Война Войной, А Деткам - Кашу (СИ)

-- Хоть намекни втёмную.

-- Понимаешь, Павло, собака, волк и шакал - всё одно собака для зоологов, canis по латыни. В Сибири охотники отлавливают слепых волчат, чтобы натаскать потом их для охоты. Волк лучше собаки идёт по следу копытной дичи. От него жди лишь одну пакость - порвёт подстреленную добычу, если вовремя не отнимешь. А ручной шакал может незаметно перегрызть глотку спящему хозяину. В слюне у него мощный анестетик, человек не чует боли, когда шакал обдирает шершавым языком кожу до мяса и слизывает кровь. А бандеровцы - всё те же шакалюги.

* * *

После этого долго плыли молча, пока Павло не спросил:

-- Почему не кончается война, хоть знаешь? Ты военный.

-- Думаю, имеем дело с компьютерами. Только машина может так бездумно шлёпать снарядами в белый свет как в копеечку.

-- А кто снаряжает ракеты для запуска?

-- Ты видел роботы-манипуляторы? Главное, чтобы другие роботы обеспечивали бесперебойное энергообеспечение.

-- А кто наводит?

-- Спутники. Хорошо, что небо затянуло тучами.

-- Откуда пуляют по нам, ракетчик?

-- Дай припомнить последние данные, Павло... По нам лупят братья-славяне из Болгарии, Сербии, Польши и православные румыны. Ну, и венгры, что с родом с Поволжья. Да ещё и с Финляндии бьют по русскому Северу до Таймыра.

-- Я не славянин, но Поволжье для меня родное. Моя мать родом из поволжских немцев. Поэтому я менонит, как и она.

-- А батя?

-- Братья, сёстры и батя -- православные.

-- Отец военный?

-- Нет, школьный учитель русского языка.

* * *

Плот бесшумно несло течением по протоке. Лишь изредка шестами отталкивали его подальше от берегов.

-- Вот тут лучше всего пристать, -- тихо сказал Артёмка. - Военные по ту сторону острова. Тут берег пологий и болотистый. Идти трудно, но безопасно.

-- Тшш! - приложил палец к губам генерал. - Слушайте.

-- А что, подарочек летит? - прошептал Павло.

Явно различимый шелестящий звук в небе то удалялся и стихал, то снова приближался и нарастал.

-- Беспилотник-разведчик?

-- Крылатая ракета!

-- Почему она кружит над нами?

-- Глиссада по конической траектории перед тем, как сорваться в пике на наши дурные бОшки.

Взрыв был такой силы, что Петра с Павлом на плоту трёхметровая волна болотной жижи откинула на метров на десять от берега на остров.

-- Ты как? - спросил Пётр, прочищая пальцами уши.

-- Ну и пирохимия пошла! -- Павел отряхивался на карачках, как собака. - Все потроха отбило. Мощная штучка.

-- Брось ты... Так себе. Это привет из Польши, не дальше. Тактическая.

- Петька, а где Артёмка?

3

Луч света от сильного фонаря ударил им в глаза:

-- Руки в гору!

Смогли разглядеть только древние карабины с примкнутыми штык-ножами.

Когда Петра с Павлом связали, фонарь выключили. Стало ясно при луне в разрыве облаков, что двух мужиков взяли в плен три бабы в военной форме.

-- Жаль Артёмку, -- прошептал Павел Петру. - Смышленый парнишка.

-- Не бухтеть, идти молча! -- приказала конвоирша.

Прошлёпали двести метров по притопшей гати, отмеченной вешками. Вышли на твёрдую землю. Островок уже не напоминал обжитый уголок болотной суши. Он весь был покрыт десятиметровым слоем вонючей жижи, которая скользила под ногами. На востоке вдоль горизонта уже прорезалась зеленоватая полоска, предвестница рассвета.

-- Что бабка, сильно затопило после взрыва? -- спросил связанный генерал Петька у старухи с ведром, когда их вели мимо землянки, просто ямы, крытой тростником.

-- Ох, сынок, и не скажи. Как хляби небесные разверзлись.

-- Ничего. Ной с сыновьями и невестками во всемирном потопе выжил и род свой расплодил, так и мы род русский люд возродим.

-- Поздно мне рожать-то.

-- Твое дело роды принимать, а рожать вон эти будут.

-- Молчать! -- прикрикнула конвоирша и кольнула его штыком в спину.

Девочка-подросток с ведром грязи пояснила в предрассветной полутьме:

-- По колено воды в детской землянке было, дяденьки. Только-только последние вёдра вынесли. Всё грязью заляпано. Где вот теперь чистого песку взять, чтобы пол присыпать? И крышу перекрыть надо -- провалилась.

-- Продукты болотной жижей не попортило?

-- Какие там продукты! Снытка, щавель да крапива.

-- Там у нас на плоту, девочка, много рыбы для малышей и сухари. Накорми детишек.

-- Не смей трогать чужую жратву, сучонка малолетняя, -- снова подтолкнула Петра острым штыком конвоирша. -- Командование само распорядится трофеями. Ну, пошли!

Замызганные, исхудавшие и продрогшие ребятишки сидели в предрассветной полутьме повыше землянки на расстеленном брезенте, ожидая тёплого солнышка.

-- Они у вас, как призраки из концлагеря! -- взорвался от негодования связанный великан Павло. -- Что за бабы! Детей не могут обиходить, а у самих морды трескаются от жира. Вы что, овчарки-шутцманши?

-- Когда тебя будут допрашивать, я тебе первая яйца откручу, если не заткнёшься, -- пообещала необъятная в груди и плечах конвоирша высоченного роста.

* * *

-- Кабанюк! -- пробасила одна из военнослужащих баб и стукнула пару раз сапогом в металлическую дверь бетонного бункера. -- Прымай шпигунив!

Из-за двери только нечто нечленораздельное, как мычание бугая:

-- Приказывал дурам -- меня не будить!

-- Разведывательно-диверсионную группу в плен споймали, -- пояснила на этот раз писклявая конвоирша.

-- Хватит вам там дрыхнуть с Манькой, мужики! Солнце встаёт, -- зло крикнула третья.

Бронированную дверь широко растворил похмельный капитан в мятой гимнастёрке. За ним в полутьме с кровати поднялся ещё более похмельный плешак в одной нижней рубашке. На шее у него была толстая почерневшая серебряная цепь. Пьяная и по сю пору баба рядом с ним недовольно заворочалась, не размыкая глаз.