Миры Харлана Эллисона. Том 3. Контракты души

О Господи! Как потрясающе они работали!

Ницше в чистом виде да и только. Ведь писал же он о том, что, лишившись всех своих почитателей, бог умирает. Именно вера является силой, поддерживающей нас. Когда люди, поклоняющиеся одному богу, переключаются на других, более могущественных, вера в более слабое божество сходит на нет так же, как и само божество. То же самое произошло и с гремлинами. Конечно же, они были древними существами с множеством самых разных имен, и люди им поклонялись: речные эльфы, просто эльфы, феи, водяные, русалки, домовые, блуждающие огоньки, gamelin… гремлины. Но наступили тяжелые времена, когда в силу вошли технократы, вера в волшебство угасла, а с ней и сами волшебные существа. Они исчезали постепенно, день за днем, один за другим. Целые семейства погибали всего за одно утро, стоило какой-нибудь группе людей перейти в протестантизм.

Но время от времени им удавалось вернуться и даже изобрести новый способ, чтобы привлечь почитателей. Во время второй мировой войны они сумели переманить на свою сторону ярых сторонников научного прогресса. Маленькие волшебные существа превратились в эльфов механической вселенной: в гремлинов.

Однако война закончилась, и люди снова перестали в них верить.

Поэтому маленький народец принялся оглядываться по сторонам в поисках способа исправить положение. И вот тут-то на глаза им попался семнадцатилетний Ноа Реймонд. Толковый молодой человек, с буйной фантазией… к тому же он верил. И тогда они принялись ждать. Несколько историй этого еще недостаточно. Требовалась целая серия произведений, всемирно известных, способных поддержать их в эти тяжелые времена автоматизации и развития науки. Толкиен, вне всякого сомнения, внес свой вклад, но он был уже пожилым человеком и один вряд ли смог бы оказать необходимую помощь маленькому волшебному народцу.

Так что в ту ночь, когда Ноа Реймонд понял, что исписался, появился боевой отряд, специально подготовленный для того, чтобы без промедления броситься в сражение с пишущей машинкой — в прямом смысле этого слова. Жесткие, лишенные сентиментальности гремлины, с глазами цвета стали, полные отчаянной решимости сделать все, чтобы спасти свой народ. Штурмовой отряд. Ветераны, прошедшие жесточайший отбор и отличившиеся во время выполнения сверхопасных миссий. Все — добровольцы. Все отлично подготовленные специалисты.

Альф возглавлял атаку на туалеты той фабрики Круппа, где производилась амуниция, в 1943 году.

Чарли находился на борту «Титаника» в его первом путешествии, десятого апреля 1912 года, и попортил супергруз.

Билли вел отряд гремлинов, который действовал в лондонском метро с 1952 года.

Тед работал на телефонную компанию.

Берти — на почту.

Крис отвечал за то, чтобы кофе получался горьким, во всем Западном полушарии.

Сент-Джон (они произносили его имя Син-джин) руководил большой группой гремлинов, в чью задачу входило усложнение синтаксиса в публичных речах политиков среднего звена.

И остальные — те, что были в запасе, резервные отряды, поддержка с тыла, пополнение…

Они были готовы начать действовать в ту самую секунду, как фантазия Ноа Реймонда иссякнет.

И они приступили к делу.

В течение следующих девятнадцати лет гремлины каждую ночь взбирались на пишущую машинку Ноа Реймонда и работали с неистощимым энтузиазмом. Ноа иногда часы напролет наблюдал за ними, восхищаясь тем, какие огромные количества кинетической энергии затрачиваются в стремлении выжить, которое уже превратилось в самое настоящее искусство.

Истории, рожденные на машинке Ноа Реймонда, лились рекой, он становился еще более знаменитым и богатым. Ноа был доволен, количество произведений, подписанных его именем, росло, — сначала их было сто, потом двести, триста, четыреста…

Но сегодня вечером Альф смущенно стоял на каретке «Олимпии», зажав в крошечной ручке свою шапочку.

— Знаешь что, Ноа, — проговорил он, — должен сказать тебе, что мы иссякли.

— Слушай, Альф, — перебил его Реймонд, — этого просто не может быть. Вы же можете выбирать сочинителей из целого народа, неужели вы не в состоянии отыскать талантливых гремлинов, которые продолжили бы сочинять истории? Не могу поверить, чтофантазия целого народа иссякла!

— Ну, понимаешь, все не так просто, Ноа. — Альфу было явно не по себе, он знал что-то такое, о чем не хотел говорить.

— Альф, — промолвил Ноа, протянув к каретке руку ладонью вверх, чтобы крошечный человечек смог на нее перебраться, — мы с тобой знаем друг друга почти двадцать лет, не так ли?

Человечек кивнул и шагнул на ладонь Ноа, а тот Поднес ладонь к своим глазам, чтобы никто не слышал их разговора.

— Мне кажется, за эти годы мы научились понимать друг друга, ты со мной согласен?

Альф кивнул.

— Знаешь, я ведь даже с Чарли могу общаться естественно, когда его не беспокоит люмбаго.

Альф снова кивнул.

— Любому ясно, что ваши истории принесли массу пользы гремлинам, разве не так? А я внес свой вклад, читая лекции, появляясь на публике, участвуя в телевизионных передачах, ну и тому подобное, верно?

И опять Альф согласно кивнул.

— В таком случае какого черта ты вешаешь мне лапшу на уши, а, приятель? Как могло произойти, что вы все одним махом лишились способности сочинять?

Альф откашлялся, с интересом посмотрел на свои ноги в крепких рабочих ботинках и объявил, окончательно смутившись:

— Ну, понимаешь, то, что мы писали… не было вымыслом.

— Не было вымыслом? А чем же оно было?

— Мы рассказывали историю гремлинов. Это все правда.

— А звучало как чистейшей воды сказки.

— У нас интересная жизнь.

— Но…

— Я никогда об этом тебе не говорил, потому что как-то не возникало необходимости. Должен признаться, гремлины начисто лишены того, что вы называете воображением. Мы не способны ничего придумать. Просто рассказываем о том, что происходило. Так вот, мы уже описали все, что когда-либо случалось с нашим народом, вплоть до нынешнего момента, и, ну как бы это объяснить… истории кончились.

Ноа изумленно уставился на крошечного человечка.

— Это же ужасно, — сказал он.

— Уж я-то знаю, можешь не сомневаться. — Альф поколебался несколько мгновений, словно не хотел больше ничего говорить; затем на его лице появилось решительное выражение, и он продолжил: — Другому человеку, Ноа, я бы ничего не сказал, но ты хороший парень, и мы с тобой вместе выпили не одну кружечку, так что, пожалуй, я расскажу тебе и остальное.

— Остальное?

— Да, как ни печально, дело в том, что это палка о двух концах. Чем больше люди начинают в нас верить, тем больше мы, гремлины, начинаем верить в вас. Так что теперь установилось равновесие. Но боюсь, что как только поток историй прекратится, гремлины снова станут думать о вас, как о чем-то не совсем реальном, и…

— Кажется, ты хочешь сказать, что теперь от гремлинов зависит реальность существования людей?

Альф взволнованно кивнул.

— О чёрт, — выдохнул Ноа.

— У нас в этой области тоже были проблемы, печально проговорил Альф.

Так они и сидели — крошечный человечек на ладони человека — и раздумывали о том, что теперь судьба людей в руках гремлинов. Обоим ужасно хотелось напиться. Только они знали, что это не поможет. А если и поможет, то ненадолго: Они разделяли тяготы долгого путешествия в течение девятнадцати лет, но вот поезд загнали на заросший сорняками запасной путь.

Друзья просидели так, погрузившись в молчаливое отчаяние, почти всю ночь.

А в три пятнадцать утра Ноа Реймонд взглянул на Альфа и неожиданно сказал:

— Подожди-ка минутку, приятель. Давай разберемся, правильно ли я все понял: если гремлины перестанут верить в людей, мы постепенно начнем исчезать… так?

— Так, — согласился Альф.

— А если люди начнут исчезать, нас окажется недостаточно для того, чтобы верить в существование гремлинов, и тогда уже гремлинам придет конец… так?

— Так.

— Следовательно, если мы сможем начать придумывать истории для гремлинов, истории, которые поддержат их веру в нас, это и будет решением проблемы… так?