрачнее и вычурнее другой. Как это и кто сподобился не то, что носить — приобретать, женщина понятия не имела, но точно знала — что не она. Это открытие еще сильней встревожило ее, а отсутствие пристойной, нормальной одежды выводила из себя. Мысль о том, что она по чьей-то извращенной прихоти вынуждена будет ходить почти нагой, приводила ее в ужас. `Наверное, хозяйка гардероба обладательница еще и редкостно вздорного, стервозного характера', - решила она: `а если так, и я здесь, значит, я ей подруга или родственница и ненависть к ней автоматически распространяется на меня. Все верно. И теперь понятна неприязнь мужчины… Непонятно, как я здесь очутилась и почему ничего не помню?