Горькие яблоки

ать в свое время. И он действительно отправился домой, потеряв вдруг всякое ощущение реальности мироздания.

Он был настолько потрясен случившимся, что опять купил цветы, теперь уже неподалеку от своего дома, принес в квартиру и положил в холодильник. Машинально включил телевизор, машинально смотрел то ли футбол, то ли кинокомедию, а потом футбол или кинокомедия прервалась, появилась заставка местного телевидения - памятник одному из вождей на фоне деревьев и фонтанов - и знакомая дикторша встревоженным голосом предоставила слово какому-то товарищу в квадратных очках и черном пиджаке.

Товарищ сухо перечислил известные случаи, предложил о других подобных случаях немедленно информировать по таким-то телефонам, проявлять повышенную бдительность, заявил о том, что в течение ближайшего часа войска приступят к патрулированию улиц и охране народнохозяйственных объектов, а на месте известных происшествий начнет работать уже вылетевшая из столицы правительственная комиссия.

Ночью Садовников не выдержал. Он выскочил из дома и бросился туда, в тот район, где всего лишь несколько часов назад ждала его на балконе Ольга. Трамваи уже не ходили, на улицах рокотали "Уралы", разгоняя темноту мощными фарами. Он не прошел и трех кварталов, как был встречен на перекрестке людьми в плащ-палатках. Люди выяснили цель его ночного передвижения, изучили паспорт и сочувствующе, но настойчиво предложили вернуться и до утра никуда не выходить.

Он всю ночь промаялся в квартире, а утром позвонил на работу и отпросился на целый день за свой счет.

Садовников шел по городу, улицы пестрели пилотками, зелеными и синими фуражками и казалось, весь город оделся в военно-милицейскую форму. Солдаты оцепления остановили его на дальних подступах к Ольгиному району. Садовников ничего не стал объяснять - да и что он мог объяснить? - покорно повернул назад, сел в первый попавшийся почему-то пустой трамвай и бесцельно поехал через город.

Конечно - опустошенно размышлял он - было бы в тысячу, в миллион сто тысяч раз ужаснее, если бы Ольга погибла на его глазах. Утонула. Упала с балкона. Попала под поезд. Но эта смерть была бы более привычной, что ли, если можно такое определение отнести к смерти. Это была бы довольно обычная смерть, даже так. Смерть как следствие печальных, но знакомых явлений, без всяких загадочных, необъяснимых, а потому страшных исчезновений, не влезающих в рамки известных законов природы...

Но, с другой стороны, загадочное исчезновение могло обернуться загадочным же появлением, возвращением. А значит, оставалась надежда.

- Конечная. - хриплым микрофонным голосом объявила вагоновожатая.

Садовников поднял голову и увидел, что заехал на другой край города, к заводу "Новатор". Здесь кончался забор последнего городского предприятия, кольцом закруглялись трамвайные рельсы и обрывался асфальт. Город наступал на лес, но лес не поддавался. Он упирался арьергардом сосен з забор "Новатора" и стоял насмерть. В стороне от трамвайного кольца начиналась проселочная